Золотая книга старорусской магии, ворожбы, заклятий и гаданий - Южин Владимир И. (книги бесплатно без регистрации полные txt) 📗
Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Стану я, раб Божий (имя), благословясь, пойду, перекрестясь, из избы дверьми, из двора воротми, выйду в чистое поле. В чистом поле стоит изба, в избе из угла в угол лежит доска, на доске – тоска. Я той доске, раб Божий (имя), помолюся и поклонюся. Ой, тоска, не ходи ко мне, рабу Божью (имя), а пойди, тоска, навались на красную девицу, в ясные очи, в черные брови, в ретивое сердце. Разожги у нее, рабы Божьей (имя), ретивое сердце, кровь горячую по мне, рабе Божьем (имя), чтоб не могла бы ни жить, ни быть. Вся моя крепость. Аминь, аминь, аминь.
Примечание: в этом заговоре звучит популярный в народе мотив разожжения в объекте любви страстной любовной тоски и томления.
Встану я, раб Божий, благословясь, пойду, перекрестясь, из дверей в ворота, в чистое поле, стану на запад хребтом, на восток лицом, посмотрю на чистое небо. С ясного неба летит огненная стрела. Той стреле помолюсь, покорюсь и спрошу ее: «Куда полетела, огненная стрела?» – «В темные леса, в зыбучие болота, в сырые коренья!» – «Ой ты, огненная стрела, воротись и полетай, куда я тебя пошлю: есть на Святой Руси красна девица (имя), влети ей в ретивое сердце, в черную печень, в горячую кровь, в становую жилу, в сахарные уста, в ясные очи, в черные брови, чтобы она тосковала, горевала весь день: при Солнце, на утренней заре, при младом Месяце, на ветрехолоде, на прибылых и на убылых днях, отныне и до века».
Примечание: под огненной стрелой имеется ввиду метеорит
Как младенец от матери прочь не отходит, держится, сохнет всякий час и всякое время, как косяк босяка держится, так бы держалась раба Божья (имя), крепко и плот но, не отходила, держалась и сохла крепко, как двери от об дверины не отходят, держатся крепко, как печная доска от печи прочь не отходит, горит и сохнет, так бы раба Божья (имя) от меня сохла, горела, прочь не отходила всякий час, во всякое время. Стану я, раб Божий (имя), благословясь, пойду, перекрестясь, из избы дверьми, из двора воротами, выйду на широкую улицу, пойду в чистое поле.
В чистом поле Красное Солнце греет и согревает сыроматерую землю; как от Красного Солнца обсыхает роса медвяная, так бы сохло и ретивое сердце у рабы Божьей (имя) по мне, рабе Божьем (имя). Как Красное Солнце согревает сыроматерую землю, щипется, колется и сохнет, как хмель вьется и тянется по сырой земле, так бы пусть вилось и тянулось ретивое сердце ко мне, рабу Божьему (имя), на всякий час, на всякое время. Пойду я, раб Божий, по зорю Марию, по зорю Маремьянию ко Господню престолу. На Господнем престоле мати Мария и Маремьяния, приду я к тебе, раб Божий (имя), низко поклонюся и помолюся: как на тебе нетленные ризы держатся, так бы держалась раба Божья (имя).
Пойду я, раб Божий (имя), подле синего моря: есть в море ковыл-щука, без воды не может ни жить, ни быть ни дня, ни ночи, ни малого часа. Поди та тоска в семьдесят жил и в семьдесят суставов, во становые две жилы и в едину, в попятную и спиновую жилу. Тем моим словам ключ и замок. Брошу замок в морскую пучину: тем моим словам ключа не бывать и того замка не отпирать. Аминь, аминь, аминь.
Эта присуха говорится над пищей и питьем.
Примечание: Маремьяния – св. Мариам, преподобная Мариамна, сестра ап. Филиппа проповедовала Евангелие в Ликаонии (Малая Азия). В русской народной поэзии она преобразилась в Маремьяну Праведную и почему-то в Маремьян у-Кикимору, день которой праздновался 1 марта… О погоде 1 марта говорили: вздел Ярило зиму на вилы. После Крещения цыган шубу продает, а морозов жди на Афанасия-пучеглаза, на Федора– тирана (тирона) и Маремьяну – кикимору. В средневековой Руси в этот день встречали Новый год, и традиция не работать 1 марта сохранялась до XIX века. Если с первых дней весна разгульна, незастенчива – обманет, верить нечего.
Встану я, раб Божий (имя), благословясь, пойду, перекрестясь, на все четыре стороны поклонясь, выйду из избы дверями, из двора – воротами, погляжу на чистое поле, посмотрю зорко на восточную сторону. На восточной стороне стоят три разные печи: печь медная, печь железная, печь глиняная. Все эти печи разжигались и раскалялись от земли до неба, так бы горячо разжигало у рабы Божьей (имя) ко мне, рабу Божьему (имя), сердце и кровь горячу; чтобы не могло ей было ни жить, ни быть, ни есть, ни пить, ни стоять, ни лежать, а все бы меня, раба Божьего, на уме держать. Что недоговорено и переговорено, прострелите мои словеса, пуще вострого меча и вострей звериного когтя!
Примечание: вновь повторяющийся мотив трех разного рода печей (похожий заговор см. выше). Печь всегда была символом налаженного быта, устроенного дома.
Встану рано, не благословясь, пойду быстро, не перекрестясь, помчусь в чистое поле, аки вихрь. В чистом поле стоит ракитов куст, а в том кусту сидит толстущая баба, сатанина угодница, людская греховодница. Поклонюсь я той толстущей бабе, отступлюсь от отца, от матери, от роду, от племени. Поди ты, толстущая баба, разожги горячей огня у красной девицы (имя) сердце по мне, рабе добре молодце (имя).
Примечание: ракита – род верьбы, ивы, сакральный кустарник, уверяют, что «и ракитов куст за правду стоит», то есть в реальности были случаи, когда он послужил уликой для поимки убицы. Так что приведен этот образ здесь не для красного слоавца, сколько для того, чтобы подчеркнуть серьезность намерений претендента на место в девичтем сердце.
На море на окияне, на острове на Буяне, лежит тоска, бьется тоска, убивается тоска, с берега в воду, из воды в полымя, из полымя выбегает сатанина и громко кричал: «Павушка Раманея, беги поскорее, дуй рабе (имя) в губы, в уши, в глаза, в белое тело, в алую кровь, в сердце ретивое, в печень и в легкое, чтобы она, раба (имя), тосковала и горевала всякую минуту, и днем и ночью, ела бы – не заела, пила – не запила, спала бы – не заспала, а все бы тосковала обо мне, добре молодце (имя); чтобы я был ей люб лучше всякого другого молодца, ближе родного отца, слаще родной матери, лучше роду племени. Замыкаю свой заговор 77-ю крепкими замками, 77-ю гремучими цепями, бросаю ключи в окиян-море, под бел-горюч камень – Алатырь.
Кто мудренее меня взыщется, кто перетаскает песок со всего моря, – тот отгонит тоску.
Примечание: Павлин (Pavo cristatus) издавна на Руси считался символом горделивости и надменности, а также символом спесивой красавицы. А вот «романея» – это крепкая и сладкая настойка на фряжском (венецианском) вине – то есть имеется ввиду дама горделивая, с красотой дурманящей и пьянящей.
Встану я на заре утреней, пойду я на зеленый луг, брошу по ветру слова мудрые, пусть та девица, (имя), что люблю ее жарче пламени, обожгут ее сердце доброе, пусть уста ее, уста сахарны, лишь к моим устам прикасаются, от других же уст удаляются, глаза жгучие пусть глядят на меня, дружка (имя) добра молодца, день и ночь они, улыбаючись. О, пронзите же красной девице (имя) сердце доброе мои реченьки, как стрела огня молненосного, растопите ее мысли-думушки, чтобы все они были заняты только б мной одним, добрым молодцем (имя). Я же буду ей верен до смерти, верен до смерти, до могилушки. Так же пусть и она (имя) будет мне верна. Я слова свои скреплю золотом, скреплю золотом, залью оловом, скую молотом, как кузнец-ловкач в кузне огненной, в кузне огненной, в сердце трепетном. Так неси же ветер словеса мои в ту сторонушку, где живет она, друг-зазнобушка (имя), и вернитесь вы, словеса мои, в сердце девицы (имя), что мила, люба, крепче солнышка, ярка месяца.
Подымусь, помчусь к быстрой реченьке, что бежит шумит лугом бархатным.
