Выше Бога не буду - Литвин Александр (читаем книги TXT) 📗
7.
Мою маму зовут Эльза. Это была единственная Эльза в моей жизни и в жизни многих других людей – жителей нашего маленького провинциального городка. Моего папу зовут Богдан. Он тоже был единственным человеком с таким именем в нашем городе. И вот эта уникальность имен родителей ставила меня в несколько неудобное, неловкое положение. Но и делала меня не таким, как все! Такой вот небольшой штрих дал мне ощущение, что я не такой!
В детстве мне часто приходилось отвечать на этот вопрос как детям, так и взрослым: почему у твоих родителей такие странные имена? Я бы выделил имена мамы и папы в отдельный пункт – пункт, который ни в коем случае не создавал мне комплексов, он просто послужил толчком к изучению истории моей семьи. Тогда не было ни книг, ни Интернета, и волей-неволей приходилось задавать вопросы родителям. Они у меня совершенно простые люди, нашедшие друг друга в силу исторических событий, произошедших задолго до моего появления на свет. Нам иногда кажется, что история – это где-то далеко и не имеет никакого влияния на нас, здесь живущих. То есть в глобальном плане – да, имеет, а вот на частном уровне… Многие не отдают себе отчета в том, что история цепляет каждую жизнь, судьбу каждого человека.
Мой отец родился на Западной Украине. Он русин. Возможно, некоторые даже и не слышали о такой национальности. Но она есть! До 1939 года территория Львовской области, на которой родился мой папа, принадлежала Польше. Мой дед родился там же, но это была Австро-Венгрия. Для моих одноклассников и друзей детства это было невероятным! Какие далекие края! Это же за границей!
Папа был военнослужащим и служил отлично! Кстати, это одна из фамильных характеристик. В той деревне, под Львовом, всех мужчин моего рода звали не иначе как гвардейцы.
Я знал с детства, что у меня есть родственники в Канаде по отцовской линии. Они эмигрировали в 1939 году. Папа не делал из этого тайны и не говорил мне о необходимости скрывать эту информацию, но мне моим детским умом удалось понять, что особо распространяться на эту тему не стоит – незачем. И потом, люди любят рассказывать про свои особенности, а моих и так было достаточно. Когда кто-то говорил, что его папа может это или вот это, я говорил, что моего папу зовут Богдан. И этого было вполне достаточно для поддержания детского авторитета!
Была у моего отца и, соответственно, у меня еще одна интересная, а для моего городка просто уникальная, особенность. Вот она-то мне в детстве кровь попортила основательно, но потом неоднократно выручала меня при общении с преподавателями, чиновникам и прочими людьми, по долгу службы читающими наши биографии и анкеты. Папа был не просто Богдан. Он был Богдан-Ярослав! Именно так в его свидетельстве о рождении и было написано: Богдан-Ярослав Литвин. А в моем – Александр Богданович-Ярославович!
– У тебя что, два отца? – спросила меня учительница в классе.
Вот от учителя-то я ну никак не ожидал такого вопроса, да еще заданного на весь класс. Громко и четко!
Все одноклассники внимательно смотрели на меня. Их было двадцать восемь, моих одноклассников, и они молча пялились на меня. Я тогда не знал слов «боже мой, какая дура», поэтому тихо сказал: «Нет, один, просто у него два имени».
Как так?! Класс был обескуражен. Не может человек иметь два имени! Только одно! А мне сложно было за те несколько секунд объяснить, что на западе нашей страны и в Европе это нормальное явление. Но оно было настолько невозможным здесь, на Урале, что моя взрослая, опытная, и даже заслуженная учительница ничего лучше не придумала, как на весь класс озвучить свой вопрос. Из-за этого дурацкого вопроса я просто еще раз стал не таким, как все.
И этот пункт был одним из основных в фундаменте моего понимания мира. Я думал так: поскольку уже в самом моем имени есть необычные моменты, значит, я и сам тоже отличаюсь от других. Пока не знаю – в лучшую или худшую сторону, но отличаюсь.
Мамино имя доставляло мне меньше сложностей. Такое обычное немецкое имя Эльза, совсем не характерное для Южного Урала, тем не менее оно не вызывало вопросов в моем окружении. В переводе Эльза – «почитающая Бога», что, как мне кажется, полностью соответствует моей маме. Вот так у меня и получилось: почитающая Бога мама и Богом данный отец. Значения их имен сплелись в союз. Мне нравятся имена моих родителей. Я не могу представить их другими. У меня даже вопросов не возникало, почему их так назвали. Это их имена! И я помню эти имена с самого рождения, вернее знаю, что помню.
8.
Я не очень любил ездить к бабушке и дедушке, потому что там был тотальный контроль. Бабушка строго следила за тем, чтобы мы куда-нибудь не вляпались – она была очень заботливой, а дед был человеком деловым, носил круглые очки, которые периодически терял, читал газеты и занимался домашними делами. У него всегда была работа. Летом он пропадал на картофельном поле – и его двадцать пять соток всегда выглядели образцово. Осенью продавал картошку на базаре. На большую телегу, похожую на арбу с большими колесами, он грузил по два-три мешка и вез их на базар. Однажды я увязался с ним.
Была теплая осень. Я то бежал рядом, то запрыгивал на телегу, и так мы потихоньку добрались до места. День был удачный, дед все быстро продал, и мы пошли с ним по рынку от прилавка к прилавку. Дед очень любил радовать нас всякими сладостями. Он накупил каких-то фиников, дыню, арбуз и виноград, и мы отправились домой. На выходе с базарной площади стоял небольшой вагончик, внутри которого был стрелковый тир. Стрелять я обожал, поэтому спрыгнул с телеги и помчался в этот самый вагончик, чтобы быстренько посмотреть на винтовки, а, если повезет, и подержать в руках. Я увлекся, я сильно увлекся и не заметил, что прошло десять или пятнадцать минут. Вышел из тира – ни деда, ни телеги…
Сначала я не испугался, я стал просто внимательно смотреть по сторонам, надеясь увидеть хоть какие-то ориентиры. Но сквозь огромную толпу было решительно невозможно что-либо разглядеть. И тогда я пошел к тем воротам, через которые мы пришли на рынок. Вышел на улицу Гагарина и попытался сообразить, в какой стороне мой дом. Но не увидел ничего, что давало бы хоть какую-то подсказку. Тогда я закрыл глаза, постоял немного, открыл их и просто пошел наугад. И тут мне стало по-настоящему страшно. Не знаю, что именно вселяло страх, может быть то, что я впервые остался один в большом городе. Скорее всего именно это. Каким-то образом я успокоился и… побежал. Лет до двенадцати я никогда не ходил, я всегда бегал. Я бежал и смотрел вдаль – и наконец увидел ее, свой ориентир, свою башню! Я рванул к ней. Подбежал и тогда сообразил, в какой стороне мой дом.
Я бежал все дальше и дальше в сторону дома, и настроение было замечательным. Мне оставалось совсем немного, примерно с километр, когда меня догнал мой папа. Он ехал со службы домой и, увидев меня, был очень удивлен: «Что ты здесь делаешь? Где дед?» Я опустил глаза: «Папа, дед потерялся! Надо его искать». Мы сели на мотоцикл и поехали в сторону дедовского дома. Догнали деда на мосту через реку. Он шел очень энергично, и по его походке я понял, что мне сейчас очень сильно достанется! Мы поравнялись, он обернулся, и я услышал его вздох. Мне было стыдно. Дед написал заявление о моей пропаже и шел домой из милиции уже предвкушая встречу с моей бабушкой, ведь эта встреча ему явно ничего хорошего не сулила. Потерять внука в огромном городе – это же верх безответственности! Но я нашелся и все были счастливы. Да, мы были счастливы.
9.
Моя сестра была старшей внучкой, а я был старшим внуком – к тому времени уже появились наши двоюродные братья и сестры. Нас было пятеро, и мы часто все вместе собирались у бабушки. Она пекла невероятные лепешки и всякие вкусности! И много рассказывала, очень много. Как оказалось, рассказывала она в основном для меня. Никто из моих братьев и сестер сейчас не помнит ее рассказы, только я. Это были не просто рассказы – это были лекции, и во многом благодаря этим лекциям я сейчас пишу эти строки. Она не читала их в классическом виде – она учила, сама того не замечая, а я, как губка, впитывал ее рассказы, ее знания, и запоминал все, что она говорила. Она умела разгадывать сны. Откуда пришло это умение, она и сама не знала, просто всегда правильно их истолковывала.
