Книга Духов - Кардек Аллан (книга бесплатный формат txt) 📗
«Но они учат нас также тому, что нет ошибок непоправимых и которые не могли бы быть стёрты искуплением. Человек находит средство к тому в последовательных существованиях, кои позволяют ему, согласно его желанью и усилиям, продвигаться по пути прогресса к совершенству, являющемуся его конечной целью.»
Такова суть спиритического Учения в том виде, в коем оно является к нам из наставлений, данных Высшими Духами. Рассмотрим теперь возражения, ему противополагаемые.
VII
Для многих людей несогласие учёного сословия есть если и не доказательство, то по крайней мере серьёзное основание для сильного предубеждения. Мы не из тех, кто злословит об учёных, ибо не желаем, чтобы о нас говорили, будто мы наносим удар ослиным копытом; мы, напротив того, относимся к ним с великим почтением, и нам было бы очень приятно числиться среди них; но, как бы то ни было, их мнение не может быть признано истиной в конечной инстанции, не подлежащим обжалованию приговором.
Как только наука выходит из матерьяльного наблюдения фактов, как только речь заходит о том, чтобы оценить или объяснить эти факты, раскрываются широкие двери всевозможным догадкам; каждый приносит свою малую системку, которую желает видеть возобладавшей надо всеми прочими, и с ожесточением её поддерживает. Разве не видим мы ежедневно, как самые несогласные мнения поочерёдно превозносятся и отвергаются? То отбрасываются как нелепые заблуждения, то провозглашаются затем как неоспоримые истины? Факты – вот истинный критерий наших суждений, неоспоримый довод; при отсутствии же фактов сомненье – это мнение мудреца.
Для вещей общеизвестных мнение учёных с полным правом внушает доверие, ибо они знают больше и лучше, чем человек толпы; но в том, что касается новых принципов, неведомых явлений, их способ видения всегда всего лишь гипотетичен, предположителен, потому что они ничуть не более других свободны от предрассудков; мы скажем даже, что у учёного, быть может, больше предрассудков, чем у кого другого, потому что естественная склонность влечёт его к тому, чтобы всё подчинить точке зрения, которую он развил, к тому, чтобы подогнать всё под точку зрения, коию он углубил. Так, математик доводы видит лишь в каком-нибудь алгебраическом доказательстве, химик сводит всё единственно к действию элементов и т.д. Всякий человек, избравший себе какую-либо специальность, прилепляет к ней все свои идеи; оторвите его от неё – и он часто будет говорить глупости, потому что желает подчинить всё единому шаблону; это есть следствие человеческой слабости. Я, стало быть, охотно и с полным доверием посоветуюсь с химиком по вопросу анализа химических соединений, с физиком – о силе электрического тока, с механиком о какой-либо движущей силе; но они позволят мне, – и это без всякого ущерба уважению, которое вызывает их специальное знание, – не принимать в расчёт их отрицательное мнение о Спиритизме; во всяком случае, считаться с ним ничуть не более, чем с суждением архитектора по поводу какого-либо музыкального вопроса. 11
Обычные науки основаны на свойствах материи, которые можно экспериментально проверить и управлять ими по своему усмотрению; спиритические же явления основаны на действии разумных сил, обладающих своей собственной волей, и каждое мгновение доказывают нам, что они не предназначены подчиняться нашим капризам. Наблюдения, стало быть, не могут вестись тем же образом; они требуют особых условий и иной отправной точки; желать подчинить их нашим обычным способам и приёмам исследования – значит устанавливать аналогии, которых не существует. Собственно наука, как таковая, стало быть, некомпетентна, чтобы высказываться по вопросу о Спиритизме: она не должна заниматься им, и её мнение, каково бы, оно ни было, благоприятно или нет, не может иметь никакого веса. Спиритизм есть результат личной убеждённости, которую учёные могут иметь как индивиды, независимо от их качества учёных; желать же передать этот вопрос на суд науке значило бы то же, что предоставить симпозиуму физиков или астрономов решать вопрос о том, существует ли душа или нет; в самом деле, весь Спиритизм – в вопросе о том, существует душа или нет и каково её состояние после смерти; между тем в высшей степени нелогично полагать, будто какой-либо человек должен быть великим психологом потому только, что он великий математик или великий анатом. Анатом, рассекая человеческое тело, ищет душу, и от того, что он не находит её под своим скальпелем, как находит под ним нерв, или от того, что не видит её улетающей, словно какой-то газ, заключает, что её не существует, так как он стоит на точке зрения исключительно матерьяльной. Но следует ли, что он, вопреки всеобщему мнению, прав? Нет. Вы, таким образом, видите, что Спиритизм находится вне компетенции науки. Когда спиритические взгляды станут широко распространены, когда они будут приняты массами – и если судить по скорости, с какой они распространяются, время это не может быть сильно отдалено, – то со Спиритизмом произойдёт то же, что и со всеми новыми идеями, встретившими противодействие: учёные признают его объективную реальность; они идут к этому индивидуально самою силою вещей; до той же поры преждевременно отвлекать их от их специальных работ, чтобы принудить заниматься какой-то посторонней вещью, не находящейся ни в их ведении, ни в круге их интересов. А пока что, те, кто без предварительного и глубокого изучения предмета высказываются отрицательно и поднимают на смех всякого, кто не разделяет их мнения, забывают, что так же было и с большею частью великих открытий, делающих честь человечеству. Они тем выставляют имена свои напоказ в длинном списке печально знаменитых мракобесов и гонителей новых идей и вписывают себя рядом с теми членами учёной ассамблеи, которая в 1752 году встретила громким взрывом хохота доклад Франклина о громоотводах, почтя его недостойным того, чтобы фигурировать в числе обращённых к ней сообщений; и другой такой же ассамблеи, которая отняла у Франции преимущества первосоздателя парового флота, заявив, что система Фултона есть-де неосуществимая мечта; а между тем всё это были вопросы ассамблейного ведения. И если уж эти ассамблеи, насчитывавшие внутри себя одних только светил учёного мира, имели всего лишь насмешки и сарказмы к идеям, которых не понимали, к идеям, которые через несколько лет должны были произвести коренной переворот в науке, нравах и промышленности, то как тогда надеяться, что какой-либо вопрос, чуждый их работам, добился бы большей милости?
Эти прискорбные заблуждения некоторых, омрачающие память о них, не смогли отнять у них их заслуг, которые они в иных отношениях приобрели в уважении нашем, но есть ли нужда в официальном дипломе, для того чтобы обладать здравым смыслом, и разве вне академических кресел сидят одни только невежды и глупцы? Пусть лишь пожелают устремить глаза на сторонников спиритического Учения, и тогда увидят, с невеждами ли имеют дело и позволяет ли огромное число достойных людей, принявших его, относить это Учение к разряду бабушкиных сказок. Характер этих людей и их знание вполне достойны того, чтобы сказать: поскольку такие люди утверждают это, то должно же там быть по меньшей мере хоть что-то!
Мы повторяем ещё раз: если бы факты, нас занимающие, заключались в механическом движении тел, то поиск физической причины этого явления входил бы в область науки; но как только речь заходит о каком-либо проявлении вне законов Природы, то оно выходит из компетенции матерьяльной науки, ибо не может объясниться ни числами, ни механической силой. Когда возникает какой-либо новый факт, не объяснимый никакой известной наукой, то учёный, чтобы изучить его, должен отвлечься от своего учения и сказать себе, что это для него некое новое исследование, которое не может быть произведено с какими-то предвзятыми идеями.
Человек, считающий, будто рассудок его безупречен, очень близок к совершению ошибки; даже те, кто имеют самые ложные идеи, опираются на свой рассудок, и именно в силу этого они отбрасывают всё то, что им кажется невозможным. Те, что когда-то отталкивали восхитительные открытия, которыми ныне гордится человечество, все они призывали сего судью, ведь то, что называют «умом», зачастую есть лишь переряженная гордыня, и всякий, кто считает себя непогрешимым, ставит себя ровнёю Богу. Мы, стало быть, обращаемся к тем, кто достаточно мудры, чтобы сомневаться в том, чего они не видели, и кто, судя о будущем по прошлому, не считают ни того, что человек достиг своего апогея, ни того, что Природа перевернула для него последнюю страницу своей книги.
