Психоэнергетика мышления - Бородкин Владимир (е книги .TXT) 📗
Вся хитрость здесь заключается в том, что любая боль — это не сами ощущения, а их особое переживание, особое состояние сознания, связанное с этими ощущениями. То есть, по существу, любая боль фантомна, иллюзорна. Наше тело не знает боли. Наше тело знает только ощущения. Боль — это состояние сознания, которое мы рефлекторно связываем с той или иной частью тела.
Техника “Исчезновение боли” позволяет разрушить эту иллюзорную связь и снять то напряжение с сознания, то иллюзорное представление, которое мы называем болью. Единственная трудность, с которой здесь можно столкнуться, это неспособность человека к сколько-нибудь глубокому сосредоточению. Но, как уже было сказано выше, если человек сам стремится к болезням и страданиям и развивает в себе негативные привычки и установки, то никакие средства и методы здесь не помогут. Для каждого типа болевых ощущений того или иного рода в определенных частях тела могут быть рекомендованы конкретные системы представлений. Так, Д. Г. Скотт рекомендует следующую технику от головной боли: “Вначале сконцентрируйте внимание на головной боли. Заметьте, где она сосредоточена, и представьте себе ее “форму”. Теперь проецируйте перед собой эту форму. Продолжайте держать ее перед собой. При этом представляйте лазерный луч света, выходящий из вашей головы и направленный на вашу головную боль. По мере того, как в нее направляется луч света, головная боль начинает дробиться и растворяться. По мере того, как она растворяется, продолжайте фокусировать свет на вашей головной боли. Потом, когда она прошла или утихла, выключите лазер и откройте глаза”.
Глава двенадцатая
Как построить свой собственный образ и сформировать имидж
Человек рождается в мире людей (который по своей природе является ментальным миром) в виде определенного образа, в который входят многочисленные системы представлений и восприятий, начиная от физических и физиологических и заканчивая мистическими. Ядро этого образа составляет соединение представлений человека о самом себе с представлениями о нем окружающих. Однако внутреннее “Я” человека живет не только в мире людей, но и, одновременно, в других сферах реальности.
Рефлекторность мышления приводит человека к потере собственного “Я”. Понимание собственного “Я” может существовать до или после рефлекторного мышления, но по своей природе не совместимо с ним. При рефлекторном мышлении, когда сознание человека реагирует только на внешние стимулы, он может видеть лишь те свои проявления, которые отражаются во внешних объектах, в первую очередь, в таких же рефлекторных реакциях окружающих. Примитивность и деформированность этих реакций создают у человека примитивное и деформированное представление о самом себе. Говоря образно, человек видит себя в кривом зеркале нашего больного общества. Но поскольку весь остальной мир человек также видит через это кривое зеркало, то его деформированное представление о самом себе в определенном смысле соответствует его представлению об окружающем мире. Однако оно совершенно не соответствует ни его внутренней природе, ни подлинной природе мироздания.
Сознание взрослых людей зациклено на нескольких примитивных социальных стереотипах: “положение в обществе”, “материальное благополучие”, “семейное счастье” и т.д. И ребенок уже с первых дней своей жизни имеет дело не с душами окружающих людей, а с примитивными социальными стереотипами. И чем дальше — тем больше проявление его внутреннего “Я” ограничивается этими стереотипами и он воспринимает себя через призму этих стереотипов. Вопреки его внутренней природе, ему навязываются определенные социальные роли. Например, желая выразить свое восхищение новорожденным, говорят: “Ах, какой мальчик! По всем статьям — генералом будет!” или “Ах, какая красавица! Настоящая Мисс Европа!”. Залепленный и запутанный с первых же дней своей жизни социальными ярлыками и этикетками, человек может прожить всю жизнь и умереть, так и не узнав, кто же он такой в действительности.
Однако для тех, кто не стремится к самосовершенствованию, это еще полбеды. Гораздо хуже, что невозможно реализовать даже те представления о самом себе, которые закладываются в детстве. Мало того, индивид не умеет осознать даже эти стихийно складывающиеся представления. Тот факт, что человек оказывается не в состоянии реализовать свое социальное представление о самом себе, в принципе не зависит от человека, как от члена общества, социального существа. Так же стихийно, как оно формируется, так же стихийно представление о самом себе реализуется. Например, если человек видит в себе способности к науке и считает ее своим призванием, то это ничуть не увеличивает его шансов стать ученым. Эти шансы равноценны шансам на выигрыш в государственной лотерее. И наоборот, даже если у человека нет призвании к науке, например, он считает себя созданным для музыки, но в его семье научная деятельность — семейная традиция, то его могут сделать научным работником даже против его воли. Хотя, по правде говоря, против воли с человеком ничего нельзя сделать, если только эта воля у него есть. Однако практика и научные исследования показывают, что социальные стереотипы и роли могут влиять на поведение человека гораздо сильнее, чем это принято думать.
Так, например, американский психолог Филипп Зимбардо поставил следующий эксперимент. Летом 1970 года в одной из американских газет появилось необычное объявление: “Для психологического исследования тюремной жизни требуются мужчины-студенты. Продолжительность работы 1—2 недели, плата 15 долларов в день”. Из 70 предложивших свои услуги с помощью специальных методов были отобраны 24 человека, показавших отличное здоровье, интеллект и морально-психологические качества. Никто из них в прошлом не был судим, не принимал наркотиков, не имел никаких психических отклонений, Методом случайного выбора они были разделены на “тюремщиков” и “заключенных”. Две недели спустя местная полиция, согласившаяся помочь ученым, задержала заключенных и, надев для большей убедительности на них наручники, доставила в “тюрьму”, оборудованную на психологическом факультете Стенфордского университета. Здесь “тюремщики” раздели их догола, подвергли унизительной процедуре обыска, после чего выдали специальную одежду для заключенных и развели по камерам. “Тюремщики” не получали никаких подробных инструкций -— им дали возможность действовать по своему пониманию. Единственное, что от них требовалось, это поддерживать порядок и добиваться от “заключенных” строгого соблюдения дисциплины.
В первый день опыта отношение между “тюремщиками” и заключенными были дружескими. Но уже на второй день (как это, вероятно, было предусмотрено сценарием) “заключенные” предприняли попытку бунта, которая переросла в оскорбления охраны, баррикадирование дверей, силовое сопротивление. В ответ “тюремщики” стали применять силовые методы воздействия, поместив зачинщиков бунта в карцер. В результате и у “заключенных”, и у “тюремщиков” стали возникать негативные эмоциональные реакции, причем реакции не наигранные, вполне серьезные. Если заключенные испытывали тоску, одиночество, подавленность, унижение, то некоторые “тюремщики”, почувствовав власть, стали наслаждаться и злоупотреблять ею. Один из студентов-“тюремщиков” еще до начала эксперимента писал в своем дневнике: “Будучи пацифистом и неагрессивным человеком, не могу себе представить, чтобы я мог кого-нибудь стеречь или плохо обращаться с другим живым существом”. Он оказался мнительным, и вначале ему казалось, что “заключенные” смеются над его внешностью, поэтому его отношения с ними становились все более напряженными. Уже через несколько дней он, нимало не смущаясь, сознательно организовывал “заключенным” самые разные неприятности и издевательства. На четвертый день эксперимента один из психологов, следивших за ходом эксперимента, вынужден был сделать ему замечание за жестокое отношение к “заключенным”, а на пятый день, когда один из “заключенных” отказался от еды, он швырнул эту еду “заключенному” прямо в лицо. Эксперимент начал приобретать такие формы, что на шестой день сам Зимбардо, который руководил экспериментом, почувствовал, что и у него начинают возникать негативные эмоции, и принял решение прекратить эксперимент.
