Огонь изнутри - Кастанеда Карлос (лучшие книги читать онлайн .TXT) 📗
Я вспомнил затем, что видел человеческий образ за многие годы еще пять раз. С каждым разом я все больше терял свою страстную привязанность к нему, однако я никогда не мог преодолеть того факта, что всегда вижу бога в виде мужчины. В конце концов это перестало для меня быть богом, а стало человеческим образом – не потому, что так говорил дон Хуан, а потому, что наличие мужского бога не выдерживало критики. Я понял тогда заявления дона Хуана об этом: они совсем не были богохульственными или святотатственными – он сделал их не на основе контекста повседневного мира. Он был прав, когда сказал, что новые видящие перешли рубеж в способности видеть человеческий образ так часто, как захотят, но, что было еще важнее для меня, у них было достаточно трезвости, чтобы исследовать то, что они видели.
Я спросил его, почему вижу человеческий образ всегда как мужчину. Он ответил, что это объясняется тем, что моя точка сборки еще не обладает достаточной устойчивостью в новом положении и подвергается боковому сдвигу в человеческой полосе. Это подобно тому, как мы видим барьер восприятия как стену тумана. То, что приводит к боковому сдвигу точки сборки, так это почти неодолимое желание, или необходимость, передать непонятное через то, что нам вполне знакомо: барьер – как стену, а человеческий образ – как человека, поскольку он не может быть, видимо, ничем иным. Он думал, что, если бы я был женщиной, то увидел бы этот образ, пожалуй, в виде женщины.
Дон Хуан встал и сказал, что пришло время прогуляться в город, так как мне следует увидеть человеческий образ в гуще народа. В молчании мы пошли к площади, но до того, как попали туда, я почувствовал неудержимый поток энергии и побежал обратно по улице к окраине городка. Я вышел к мосту и там увидел человеческий образ как великолепный, теплый янтарный свет.
Я упал на колени, не столько из чувства набожности, сколько из благоговейного ужаса. Вид человеческого образа был более удивителен, чем когда-либо. Я почувствовал, без всякого высокомерия, что претерпел огромное изменение с тех пор, когда увидел его впервые, и, однако, все, что я видел с тех пор и узнал, дало мне только возможность еще лучше и глубже понять, что за чудо у меня перед глазами.
Вначале человеческий образ был наложен на вид моста, затем я перефокусировал зрение и увидел человеческий образ простирающимся вверх и вниз в бесконечность. Мост при этом был просто тощей оболочкой, крошечным наброском, наложенным на вечное. И такими же были маленькие фигурки людей, двигающихся вокруг меня и глядящих на меня с нескрываемым любопытством. Но я был за пределами их касаний, хотя в этот момент я был уязвим настолько, насколько это возможно. Человеческий образ не имел власти защитить меня или сохранить, и все же я любил его со всей страстью, не знающей предела.
Я подумал, что понимаю теперь то, что дон Хуан повторял мне многократно: что реальную привязанность нельзя положить в банк. Я с радостью остался бы рабом человеческого образа, и не за то, что он может мне дать – ему ведь нечего дать – а из чистого чувства, какое я испытывал к нему.
Я почувствовал, что кто-то тянет меня, но прежде, чем исчезнуть из его присутствия, я выкрикнул обещание человеческому образу, но гигантская сила вытащила меня оттуда прежде, чем я успел изложить то, что хотел. Я оказался стоящим коленопреклоненным на мосту, а группа крестьян смотрела на меня и смеялась. Ко мне подошел дон Хуан, помог подняться и отвел меня обратно.
– Есть два пути видеть человеческий образ, – начал дон Хуан, как только мы уселись. – его можно видеть как человека или как свет. Это зависит от сдвига точки сборки: если сдвиг будет боковым, тогда образ – человеческое существо, а если сдвиг идет по среднему сечению человеческого диапазона, тогда образ будет светом. Единственная ценность того, что ты сделал сегодня, в том, что твоя точка сборки сдвинулась по среднему сечению.
Он сказал, что позиция, где виден человеческий образ, очень близка к позиции, где появляется тело сновидения и барьер восприятия. В этом причина того, что новые видящие рекомендуют практиковать видение и понимание человеческого образа.
– Уверен ли ты в том, что понял, что представляет собой человеческий образ? – спросил он с улыбкой.
– Уверяю тебя, дон Хуан, что совершенно ясно осознаю, что представляет собой человеческий образ, – сказал я.
– Я слышал, когда вошел на мост, как ты выкрикивал бессмысленные вещи человеческому образу, – сказал он с очень озорной улыбкой.
Я сказал ему, что чувствовал себя, как негодный слуга, поклоняющийся бесценному господину, и все же я был движим чистым чувством, обещая ему неувядающую любовь.
Он нашел все это очень веселым и смеялся до упаду.
– Обещание негодного слуги бесценному господину негодно, – сказал он и опять захлебнулся смехом.
Я не чувствовал, что защищаю свою позицию. Мои чувства к человеческому образу были высказаны без мысли о вознаграждении: для меня не имело значения, что мои обещания негодны.
16. Путешествие тела сновидения
Дон Хуан сказал мне, что мы оба собираемся поехать в город Оаксаку в последний раз. Он очень ясно выразил то, что мы уже никогда больше не будем там вместе. Он сказал, что его чувства, возможно, когда-либо вернутся в это место, но вся совокупность его – никогда.
В Оаксаке дон Хуан часами всматривался в мирские, тривиальные вещи: в поблекшие цвета стен, в формы отдаленных гор, в узоры трещин на асфальте, в лица людей. Затем мы подошли к площади и сели на его любимую скамейку, которая была не занята, что было всегда, когда он этого хотел.
Во время нашей долгой прогулки по центру города я пытался всеми силами вогнать себя в настроение печали и хмурости, но просто не смог этого сделать. В его предстоящем уходе было что-то праздничное. Он объяснил это как неудержимую крепость полной свободы.
– Свобода подобна заразной болезни, – сказал он. – она передается. Ее носителем является безупречный нагваль. Люди не ценят этого, потому что они не хотят быть свободными. Свобода устрашающа, помни это, но не для нас. Я готовил себя почти всю мою жизнь к этому моменту. И ты тоже.
Он снова и снова повторял, что на той стадии, на которой я нахожусь, никакие рассудочные допущения не должны вторгаться в мои действия. Он сказал, что тело сновидения и барьер восприятия – позиции точки сборки и что знание также важно для видящих, как письмо и чтение для современного человека. И то, и другое достигается только годами практики.
– Очень важно, чтобы ты вспомнил прямо сейчас, – сказал он с особой настойчивостью. – время, когда твоя точка сборки достигла этой позиции и это создало твое тело сновидения.
Затем он улыбнулся и отметил, что у нас очень мало времени. Он сказал, что воспоминание о главных путешествиях тела сновидения поместит мою точку сборки в положение преодоления барьера восприятия для того, чтобы собрать другой мир.
– К телу сновидения прилагают разные понятия, – сказал он после долгой паузы. – название, которое я люблю больше всего, «двойник». Этот термин принадлежит древним видящим и окрашен их настроением. Мне нет дела до их настроения, но я должен признаться, что мне нравится этот термин «двойник": в нем есть таинственность и запрещение, как раз так же, как в древних видящих. Он дает мне чувство темноты, теней. Древние видящие говорили, что двойник всегда приходит облаченным в ветер.
В течение многих лет дон Хуан и другие члены его партии стремились довести до меня, что мы можем быть в двух местах одновременно – что мы можем пережить своего рода перцептуальный дуализм.
Пока дон Хуан говорил, я начал вспоминать нечто, так глубоко забытое, что вначале казалось, будто я только слышал об этом. Но затем, шаг за шагом, я осознал, что сам пережил этот опыт.
Я был тогда в двух местах одновременно. Это случилось однажды ночью в горах северной Мексики. Весь день мы с доном Хуаном собирали растения. Мы устроились на ночлег, и я уже почти засыпал от усталости, когда внезапно я почувствовал порыв ветра и из темноты выпрыгнул дон Хенаро как раз передо мной и напугал меня до смерти.
