Сила безмолвия - Кастанеда Карлос Сезар Арана (чтение книг txt) 📗
– Ты имеешь в виду, что он был артистом и играл разные роли с помощью ухищрений?
– Нет, никаких ухищрений он не использовал, и был он не просто актером. Он был, конечно, своего рода великим артистом, но дело совсем не в этом. Суть в том, что он наделен был даром трансформации и мог становиться диаметрально противоположными личностями. Актерский талант давал ему возможность изображать все мельчайшие детали поведения, что делало реальным каждый его образ. Можно сказать, что он так же непринужденно менял личность, как ты каждый раз непринужденно меняешь одежду.
Я нетерпеливо попросил дона Хуана рассказать мне о превращениях его бенефактора побольше. Он сказал, что некто научил Нагваля Хулиана подобным превращениям, но продолжать рассказ об этом далее означало бы перейти на другие истории.
– Как выглядел Нагваль Хулиан, когда он ни в кого не превращался? – спросил я.
– Могу сказать только, что перед тем, как он стал Нагвалем, он был очень худым и мускулистым, – сказал дон Хуан. – У него были черные волосы, густые и вьющиеся, длинный красивый нос, крепкие большие белые зубы, овальное лицо, мощный подбородок и лучистые темно-карие глаза. Ростом он был около пяти футов восьми дюймов. Он не был ни индейцем, ни даже смуглым мексиканцем, но не был и англосаксом. Фактически, он ни на кого не был похож, особенно в последние годы, когда цвет его кожи постоянно изменялся от очень темной до очень светлой, и опять до темной. Когда я встретил его впервые, он был смуглым стариком, затем со временем стал светлокожим молодым человеком, возможно, лишь на несколько лет старше меня. Мне же тогда было двадцать.
– Но если изумляли перемены его внешности, – продолжал дон Хуан, – то изменения его настроения и поведения, сопровождавшие их, изумляли еще больше. Например, когда он был толстым молодым человеком, он был веселым и чувствительным. Когда он превращался в худого старика, он становился мелочным и мстительным. Будучи старым толстяком, он воплощался в слабоумного.
– Был ли он когда-нибудь самим собой? – спросил я.
– Да, был, но совсем по-другому, чем я сам, – ответил он. – Поскольку меня не интересуют превращения, я всегда один и тот же. Но он совсем не был похож на меня.
Дон Хуан посмотрел на меня, как бы оценивая мою внутреннюю силу. Он улыбнулся и, покачав головой из стороны в сторону, разразился утробным смехом.
– Что тебя так позабавило, дон Хуан? – спросил я.
– Дело в том, что ты все еще слишком скован и дотошен, чтобы в полной мере оценить природу превращений моего бенефактора и весь их размах, – сказал он. – Мне остается только надеяться, что, когда я тебе об этом рассказываю, тебя не охватывает патологический страх.
По какой-то причине я внезапно почувствовал себя очень неуютно и мне захотелось сменить тему разговора.
– Почему Нагваля называют «бенефактор», а не просто «учитель»? – спросил я.
– Называя Нагваля бенефактором, ученики выражают свое к нему уважение, – сказал дон Хуан. – Нагваль вызывает у своих учеников огромное чувство благодарности, ведь он формирует их и проводит сквозь невообразимые области.
Я заметил, что учить – это, по-моему, величайшее и самое актуальное действие, которое один человек может совершить для другого.
– Для тебя обучение – это разговоры о моделях поведения, – сказал он. – У мага обучение – это то, что делает Нагваль для своих учеников. Ради них он имеет дело с главной силой во Вселенной – намерением, Силой, которая изменяет, или перетасовывает вещи, или оставляет их такими, как они есть. Нагваль определяет, а затем направляет то влияние, которое эта Сила может оказать на его учеников. Если бы Нагваль не направлял намерение, они не испытывали бы ни благоговейного страха, ни изумления. И вместо того, чтобы отправиться в магическое путешествие к открытию, его ученики всего лишь обучались бы ремеслу целителя, колдуна, шарлатана или кого-нибудь еще.
– Ты можешь объяснить мне «намерение»? – спросил я.
– Единственный способ узнать намерение – это узнать его непосредственно, через живую связь, которая существует между намерением и всеми чувствующими существами, – ответил он. – Маги называют намерение неописуемым, духом, абстрактным, нагвалем. Я предпочел бы назвать его нагвалем, но тогда это название совпадало бы с именем лидера, бенефактора, который тоже зовется Нагвалем. Поэтому я остановил свой выбор на названии «дух», «намерение», «абстрактное».
Внезапно дон Хуан прервал разговор, предложив мне помолчать и подумать над тем, что он только что сказал. Тем временем сильно стемнело. Тишина была такой глубокой, что она возбуждала вместо того, чтобы успокаивать, и я не мог упорядочить мысли. Я пытался сфокусировать внимание на истории, которую он мне рассказал, но вместо этого думал о чем угодно ином, пока в конце концов не заснул.
Безупречность Нагваля Элиаса
Не знаю, сколько времени я проспал в этой пещере. Голос дона Хуана заставил меня вздрогнуть, и я проснулся. Он говорил, что первая магическая история, касающаяся проявления духа, является рассказом о взаимоотношении между намерением и Нагвалем. О том, как дух завлекает Нагваля, будущего ученика, и о том, как Нагваль должен оценивать его уловки, решая, принять их или отвергнуть.
В пещере было очень темно, маленькое пространство ощущалось весьма ограниченным. В обычном состоянии его размеры вызвали бы у меня приступ клаустрофобии, но сейчас пещера действовала успокаивающе, рассеивала чувство раздражения и досады. И еще, что-то в ее конфигурации поглощало эхо голоса дона Хуана.
Дон Хуан объяснил, что каждое действие, совершаемое магами, особенно Нагвалями, или направлено на усиление звена, связывающего их с намерением, или является реакцией, вызванной самим звеном. Поэтому маги, а особенно Нагвали, должны всегда быть бдительны к проявлениям духа. Такие проявления называются жестами духа или просто указаниями и знаками.
Он повторил историю, которую я уже слышал от него, – рассказ о том, как он встретился со своим бенефактором, Нагвалем Хулианом.
Два проходимца соблазнили дона Хуана пойти работать на отдаленную гасиенду. Один из них, надсмотрщик гасиенды, подчинил себе дона Хуана и фактически сделал его рабом.
Будучи в отчаянном положении и не имея другого выхода, дон Хуан бежал. Разъяренный надсмотрщик погнался за ним, догнал его на проселочной дороге, выстрелил дону Хуану в грудь и бросил его умирать. Дон Хуан лежал без сознания на дороге, истекая кровью, когда мимо проходил Нагваль Хулиан. Используя свой дар целителя, он остановил кровотечение, забрал еще находившегося без сознания дона Хуана домой и вылечил его.
Нагваль Хулиан получил относительно дона Хуана такие указания духа, как, во-первых, маленький смерч, который поднял конус пыли на дороге в паре метров от лежащего дона Хуана. Вторым знаком была мысль, пришедшая Нагвалю в голову за минуту перед тем, как он услышал выстрел из винтовки в нескольких ярдах от себя: «Настало время найти ученика-Нагваля». Несколькими секундами позже дух дал ему третий знак: когда он побежал, чтобы спрятаться, то столкнулся с убийцей и обратил его в бегство, таким образом помешав ему выстрелить в дона Хуана вторично. Неожиданное столкновение с кем-либо – грубая ошибка, которую ни маги, ни тем более Нагвали не могут допускать никогда.
Нагваль Хулиан немедленно оценил происшедшее. Когда он увидел дона Хуана, то понял причину такого проявления духа: это был «двойной» человек, идеальный кандидат в ученики-Нагвали.
Это вызвало у меня придирчивый рациональный интерес. Я захотел узнать, могут ли маги ошибочно интерпретировать знаки. Дон Хуан ответил, что, хотя мой вопрос звучит совершенно законно, он все же неуместен, как и большинство моих вопросов, потому что я задаю их, основываясь на своем опыте повседневной жизни. Поэтому они всегда касаются испытанных процедур, предписанных шагов и детализированных правил, но ничего общего не имеют с предпосылками магии. Он ответил, что недостатком моих рассуждений является то, что я никогда не связываю свой опыт с миром магов.
