О египетских мистериях - Автор неизвестен (читать книги бесплатно полностью TXT) 📗
В то же время мы сохраняем в душе и собранный воедино мистический и неизреченный образ богов, и при посредстве этого возвышаем всю свою душу до богов, и, возвысив, по возможности приводим ее в соприкосновение в богами. Но почему же среди божественных знаков мы предпочитаем чужеземные родным для каждого человека? И у этого факта имеется мистический смысл. Ведь поскольку боги объявили достойными их наречия священных народов, каковы египтяне и ассирийцы, то по этой самой причине мы и считаем, что необходимо пожертвовать своим родным языком ради родственного богам. Кроме того, поскольку их способ произнесения слов является самым древним, и в особенности вследствие того, что люди, познавшие первыми имена богов138 , передали их нам в сочетании с собственным языком как свойственным и подходящим для этих имен, мы сохраняем до сих пор неизменным божественный обычай их произнесения. Ведь даже если речь идет о каком-то ином предмете, подобающем богам, ясно, что им родственно вечное и неизменное.
5. Но слушающий, говоришь ты, обращает внимание на обозначаемые предметы, и потому его мысль остается одной и той же и самой по себе достаточной, каким бы ни было имя. Однако дело обстоит не так, как ты предполагаешь. Ведь если бы имена были когда-то установлены на основании договоренности, то тогда не было бы никакой
разницы, принять одни имена или другие. Но если они имеют отношение к природе сущего, то те из них, которые в большей степени ей соответствуют, и богам будут, конечно, более любезны. Так вот, вследствие этого очевидно, что язык священных народов предпочтен языку остальных людей разумным образом. Ведь переведенные имена не сохраняют мысль в точности той же самой и у каждого народа существуют некие особенности, которым невозможно дать обозначение в языке другого народа. Далее, даже если по возможности перевести их, все равно они уже не сохранят той же самой силы. Кроме того, чужеземные имена заключают в себе значительную выразительность при значительной же краткости и в меньшей степени причастны двусмысленности, пестроте и множественности оборотов речи. Стало быть, по всем этим причинам они и подобают лучшим.
Далее, отбрось прочь то не имеющее отношения к истине предположение, будто тот, к кому обращены заклинания, является или египтянином, или кем-то владеющим египетским языком. Скорее считай, что, поскольку египтяне первые удостоились сопричастности богам, боги радуются, получая обращение по священным обычаям египтян. Если же все эти имена являются лишь уловками колдунов, то каким образом они, пребывающие в самом тесном единстве с богами, связывающие нас с ними и чуть ли не обладающие равными с лучшими силами, могли бы быть измышлениями воображения, когда без них не совершается никакое жреческое действие? Кроме того, они не служат прикрытием и наших страстей, при посредстве которых якобы посвящаются божеству. Ведь мы обращаем к богам подходящие им по природе слова, опираясь отнюдь не на то, в чем мы могли бы испытать страсть, а, наоборот, на свойственное
им. И не иначе мы мыслим о божественном, чем оно само является на самом деле. Напротив, как это положено по природе и как постигли истину подобного первые люди, установившие для себя законы священного служения, так и мы остаемся подвластными этим законам. Ведь, даже если последним соответствует какой-то другой, приличный святости и верный обычай, все равно нужно сберегать своего рода священные убежища древних молитв в неизменности и постоянстве, не отбрасывая никакую их часть и не присоединяя ничего постороннего. Ведь нечто вроде этого ныне стало причиной появления всех этих преходящих имен и способов молитв, поскольку они, постоянно меняясь из-за стремления эллинов к нововведениям и несоблюдению законов, все никак не получат своего завершения. Ведь эллины, склонные по природе к новшествам и торопливые, проникают повсюду, не обладая никакой опорой в себе и не сохраняя даже то, что они могли бы воспринять от кого-то, но, отбросив вскоре даже это, они преобразуют все в угоду безостановочному измышлению. Варвары же, будучи тверды в своих обычаях, и в речах держатся стойко за одно и то же. Именно поэтому они и любезны богам и обращают к ним слова, радующие их. Изменять же эти слова никоим образом не положено никакому человеку. Вот что я отвечаю тебе относительно невыразимых имен, называемых варварскими, но на самом деле являющихся приличествующими святости.
1. Оставив в стороне это, как ты говоришь, ты хочешь, чтобы тебе было разъяснено, чем, как полагают египтяне, является первая причина: умом ли или чем-то превыше ума, и единственная ли она или существует совместно с другой или с другими, и бестелесна ли она или телесна, и тождественна ли демиургу или предшествует ему, и из одного ли все или из многого, и знают ли они материю или первичные телесные качества, и не рождена ли материя или рождена.
Так вот, сперва я объясню тебе причину, по которой в книгах древних толкователей священных текстов приводится множество различающихся между собой мнений по данному поводу, а у живущих ныне мудрецов рассуждение о великом попросту не допускается. Стало быть, я говорю, что, поскольку имеется множество сущностей и они совершенно различны, возможно наличие и множества их начал,
обладающих неодинаковым порядком и различных в представлении разных древних жрецов. Все эти начала полностью показал Гермес в двадцати тысячах книг, как их учел Селевк, или в тридцати шести тысячах пятистах двадцати пяти, как рассказывает Манефон139 . Различные древние авторы, отбирая разные начала применительно к отдельным сущностям, много раз толковали их. Нужно найти истину для всех них и растолковать ее тебе по возможности кратко. Сперва выслушай ответ в отношении того, что ты спросил в первую очередь.
2. Превыше истинно сущего и всех начал стоит единый бог, превосходящий даже первого бога и царя, пребывающий неподвижным в единстве собственной единичности. Ведь к нему не примешивается ни умопостигаемое, ни что-либо другое. Наличествует некая парадигма своего собственного прародителя, своего собственного потомка и единого порождающего бога, истинного блага. Ведь она является чем-то весьма великим и изначальным, источником всего и основанием первых существующих мыслимых идей. Благодаря этому единому не нуждающийся в посторонней помощи бог освещает самого себя, и потому-то он и является прародителем самого себя и не нуждается в посторонней помощи. Ведь он -начало и бог богов, единица из единого, предсущность и начало сущности. Ибо от него – сущностность и сущность, почему именно он и называется прародителем сущности. Ведь он сам-предсущее сущее, начало умопостигаемого, почему он и именуется властителем ума 140 . Итак, вот каковы важнейшие начала всего, которые Гермес ставит превыше эфирных, огненных и небесных богов, посвятив сто книг исследованию огненных богов, и равное им число -исследованию эфирных, и тысячу – небесных.
