В поисках Шамбалы - Сидоров Валентин (читать лучшие читаемые книги .txt) 📗
Ни смерти, ни бессмертия. Вот что такое Абсолют.
Пусть негативное и позитивное замкнется в тебе и высечет искру Огня, сгорая в котором ты обретешь слиянье с Абсолютом.
Время и Вечность — два полюса магнита, такие же, как Всё и Ничто. А магнит — Абсолют!
Магнит, разделенный на части, все равно остается магнитом. Так же и Абсолют. Он — целое, и в каждой дробной частице есть Он.
Существуют ли Всё и Ничто всегда? На этот вопрос, в особенности применительно к Ничто, напрашивается сам собою ответ: да, всегда. А уместнее здесь было бы сказать другое: нет.
Представим себе точку, в которой сфокусировано Всё. Ведь это не просто точка, которую ставит человек на листе бумаги. Это тончайшая точка, точка точки, абсолютно неощутимая и абсолютно невидимая. Существует ли в ней, в этой точке, Всё? Существует, но в связанном состоянии, существует потенциальная возможность его проявления. Существует ли в ней, в этой точке, Ничто? Существует, но в связанном состоянии, существует потенциальная возможность его проявления.
Для того чтоб выделилось Ничто, необходима Вечность, для того чтоб образовалось Все, необходимо Время.
Картина, об условном и приблизительном характере которой нужно постоянно помнить, рисуется так. Вначале выделяется Ничто в обрамлении Вечности. Затем из этого Ничто, как из своеобразного яйца, вылупляется Всё, втиснутое в четкие рамки Времени— этого фрагмента Вечности.
Значит, и Ничто, и Всё имеют период предсуществования. Лишь точка, олицетворяющая Единое (она вырастет в круг и опять превратится в точку), существует всегда. Надвременно и надвечно лишь бытие Единства в Абсолюте.
Единое образует Ничто и Всё. В этом легко убедиться на примере математических символов, обозначающих Единое, Всё и Ничто. Единое соответствует единице; ноль — Ничто; множественность — Всё. Единица — эта основа математических чисел, их альфа и омега — содержит в себе и ноль, и множественность. Картина здесь ясна без особых комментариев. Единица, отрицая самое себя (один минус один), дает ноль. Единица, прибавляя к себе самое себя, дает два, то есть дает начало множественности. Можно сказать, что существует только единица, а все остальное (и ноль, и множественность) — лишь изменения и трансформации ее.
Абсолют не повторяется — вот непреложный закон Абсолюта. Об этом нужно помнить, ибо условность человеческих представлений может ограничить жизнь Абсолюта схемой, а закон пульсации Космоса может привести к мысли, что движение Абсолюта идет по замкнутому кругу. А ничего этого нет. Явления окружающего мира могут быть похожими друг на друга, равно как и мгновения нашей жизни, но тождественными они не могут быть никогда.
Абсолют не повторяется. Это может быть выражено другими словами: каждое явление, каждая вещь, каждое мгновение неповторимы и незаменимы. Отсюда следует, что каждое явление требует всей полноты нашего внимания, ибо оно — абсолютно новое. Отсюда следует, что каждое мгновение требует всей полноты внутреннего переживания, ибо такого уже не будет никогда.
Мысль об Абсолюте дает незыблемую основу для внутреннего равновесия. Приходится прибегать к парадоксу: нет жизни — нет смерти, поскольку есть жизнь и есть смерть, поскольку они одномоментны, поскольку бытие тождественно небытию. Абсолют в проявлении множественности и времени есть бытие. Абсолют в проявлении целостности (Ничто и Вечность) есть небытие. То, что является смертью для дробной множественности, есть жизнь для монолитной целостности. И наоборот.
Чтобы приблизиться к сокровенному смыслу Абсолюта, чтобы понять, что отличает его от всего окружающего, помни: все, что окружает тебя, все звенья иерархии Вселенной снизу доверху являются проводниками. А Абсолют есть то, чей импульс и токи проводят.
Мир сотворенный (имеющий начало, а следовательно, и конец) может иметь измерения во времени. Был. Есть. Будет.
Мир несотворенный такого измерения не имеет. В самом деле, разве возможно сказать об Абсолюте: Он был или Он будет? О Нем можно сказать лишь единственное: Он есть.
Материя, поскольку она несотворенная, есть Абсолют. Материя, заключенная в формы, подверженная постоянному процессу формотворчества, есть та материя, с которой мы имеем дело на практике, в опыте. Сотворенное есть несотворенное, но сотворенное не равно несотворенному — вот парадокс, перед которым останавливается человеческая мысль.
Иногда называют иллюзией мир сотворенный, то есть мир видимый и осязаемый. Иногда называют иллюзией мир несотворенный, то есть мир невидимый и неосязаемый. И то и другое утверждения ложны. Иллюзией является единственное — разрыв между ними.
Хочешь исследовать океан — каплю его исследуй. Хочешь приблизиться к Абсолюту — искру Его в себе различи.
Всё и Ничто, соприкасаясь в человеке, рождают искру. И эта искра-мысль!
Закрытое пространство материи есть в то же время открытое пространство духа — это знание должно превалировать в человеке дабы он осознал единство свое с Абсолютом.
Ты не можешь почувствовать себя Абсолютом, но Абсолют может почувствовать себя тобой так же, как может почувствовать себя любой частицей бытия и цельным полем небытия. Ты не можешь быть равным Абсолюту, но Абсолют может быть равен тебе так же, как может быть равен любому атому бытия и неделимому Космосу небытия.
Все источники всех времен утверждают одно и то же: Царство Небесное внутри нас. Царство! А оно не имеет ни границ, ни пределов. И оно, это царство, внутри тебя, в тебе. Так кто же ты, человек? Абсолют!"
Надеюсь, читателю понятно, почему я уделяю так много внимания встрече с Нараяной Рао. Эта встреча была для меня подлинным подарком судьбы. Я бы, пожалуй, затруднился ответить, чего было больше в нашем «сатсанге»: поэзии философии или философии поэзии? Наверное, того и другого поровну.
Кстати, именно от Рао я услышал впервые слово «дханьявад». Он произнес его, прощаясь, в ответ на мое, усвоенное здесь, в Индии, — «намаете». Примерно это соответствует нашему русскому «спасибо». Но, как мне объяснила Нина Степановна, если обратиться к глубинному, внутреннему смыслу выражения, то перевод будет выглядеть так: «Мы с вами обогатились общением друг с другом».
Дханьявад! Впоследствии этим словом, за которым, как видите, тянется целый философский пласт, я назвал свой первый очерк об Индии.
Следующий день — относительно спокойный — был целиком отдан организационным делам. С утра я был в посольстве. Как и следовало ожидать, моя инициатива, освобождающая руководство от лишних хлопот, получила полное одобрение. Сизов даже посо-жалел, что не может, воспользовавшись случаем, вместе со мной поехать к Рериху.
Потом я позвонил Юрловым, Мне сказали, что шофер с машиной будет у моего отеля в пять утра. Выезжать нужно как можно раньше, чтоб хоть на какое-то время опередить жаркое индийское солнце.
А вечером с Ниной Степановной — на этот раз на такси — мы опять отправились в старый Дели. Вопреки ожиданию Гуру еще не приехал. Нина Степановна оставила записку о том, что она уезжает — всего на несколько дней! — и надеется на встречу сразу по возвращении.
Ровно в пять утра шофер звонил в мою дверь. К тому времени я уже встал, побрился, уложил вещи. Мы поехали за Ниной Степановной.
Здесь наше терпение подверглось некоторому испытанию, а намечавшийся выигрыш во времени явно оказался под угрозой. Около часа нам пришлось ждать, пока Нина Степановна завершит свой туалет. Мы терпеливо сидели в машине, пытались объясняться с шофером при помощи жестов, потом бросили это занятие. Наконец появилась Нина Степановна в бело-зеленом сари с пластмассовой сумкой в руках.
И вот мы — за чертой города.
Дороги в Индии просыпаются рано, очень рано. Здесь дорожат каждым мгновением прохлады. Потому ранним утром на этих дорогах так же тесно и суетно, как у нас в часы «пик». В прозрачной дымке, веющей свежестью, снуют машины, спешат пешеходы; навстречу выворачивается автобус, на ветровом стекле которого красуется цветное изображение Кришны и священное слово «Ом».
