Селестинские пророчества - Редфилд Джеймс Redfield (читать книги бесплатно полные версии .txt) 📗
– Вы следите за тем, что я говорю?
– Да, я вполне представил себе те времена.
– Ну а теперь представьте, что этот мир начинает рушиться.
– Как это?
– В четырнадцатом-пятнадцатом веках средневековые представления о мире – ваши представления – дают трещину. Сначала вы обращаете внимание на нарушения заведенных порядков самими церковниками: например, попрание ими обетов целомудрия или то, что часто священники смотрят сквозь пальцы на несоблюдение власть имущими евангельских заповедей.
Происходящее вызывает у вас тревогу: ведь служители Церкви почитают себя единственным связующим звеном между человеком и Богом. Не забывайте, что они являются единственными толкователями Писания, и только в их руках ваше спасение.
В результате разражается открытый бунт. Восставшие во главе с Мартином Лютером призывают к полному разрыву с христианством папского толка. Они заявляют, что церковники продажны, и требуют положить коней их владычеству над умами людей. Создаются новые церкви, основанные на том, что каждому должна быть предоставлена возможность самому иметь доступ к Писанию и толковать его по собственному усмотрению, без посредников.
В это трудно поверить, но вы видите, что бунтовщики добиваются успеха. Церковники начинают сдавать позиции. Веками эти люди объясняли окружающую действительность, а теперь у вас на глазах теряют доверие к себе. Вследствие этого оспаривается представление о мире в целом. Единство мнений об устройстве Вселенной и о предназначении рода человеческого, которое не подвергалось сомнению, терпит крах, и ваше положение, как и положение всех остальных носителей западноевропейской культуры, становится весьма шатким.
Ведь вы давно привыкли, что окружающую вас реальность объясняют другие, и с утратой этого руководства извне вы испытываете замешательство и потерянность. Вы задаетесь вопросом: если объяснение действительности и смысла человеческого существования служителями Церкви неверно, то что же тогда верно?
– Вам понятно, какое воздействие оказал этот крах на людей того времени? – снова заговорил Добсон после некоторой паузы.
– Полагаю, в какой-то мере это выбило их из колеи.
– Это еще мягко сказано, – подхватил историк. – Произошел полный переворот. Старые представления о мире на каждом шагу ставились под сомнение. По сути дела, к семнадцатому веку астрономы представили неопровержимые доказательства того, что Солнце и звезды отнюдь не обращаются вокруг Земли, как то утверждала Церковь. Стало ясно, что Земля – всего лишь небольшая планетка, которая движется по орбите вокруг одного из малых солнц, каких в этой галактике миллионы.
Он пригнулся ближе:
– Вот что важно. Человечество утратило занимаемое им место в центре сотворенной Богом Вселенной. Понимаете, какой это дало эффект? Сегодня, когда вы наблюдаете за изменениями погоды или ростом растений или когда на ваших глазах кто-то внезапно умирает, вы испытываете какое-то беспокойство и замешательство. Раньше же вы сказали бы, что это промысл Божий или что к этому приложил руку дьявол. Но с крушением средневекового мировоззрения нет более и этой уверенности. Все, что раньше считалось само собой разумеющимся, теперь требует нового объяснения, а особенно природа Бога и ваше с Ним общение.
– С осознанием всего этого, – продолжал пояснения историк, – начинается новое время. Крепнет дух демократии, растет недоверие к папской и королевской власти. Объяснения Вселенной, основанные на гипотезах или евангелической вере, уже не устраивают. Пусть даже в ущерб уверенности нам не хочется больше доверяться еще кому-то, кто, подобно церковникам, контролировал бы нашу жизнь. Живи вы в то время, вы бы приняли участие в создании нового заказа для науки.
– В создании чего?.. Добсон рассмеялся:
– Окинув взглядом безграничные просторы Вселенной, вы, подобно мыслителям того времени, пришли бы к выводу, что необходимо выработать единое мнение о том, как исследовать наш новый мир. И этот способ исследования действительности вы назвали бы научным методом. Он заключается в проверке любой гипотезы об устройстве Вселенной; полученные же вами выводы выносятся на обсуждение всех людей, чтобы всем вместе решить, правы вы или нет.
– После этого, – продолжал объяснения Добсон, – вы подготовили бы исследователей, готовых отправиться в эту новую Вселенную во всеоружии научного метода, и поставили бы перед ними историческую задачу: «Исследуйте место сие, разузнайте устройство его и смысл жития нашего в нем».
Вы осознали: прежняя уверенность в том, что Вселенной правит Бог, а вместе с тем и представление о самом Боге утрачены. Однако вам кажется, что при помощи метода, которым вы обладаете и который основывается на всеобщем согласии, можно узнать природу всего, что вас окружает, в том числе познать Бога и истинное назначение рода человеческого. И вот вы высылаете этих исследователей, чтобы они узнали, в чем заключается истина, и поведали вам об этом.
Добсон замолчал и посмотрел на меня.
– В Манускрипте, – продолжал он после паузы, – отмечается, что незнание вызывает тревогу, от которой мы теперь избавляемся. Мы направили исследователей, чтобы, вернувшись, они объяснили смысл нашего существования. Однако Вселенная оказалась настолько сложной, что им не суждено было тут же вернуться обратно.
– А в чем заключается наша тревога?
– Вернитесь в те времена. После того как при помощи научного метода не удалось сформировать новое представление о Боге и предназначении человечества, отсутствие уверенности и смысла оказало глубокое воздействие на западную цивилизацию. Необходимо было предпринять что-то еще, чтобы получить ответ на наши вопросы. И тут мы пришли к решению, которое казалось весьма логичным. Мы посмотрели друг на друга и решили: «Ну что ж, раз наши исследователи еще не вернулись и не поведали о том, где мы поистине стоим в духе, почему бы нам пока не обустроиться в новом мире. У нас, несомненно, уже достаточно знаний, чтобы воспользоваться ими для своей собственной пользы, так почему бы пока не потрудиться и не повысить жизненный уровень, чтобы обезопасить себя от превратностей судьбы?»
Добсон усмехнулся:
– Вот этим мы и занялись. Четыре столетия назад! Взяв дела в свои руки, мы избавились от чувства неуверенности, сосредоточились на освоении Земли и использовании ее запасов для улучшения своего материального положения. И только теперь, на пороге следующего тысячелетия, мы в состоянии понять, что же произошло. Наша сосредоточенность на материальном со временем переросла в озабоченность. Мы полностью потеряли себя в созидании мирской, экономической безопасности взамен утраченной нами духовной. Вопрос о том, зачем мы живем, что за духовный процесс происходит здесь на самом деле, был мало-помалу отставлен в сторону и вовсе забыт. Добсон пристально посмотрел на меня, а потом проговорил:
– Борьба за существование, причем за существование с все большим комфортом, захватила нас настолько, что нам стало казаться, будто в этом, и заключен смысл жизни, и мы понемногу стали забывать о первоначально поставленном вопросе… Мы забыли, что до сих пор не знаем, зачем мы существуем.
Из иллюминатора был виден раскинувшийся далеко внизу город. Судя по маршруту полета, это был Орландо в штате Флорида. Насколько геометрически правильно расположение улиц и проспектов, насколько рассчитано и упорядочено все то, что построено человеческими руками! Я взглянул на Добсона, который сидел с закрытыми глазами и, казалось, спал. Он битый час рассказывал мне о Втором откровении, потом принесли обед, мы перекусили, и я поведал ему о Чарлин и о том, почему решил отправиться в Перу. После этого мне захотелось посмотреть на гряды облаков и поразмышлять над тем, что он рассказал.
– Ну, и что вы об этом думаете? – неожиданно спросил мой сосед, повернувшись ко мне с сонным видом. – Уяснили для себя Второе откровение?
– Не уверен.
– А нет такого ощущения, что вам стало более ясно будущее рода человеческого? – Кивком он показал на остальных пассажиров. – Видите, насколько все озабочены? Сегодня многому находится объяснение. Ведь у нас не так мало знакомых, настолько одержимых работой, что они страдают от этого болезнями и стрессами, но остановиться не могут? Им не остановиться потому, что в повседневной рутине есть возможность забыться, свести жизнь к одним практическим соображениям. Они так и поступают, чтобы не вспоминать о терзающих их сомнениях относительно того, зачем они живут.
