На перепутье двух миров - Прийма Алексей К. (читать книги полностью .txt) 📗
Яков Иванович Прийма… Потомственный донской казак… Мой сумасшедший дядюшка, "псих ненормальный"… Память тут же услужливо подсказала: Яков был человеком, которому, по его собственному выражению, аномальное явление в буквальном смысле этих слов "въехало между глаз".
Надо вам тут сказать, что виделся я с дядей Яковом в годы моей юности крайне редко. Он бывал в Ростове наездами – от случая к случаю; жил же и работал Яков в одном из небольших степных провинциальных городков, каких немало в Ростовской области. Человек, тяжелый на подъем, обстоятельный и серьезный, дядюшка мой не имел привычки попусту, без особо важной причины кататься на автобусах до областного центра, а оттуда назад – в свою тишайшую степную глухомань. Ростовская театральная жизнь не интересовала его. Ростовские кинотеатры и магазины – тоже.
Если уж он и заявлялся из провинциальной своей глуши примерно один раз в полгода в наш многолюдный и шумный город, то разве что по какому-то неотложному делу, вынуждавшему его совершать такой вояж.
Мы никогда не были особенно близки с Яковом.
Но вот однажды, приехав в Ростов, он озадачил меня тем, что назначил спешное свидание с глазу на глаз, дабы без посторонних свидетелей потолковать со мной кое о чем сугубо личном, глубоко интимном. Почему дядюшка избрал в качестве своего духовника именно меня, тогда, напоминаю, двадцатилетнего студента, – по сию пору остается для автора этих строк абсолютно неразрешимой загадкой.
Ранним утром задребезжал телефон. Мама моя в тот момент еще спала, а я, как сейчас помню, складывал в портфель тетради и книги. Впереди ждал меня самый обычный, ничем особенно не примечательный учебный день в университетских стенах.
– Здравствуй, – раздался в телефонной трубке мужской голос, слегка хрипловатый. – Это говорит Яков Прийма.
– Добро утро, дядюшка, – бодро сказал я в ответ, малость, впрочем, удивившись его звонку; в последний раз общался я с этим нелюдимым и неразговорчивым человеком, помнится, что – то около года тому назад. – Как поживаете?
– Спасибо. Хорошо поживаю… Гм. Вот что, парень. Мне надо бы сию же минуту обсудить с тобой одно… гм… секретное дело. Я звоню из телефонной будки, что напротив твоего дома. Можешь немедленно выйти на улицу?
– Конечно, могу.
– Выходи. Жду.
В трубке послышались короткие гудки. Яков отсоединился.
Он крепко и молча пожал мне руку, когда спустя пару минут я подошел к нему, одиноко подпиравшему плечом будку телефона-автомата на пустынной в тот ранний час улочке. Яков бросил на меня короткий взгляд, настороженный и изучающий. Криво улыбнулся и уткнул глаза в землю, да так ни разу и не поднял взор до конца нашего с ним разговора.
Таким он и запомнился мне навсегда – уныло рассматривающим носки собственных ботинок, небритым, в потертом сером пиджаке и давно не глаженных брюках, заляпанных грязью. Это была моя последняя встреча с ним. С той поры я больше никогда не виделся с дядей Яковом. Он перестал звонить нам с мамой, перестал заходить к нам в гости, и это тогда, двадцать лет назад, ничуть не беспокоило меня, а, напротив, радовало; позже вы поймете – почему.
– Тут вот какое дело, парень, – усталым голосом молвил он. – Гм… Скажи честно, веришь ли ты в существование внеземных цивилизаций?
– Верю, – сказал я, удивленно распахивая глаза. Странную тему выбрал мой дядюшка для срочной беседы ранним утром по секретному, как выразился он по телефону, делу.
– Это хорошо, что веришь. Да, очень хорошо. Гм… Скажи, пожалуйста, не доводилось ли тебе случаем слышать от кого бы то ни было из твоих знакомых об их личных встречах с пришельцами из космоса?
– С кем?!
– Ну, с этими… С инопланетянами.
– Н-н-нет. Не доводилось, – обронил после короткой заминки я. – А что? Разве такие встречи уже происходят?
– Да как тебе сказать… Гм. По всей видимости, да. Заинтригованный услышанным, я быстро спросил:
– Откуда вы знаете об этом?
Дядя Яков задумчиво пожевал губами. Возникла томительная пауза.
– Слушай меня внимательно, парень. И не перебивай, – произнес наконец решительным тоном он. – Я расскажу тебе сейчас все, что со мною произошло. А ты, юноша, молчи! Не открывай рта. Не мешай мне. Просто слушай. Договорились?
И Яков Иванович Прийма, известный всем своим родственникам как бирюк и тугодум, на редкость молчаливый от природы, разразился длиннейшим монологом. Суть его рассказа, похожего на страшную сказку, сводилась к следующему.
Приблизительно месяцев девять или десять тому назад он приехал на несколько часов в Ростов по какому-то спешному делу, чисто служебному. Мельком замечу попутно, что Яков был по образованию радиоинженером; в своем степном городке он работал в ту пору, если не ошибаюсь, в мастерской по ремонту телевизоров. Его собственная оценка того, что с ним приключилось, ценна для нас с вами тем, что она – взгляд на события, брошенный человеком, профессионально разбирающимся в средствах волновой связи… Итак, Яков прибыл в Ростов и торопливым шагом занятого человека шел около десяти часов утра по одной из тихих окраинных городских улиц, когда все это и началось.
Сперва мой дядюшка услышал слабое жужжание, отдаленно похожее на звук, испускаемый работающей электробритвой. Жужжание приближалось, нарастая.
Внезапно он увидел, что строго навстречу ему летит нечто, похожее на шмеля.
Шмель подлетел к Якову и на какое-то мгновение завис неподвижно в воздухе напротив его лица. Сам не зная почему, дядюшка остановился.
– Некая неведомая сила круто притормозила меня, – пояснил он в ходе своего невероятного рассказа. – Чувствую, не могу пошевелить ни рукой, ни ногой. Если бы ты только знал, парень, как я перепугался!
Но все это были лишь милые невинные цветочки по сравнению с тем, что произошло потом.
Шмель, паривший какое-то малое время в полуметре от лица Якова и злобно при этом гудевший, оказался на поверку вовсе не шмелем. Мой дядюшка не поверил своим глазам, когда, вглядевшись в летающую эту тварь, сообразил, что она не имеет ровным счетом ничего общего с крылатыми насекомыми. В воздухе висел, истошно подвывая, абсолютно черный, непрозрачный шарик.
Окраинная улочка, на которой все это случилось, была в тот момент, по словам Якова, пустынна в оба ее конца. Прохожих на ней не было. Стало быть, бессмысленно обсуждать вопрос о розыске и опросе сторонних свидетелей происшествия.
Прошла длинная-предлинная секунда. Две секунды. Три… Круглая завывающая бестия величиною с наперсток пришла вдруг в движение. Медленно, но неотвратимо черный шарик двинулся к Якову, целя ему прямо в лоб.
– Хочешь – верь, парень, хочешь – не верь, – сказал с тяжелым вздохом Яков, – но проклятый шарик, подлетев к моему лбу, не остановился. Каким-то непостижимым образом он прошел лобную кость насквозь, ничуть не повредив ее. Влетел, мерзавец, в мою голову, въехал в нее между глаз и… И навсегда остался там!
В следующее мгновение дядюшка услышал Голос.
Неведомый акустический корреспондент, заговоривший подчеркнуто поначалу спокойным тоном непосредственно в его мозгу, приказал Якову не горячиться зря, не лезть от ужаса на стенку. Повода для паники нет, сказал Голос. Вы не сошли с ума, а стали объектом транскосмического эксперимента. С вами вступила в контакт высокоразвитая инопланетная цивилизация.
– С того дня я и живу со внеземным радиопередатчиком, внедренным в мой мозг, – сообщил Яков. – Инопланетная рация, чтоб ей пусто было, примерно дважды в неделю жужжит и разговаривает в моей башке по нескольку часов подряд. Подозреваю, в основе ее работы лежит некий… гм… волновой принцип.
Время от времени в часы работы того передатчика возникают помехи, и я ясно слышу их. Типичные такие ионосферные помехи, мешающие не менее типичной, на мой слух, радиоволне пробиться к устройству, принимающему ее, – к тому самому черному шарику. Я вовсе не утверждаю, что Голос использует в своих общениях со мной нечто вроде наших обычных современных радиостанций. Но посылаемые им ругательства передаются явно в частотном диапазоне радиоволн. У меня почти нет сомнений в том.
