Гурджиев. Учитель в жизни - Чехович Чеслав (бесплатные серии книг txt) 📗
«Алексей, Алексей! Посмотрите, что случилось! Не будете ли вы столь любезны убрать этот беспорядок?» – попросил Гурджиев.
Едва Алексей закончил повторно мыть лестницу, как Гурджиев попросил его перевесить картины на стенах, а затем помочь передвинуть сцену, которую мы использовали для занятий Движениями. К девяти часам покрытый потом и пылью Алексей совсем выбился из сил. Тогда Георгий Иванович объявил, что после заключительной уборки мы сможем позавтракать. В предвкушении этого силы будто вернулись к Алексею.
По окончании работы, наконец, объявили завтрак. Но перед едой нужно было вымыться и переодеться – еще одно маленькое усилие. Прежде чем Алексей ушел переодеваться, Гурджиев спросил его дружелюбным голосом: «Алексей, полагаю, вы любите яичницу?»
«О, да!»
Гурджиев повернулся к своей жене и сказал: «Юлия Осиповна, приготовьте несколько яиц для Алексея и принесите нам немного кофе».
Можете себе представить чувства Алексея, когда ему торжественно преподнесли всего одно поджаренное яйцо, маленькую чашку кофе и один рогалик.
Мне было неловко. Я видел, как его переполняет возмущение. Кто знает, какие черные мысли или непредсказуемые реакции могли овладеть им, если бы Гурджиев не произнес обнадеживающим тоном: «Сейчас мы не будем много есть, но за обедом у нас будет гораздо больше».
Бедный Алексей – двадцать минут он приводил себя в порядок только затем, чтобы найти еду, фактически закончившуюся прежде, чем он начал есть. Само собой разумеется, он ничего не понимал и недоверчиво смотрел на Гурджиева. Обманчиво не замечая его, Георгий Иванович добавил: «Кто быстро ест, и работать может быстро и хорошо. Все, кто закончил, поторапливайтесь и надевайте свою рабочую одежду. Нам нужно многое сделать. Меньше, чем через час придут люди заниматься Движениями».
Мы должны были передвинуть мебель, скатать ковры и снова передвинуть сцену. Потом нам нужно было вновь переодеться и присоединиться к тем, кто пришел на классы Движений. В полдень оцепенелому от усталости Алексею принесли маленькую тарелку супа, кусок хлеба, немного салата и немного фруктов. Потом Георгий Иванович позволил ему немного отдохнуть, но не прошло и получаса, как он позвал его, и все опять началось заново.
Так продолжалось в течение двух недель. Это было страшным испытанием для Алексея, но его ужасные прыщи стали высыхать. В течение этих и последующих недель Алексей не раз бросал на Гурджиева убийственные взгляды. Но Георгию Ивановичу, с большой нежностью, всегда удавалось его успокоить. Через шесть недель на лице Алексея появился румянец, голод его уже не был столь мучительным, он начал улыбаться и у него округлились щеки. Я заметил, что он даже стал замечать присутствие женщин. Интенсивная физическая работа, специальная гимнастика и теплая дружеская атмосфера восстановили его энергию и joie de vivre.
Когда по приглашению Георгия Ивановича навестить сына приехал отец Алексея, то не смог сдержать слез. Конечно, он сразу же хотел забрать Алексея домой, но вступился Георгий Иванович: «Если вы хотите, чтобы ему стало еще лучше и его состояние стабилизировалось, он должен остаться здесь еще по крайней мере на две недели».
Что же до самого Алексея, у него больше не было никакого желания покидать Гурджиева. Более того, он очень хотел продолжать участвовать в Движениях и танцах, которыми мы регулярно занимались, готовясь к публичной демонстрации.
В конце пребывания Алексея в Институте Гурджиев объяснил нам, что на самом деле случилось с этим бедным молодым человеком в результате чрезмерного питания.
«В человеке, – сказал он нам, – отдельные железы производят определенное количество веществ для переваривания пищи. Предположим, например, что организм производит 50 грамм желудочного сока, и благодаря этим 50 граммам он может преобразовать 500 грамм различных продуктов в элементы, которые может усвоить кровь. Если в организм поступит 1000 грамм пищи вместо 500, то пропорция желудочного сока будет уже не 1 к 10, а 1 к 20. Поэтому тяжелая пища, которая медленно переваривается, не может разложиться на элементы, которые кровь может абсорбировать. Перевариться может только более легкая пища, которую могут преобразовать желудочные соки, растворенные в пропорции 1 к 20».
«Поймите, я не даю вам точные числа или точные данные о переваривании, но благодаря этим примерам вы можете понять, что случилось с Алексеем. На самом деле он съедал намного больше килограмма пищи и так нагружал свой желудок, что его желудочные соки – так же как и другие пищеварительные соки, о которых я не упоминаю – растворялись настолько, что были неспособны разложить даже самые легкие продукты в элементы, пригодные для усвоения. Поэтому почти все, что он ел, просто проходило через его организм, совсем не питая его».
«Несмотря на все это, он не умер – только потому, что его тело каким-то образом приспособилось исхитряться использовать несколько первых глотков из того, что он съедал. С другой стороны, поскольку его желудок все больше и больше расширялся, чтобы наесться, он должен был с каждым разом есть все больше и больше».
Повернувшись к Алексею, Гурджиев сказал: «Теперь ваш желудок почти в норме. Если вы хотите оставаться здоровым, не ешьте больше, чем вы ели здесь в течение этих нескольких недель. На некоторое время вы должны принять то, что будете заканчивать свою еду с чувством голода. Сейчас чувство голода проходит у вас спустя полчаса после еды, что уже большой успех, но скоро оно будет исчезать в тот момент, когда вы будете вставать из-за стола».
Спустя две дополнительные недели, потребованные Гурджиевым, Алексей уехал от нас, чтобы вернуться к своей учебе. Больше я его никогда не видел.
Первый холодный душ
Сколько я себя помню, я всегда мечтал о наиболее полном развитии своих физических способностей: своей ловкости, гибкости и, особенно, силы. Я даже ухитрился убедить родителей купить мне полный комплект оборудования для культуризма, и с маниакальной приверженностью посвятил себя тренировкам.
Вскоре появились очевидные результаты. Я быстро превзошел всех своих одноклассников и даже своего старшего брата. Став чемпионом школы, я поверил, что все восхищаются и завидуют мне, меня начало поглощать чувство превосходства, которое я пытался скрывать под видом подростковой скромности. Что же до привлекавших меня девушек, то я надеялся очаровывать их, щеголяя своей силой.
Во время войны чрезмерно развитые, выпуклые мускулы не давали преимущества, поскольку делали из меня легкую мишень для пуль и шрапнели. Но по приезде в Турцию мне удалось устроиться борцом в столичном цирке, и культ тела вскоре вернулся. Я быстро стал звездой борцовских турниров и если не чемпионом, то, по крайней мере, любимцем женщин. Так, переполненный гордыней, с поднятым носом, держа руки в карманах, я медленно прогуливался по старому городу, напыщенно наблюдая мелкие занятия своих товарищей.
В это время я стал членом группы Успенского. В среде, благоприятной для интеллектуальных занятий, я почти стеснялся своих непомерных мускулов. И все же постепенно Успенский, а позже и Гурджиев, узнал о моих неожиданных возможностях, и я стал пользоваться любым удобным случаем продемонстрировать свою физическую удаль.
Время от времени Георгий Иванович восклицал: «Браво, Чехович!» – и я был счастлив вновь вызвать заслуженное, с моей точки зрения, восхищение.
Однажды Георгий Иванович очень торжественно при всех объявил: «Смотрите все! У Чеховича столько силы, что он даже не знает, что с ней делать».
Я понял: сейчас или никогда; наступил момент показать им, что они до сих пор ничего еще не видели! Потупив глаза, я с выражением крайнего смирения произнес: «Знаете, Георгий Иванович, я способен на большее! На войне я не мог тренироваться, но теперь я планирую снова серьезно возобновить занятия, и более того, теперь на научной основе».
Георгий Иванович невозмутимо посмотрел на меня и кивнул головой: «Очень хорошо, Чеслав. Это очень хорошо».
