Жизнь-в-сновидении - Доннер Флоринда (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений TXT) 📗

— Ты ничего не оставила позади, кроме своих вещей, — произнес он, не обращая внимания на мой тон. — Для некоторых людей это гигантский шаг. Для тебя — это ничто. Ты не связана имуществом.

— Да, это так, — согласилась я, а потом стала настаивать, что что бы он ни думал по этому поводу, я приняла решение вступить в мир магов уже давно. — Как ты думаешь, почему я сижу здесь, если я еще не вступила в этот мир?

— Конечно же ты вступила — телом, но не духом. Сейчас ты ждешь чего-то вроде карты, какого-то поддерживающего плана, чтобы принять окончательное решение. А пока ты будешь продолжать приспосабливаться к нему. Главная твоя проблема в том, что ты хочешь убедиться, что у мира магов есть что тебе предложить.

— А разве нет? — воскликнула я.

Исидоро Балтасар повернулся и с восторгом взглянул на меня.

— Да, у него есть нечто такое, что он может предложить. Это свобода. Однако нет никакой гарантии, что в достижении ее ты добьешься успеха. То же можно сказать и о любом из нас.

Я кивнула задумчиво, а потом спросила, что же нужно сделать, чтобы убедить его, что я согласна вступить в мир магов.

— Тебе не надо убеждать меня. Ты должна убедить дух. Ты должна закрыть дверь за собой.

— Какую дверь?

— Ту, которую ты все еще держишь открытой. Дверь, которая позволит выйти в случае, если тебе что-либо не понравится или не удовлетворит твои ожидания.

— Уж не считаешь ли ты, что я могу уйти?

Он посмотрел на меня с таинственным выражением, потом пожал плечами и голосом, который был ближе к шепоту, сказал:

— Это между тобой и духом.

— Но если ты сам веришь, что...

— Я не верю ни во что, — коротко оборвал он. — Ты пришла в этот мир тем же путем, что и любой другой. Это не есть действие какого-нибудь конкретного лица. И не будет чьим-либо действием, если ты или кто-нибудь другой решит покинуть его.

Я сконфуженно посмотрела на него:

— Но, конечно, ты попытаешься меня убедить... если я... — я запнулась.

Он тряхнул головой, прежде чем я закончила говорить.

— Я не стану убеждать тебя или кого-то другого. Не будет никакой силы в твоем решении, если тебя нужно поддерживать всякий раз, когда ты споткнешься или засомневаешься.

— Но кто поможет мне? — спросила я в растерянности.

— Я. Я твой слуга. — Он улыбнулся, но не цинично, а застенчиво и мило. — Но прежде всего я служу духу. Разница в том, чтобы быть не рабом, но слугой духа. Рабы не имеют выбора, у слуг он есть. Их выбор — служить безупречно.

— Моя помощь не в счет, — продолжал он.—Яне могу убедить тебя, и конечно же ты не можешь убедить меня или мир магов. Главная предпосылка этого мира: не делается ничего такого, что может быть расценено как полезное; разрешаются только стратегические действия. Именно этому учил меня нагваль Хуан Матус, и это способ, которым я живу: маг практикует то, что проповедует. И еще: ничего не делается в практических целях. Когда ты станешь понимать и практиковать все это, ты закроешь за собой дверь.

Между нами установилось долгое неподвижное молчание. Я крутилась на своей кровати. Мысли вертелись у меня в голове. Возможно, никто из магов не поверит мне, но я действительно изменилась, это изменение было почти незаметным вначале. Я обратила на него внимание, потому что оно произошло с наиболее сложной вещью, с которой сталкиваются почти все женщины: ревностью и потребностью все знать.

Мои приступы ревности были притворными, — не всегда осознанные, они были все-таки чем-то вроде позы. Что-то во мне требовало, чтобы я ревновала ко всем другим женщинам в жизни Исидоро Балтасара. Но одновременно что-то во мне остро осознавало, что жизнь нового нагваля не была жизнью обычного мужчины, не была она и жизнью мужчины, который может иметь много жен. Наши отношения, если это можно так назвать, не походили на какие бы то ни было обычные формальные отношения, и не имело значения, какую форму я пыталась им придать. Для ощущения обладания и для того, чтобы ревновать, необходимо, чтобы эти чувства выражались, и не только у тебя самого, но и у партнера. А Исидоро Балтасар вообще не проявлял стремлений, желаний, чувств и эмоций обычного мужчины.

Мое желание знать все о жизни Исидоро Балтасара было непреодолимой потребностью; меня просто терзало то, что он никогда не позволял мне действительно проникнуть в его личную жизнь. А еще, — я ничего не делала для этого. Часто я напоминала себе, что было бы очень просто последить за ним или покопаться в его бумагах, чтобы понять раз и навсегда, кто же он на самом деле. Но я не могла. Что-то во мне знало, что я не смогу продолжать общаться с ним как раньше, если сделаю это. То, что меня останавливало, — было более чем уважение чужой собственности, это было доверие, которым он облек меня. Он предоставил мне полный доступ ко всему, что ему принадлежало, и это сделало его не только на деле, но даже в моих мыслях неприкосновенным.

Я беззвучно рассмеялась. Я поняла, что это стратегическое действие воина. Исидоро Балтасар ошибся. Он принял мои врожденные привычки — замкнутость и германскую ограниченность — за недостаток воинственности. Это уже не имело значения. Я знала, что наконец начала понимать и практиковать стратегию воина, хотя бы тогда, когда он был — не обязательно в студии, но был в Лос-Анжелесе. Однако в его отсутствие я часто начинала сомневаться, и когда это происходило, я обычно приходила спать в его студию.

Однажды ночью, когда я сунула свой ключ в замок, я вдруг ощутила, что чья-то рука схватила меня и втащила вовнутрь. Я завопила в ужасе.

— Что... что это... — произнесла я, заикаясь, когда рука, которая держала меня, резко отпустила. Пытаясь сохранить равновесие, я удержалась за стену. Сердце вырывалось из груди. — Флоринда! — Я ошеломленно уставилась на нее. На ней был длинный халат, собранный на талии. Ее волосы свободно ниспадали по бокам и сзади. Мне стало интересно, реальна она, или просто призрачное видение, обрамленное тусклым светом, падающим из-за плеч. Я двинулась к ней и исподтишка дотронулась до ее рукава.

— Это ты, Флоринда? Или, может быть, я сновижу?

— Нет, это реальность, милая. Это действительно я.

— Как ты добралась сюда? Ты здесь одна? — Я хорошо понимала, что бесполезно спрашивать ее об этом.

— Если бы я знала, что ты придешь, я бы раньше начала уборку, — произнесла я, пытаясь улыбнуться. Губы прилипли к зубам. — Я люблю убирать студию Исидоро Балтасара ночью. Я всегда убираю ночью.

Вместо того, чтобы что-нибудь сказать, Флоринда повернулась в профиль, так что свет бил ей в лицо. Опасная искра появилась в ее глазах. — Я говорила тебе никогда не следовать ни за кем из нас и никогда не приходить без приглашения. Ты везучая, — сказала она. — Ты должна быть счастлива, что я, а не кто-нибудь другой втащил тебя сюда сегодня ночью.

— А кто еще мог втащить меня? — спросила я с показной храбростью, которой совершенно не ощущала.

Флоринда пристально посмотрела на меня еще мгновение, потом повернулась и, пожав плечами, сказала: — Кто-нибудь, кто бы не обратил внимания, если бы ты умерла от испуга. — Она слегка повернула голову, так что ее профиль был подчеркнут призрачным светом. Она тихо смеялась и, взмахивая рукой в воздухе, как будто вытирая произнесенные только что слова, прошла через всю комнату на маленькую кухню. Казалось, она не шла, а скользила в каком-то замысловатом танце. От этого длинные черные волосы рассыпались у нее по спине, мерцая в неопределенном свете, как серебряная завеса.

Пытаясь имитировать ее изящную походку, я последовала за ней. — У меня есть ключ, ты знаешь, — сказала я. — Я прихожу сюда в любой день и в любое время с тех пор, как мы вернулись из Соноры. На самом деле я практически живу здесь.

— Разве Исидоро Балтасар не говорил тебе не приходить сюда, когда он в Мексике? — Флоринда говорила ровным тоном. Она не обвиняла меня, я это чувствовала.