Секреты Чёрной Магики и проклятий - Уилсон Роберт (книги онлайн полные версии бесплатно .TXT) 📗
Эта Старая Магика. С её помощью вы можете убить какого-нибудь парня. Или, конечно, если вы обладаете состраданием доктора Эриксона, можете неоднократно исцелить того, кто кажется безнадёжным.
Восемьдесят с лишним лет назад доктора Огден и Ричардз в «Значении Значения» (Ogden, Richards, «The Meaning of Meaning») провели различие между денотацией (точным значением) слова и коннотацией (ассоциативным смыслом, сопутствующим значением) слова.
Денотация: любое слово или группа слов принадлежат мета-модели, если согласуется с критерием модели, то есть является научно осмысленной ссылкой на опытно постигаемый феноменологический мир.
Коннотация: любое слово или группа слов принадлежит Милтон-модели, если согласуется с критерием этой модели, то есть является, в данном случае, научно бессмысленной ссылкой на ничто-в-частности и всё-вообще, упакованной так, чтобы заставить нас чувствовать себя лучше, или хуже.
Возьмем простейшую игру в проклятия и благословления, называемую социальной коммуникацией. Здесь наша главная проблема состоит в том, что часто — очень, очень часто — одно и то же слово может иметь не только «объективные» денотации в научной мета-модели, но также и «эмотивные» нейросемантические коннотации в магической Милтон-модели. Другими словами, мы гипнотизируем и самих себя, и друг друга, причём делаем это с поразительной лёгкостью. Всего лишь за несколько минут преданный догматик может заставить вас гневно выкрикнуть что-нибудь — в соответствии с Первой Теоремой Магики, которая гласит: любое случающееся и продолжающееся невербальное происшествие или событие «на самом деле» «является» неким шумом или бормотанием, которое мы выбрали в качестве метки для его обозначения. (Один из выводов отсюда заключается в том, что втыкание игл в куклу может ранить личность, имеющую с куклой общую метку, а другой состоит в том, что бросание дротиков в изображение Главного Врага «поможет военной экономике»).
Иллюстрация: настойчиво повторяя формулы средневековой логики, люди, в спорах об абортах выступающие против свободного выбора, гипнотизируют людей, выступающих за свободный выбор. Они ввергают их в бесконечное пререкание о том, чем невербальное событие внутри женщины «на самом деле является» (шум или бормотание, предпочитаемое моей стороной) и чем «на самом деле» не «является» (бульканье или хлюпанье, предпочитаемое другой стороной). Поскольку различные шумы, бормотания, бульканья, хлюпанья и т. п. не имеют переживаемых, или опытно воспринимаемых, или феноменологических, или экзистенциальных ссылок в чувственном, или сенсорном, или инструментальном пространственно-временном многообразии, этот спор происходит в рамках Милтон-модели, где каждая из сторон пытается загипнотизировать другую.
Но, что ещё более гнусно, здесь имеет место структура, которую Вацлавик в «Прагматике Человеческих Коммуникаций» (Watzlavick, «Pragmatics of Human Communication») называет Игрой Без Конца (Game Without End). Эта Игра — в то, что слово «на самом деле» «является» не-словом — очень развлекает и тешит самолюбие тех, кто действительно любит подобного рода вещи. Но она вызывает кафкианские, «кошмарные» ощущения в организме-как-едином-целом у тех, кто хочет выйти из Игры и вернуться в ситуацию, где язык имеет смысл, но кто, тем не менее, остается заколдованными & «проклятым», обреченным на кажущуюся бесконечно долгой Игру Без Конца.
Игра Без Конца начинается с попытки решить, какой лай или рев «на самом деле» «является» невербальным экзистенциальным событием.
Все это — не просто абстрактные теоремы. Наличие магики во всех языковых трансакциях приводит к весьма конкретным и воодушевляющим/ужасающим последствиям. Например, такого рода:
Хорошо задокументирован случай человека, буквально убитого проклятьем шамана и «костью смерти». Случай описан в книге Эрнеста Лоуренса Росси (Ernest Lawrence Rossi, «The Psychobiology of Mind-Body Healing», Norton, 1988) на страницах 9-12.
Столь же хорошо документированный случай другого человека — ракового больного, «чудесным образом» благословлённого ремиссией и выздоровлением благодаря плацебо (с сокращением опухолей до половины прежнего размера), а затем проклятого обратно до критического состояния, когда он узнал о смерти других, принимавших то же плацебо, приведён в той же книге, на стр. 3–8.
Роберт Гудин (Robert Houdin), часто называемый величайшим сценическим магом 19го века, однажды сказал: «Маг это лишь актёр — лишь актёр, делающий вид, что он маг».
Похожим образом, то, что французские антропологи называют мистическим соучастием (participation mystique, «в-единённостью», или даже «священным союзом») — состояние, якобы присущее лишь «дикарям» — случается каждый день, в каждом современном городе, в непатологических формах в наших театрах и кинотеатрах, и на наших телевизорах, видеомагнитофонах, и DVD-проигрывателях.
Этот мистический транс, в котором (к примеру) Лоуренс Оливье [7] становится «Гамлетом» прямо на наших глазах, превращается в патологию только тогда, когда мы не способны разрушить заклятие — то есть, если мы продолжаем видеть и относиться к лорду Оливье как к Гамлету, даже когда случайно встретимся с ним в кабаке: «Я говорю, дружище, вы, кажется, страдаете навязчивыми мыслями, как это называют мозгоправы. Просто убейте старого пидора и бегите к границе».
Здесь Милтон-модель замещает мета-модель в неподходящем пространственно-временном месте (территории, не определённой как игровое пространство). До безумия остается один лишь шаг.
Моя мать никогда не переставала ненавидеть Чарльза Лаутона за то садистское ликование, которое он воплощал в эпизодах наказания в «Мятеже на Баунти» [8]. Она ни разу не посмотрела другого фильма с Лаутоном.
Орсон Уэллс, имевший значительный опыт и как актёр, и как сценический маг, сказал «Я был выдумщиком-обманщиком (acting-forger) всю свою жизнь». Он сказал это в своём последнем фильме [9], документальной подделке о частично поддельной биографии художника, который только подделками и занимался — «П значит Подделка» («F For Fake»), основанном на кажущейся правдивой, но частично подложной биографии под названием (еще более прямолинейным) «Подделка!» («Fake!»)
Многие из нас давно стали постмодернистами, нравится нам это или нет. Как написал поэт:
Конечно, все мы ясно понимаем, что человечек, которого «там не было» просто «не был там», и поэтому он не может убраться прочь, но структура индо-европейской грамматики столь глубоко околдовывает и очаровывает нас, что мы испытываем некое алогичное чувство, будто призрачный маленький ублюдок мог бы убраться прочь, просто чтобы соответствовать синтаксису.
Кто бы ни говорил на каком-либо языке, он даёт рождение благословениям и проклятиям. И если неосторожные египтяне сделали Тота отцом и языка, и магики, то осторожные греки сделали Гермеса, свою версию Тота, богом и языка, и плутовства.
