Мессия. Том 2 - Раджниш Бхагаван Шри "Ошо" (читать книги онлайн .txt) 📗
Ваши религиозные чувства задеты, но я не могу перестать говорить по той простой причине, что говорящий — не я. Я не учитель. Я позволил скрытым тайнам жизни говорить через меня, говорить через мои глаза, говорить через мои руки. Я предоставил все сущему. Теперь только сущее может остановить мою речь. Это не в моих руках: меня нет больше. А в тот миг, когда вас больше нет, вы становитесь мастером. Если вы просто попугай, повторяющий других попугаев, мертвых попугаев, то вы — учитель... Был у меня такой странный случай. Когда я впервые пришел в университет как преподаватель, пустовал один стул в общей комнате, где сидят все преподаватели, пока у них нет занятий, и они ожидают своего звонка. Я сел на этот стул. Коллеги заинтересовались — новый человек в университете; но скоро осознали, что со мной опасно даже здороваться, — и стул стал моей абсолютной монополией. И не только этот, несколько стульев на моей стороне и несколько стульев на другой всегда пустовали — почти семь стульев я занимал один. Порой там бывало намного больше людей, но никто не отваживался сидеть рядом с моим стулом — потому что я мог задеть их религиозные чувства.
Но даже хорошо образованные и культурные профессора не в состоянии отстаивать свою религию, потому что это не их находка. Она была передана им их родителями, священниками — всегда другими. Они не знают источника того, во что верят. Они не знают, существует ли тот источник, но в то же время чувствуют себя задетыми, когда я высказываюсь против него.
Учитель, шествующий в тени храма в окружении последователей...
Вы видите, он не понимает различия между учителем и мастером. Зачем учителю шествовать в тени храма в окружении своих последователей? Ни у какого учителя нет последователей; у них есть лишь студенты, и учителя — только слуги своих студентов, потому что им платят за все те знания, которые они передают. И чего ради, учителю расхаживать в тени храма? Бессознательно он употребляет не те слова.
Учитель, шествующий в тени храма в окружении последователей, дает не от своей мудрости, а скорее от своей веры и любви.
Снова я должен напомнить вам о бедности западной традиции, и дело не только в том, что в ней нет мастера; естественно и логично в ней не хватает и многого другого; у учителя нет мудрости, у учителя есть лишь знание. Только у мастера есть мудрость. Его прозрение истинно, даже если он и пользуется не теми словами, не осознавая тонких различий, которые проводит Восток между учителем и мастером, между знанием и мудростью. Знание — это то, что приходит снаружи, обосновывается внутри вас и препятствует вашей мудрости; оно становится стеной, Китайской Стеной вокруг вашей собственной мудрости. Мудрость — это то, что исходит из вашей сокровенной сути. В знание вы не вносите ничего от своего собственного существа.
Мудрость — это ребенок, который растет в вашем истинном существе. Знание — это усыновленный ребенок. Он вырос в чьем-то чреве, но никому не ведомо, кто отец, кто мать, — может, это просто ребенок из пробирки. Мудрость растет внутри вас, излучается наружу, делясь с теми, кто жаждет, кто ищет. Она не просит ничего взамен. Ее радость в том, чтобы быть Разделенной.
Учитель, шествующий в тени храма в окружении последователей, дает не от своей мудрости, а скорее от своей веры и любви...
Снова он использует ошибочные слова для правильных понятий. «Веру» следует заменить на «доверие». Вера может быть дана учителем, для этого не нужен мастер. Фактически, учитель, священник дает вам веру. Мастер; только создает в вас доверие — доверие к себе. Верят всегда в какое-то знание, в какое-то мнение, в какую-то доктрину, в какую-то догму.
Это и есть вера, которая разрушила все человечество. Кто-то индуист, кто-то мусульманин, кто-то христианин... не потому, что они знают разные истины, ведь истина одна. Они разные из-за того, что им давали разную веру; это не помогало вырасти их вере в себя, в то, что они способны найти истину, которая скрывается в их собственном существе.
Вот почему мастер не дает вам мудрость — не может дать, — он создает надлежащее окружение, среду доверия, в которой ваша мудрость начинает расцветать, пробуждаться. Вы будете благодарны ему; возможно, вначале вы подумаете, что это он давал вам, — он не давал ничего. Он просто придал вам уверенности. Он отнял многое у вас, — ваш страх, особенно одиночества, потому что если вы искатель, то когда-то вам необходимо научиться искусству, быть одному.
Он созидает общность — потому что он любит, и его любовь становится вызовом для вас, вызывает любовь в вас; и поскольку он доверяет, то это вызывает доверие в вас. Так как он есть истина, в вас возникает громадное стремление быть таким же пробужденным, как он, быть таким же прекрасным, как он, быть такой же глубокой истиной, как он, обладать такой глубиной бытия и такими крыльями, чтобы устремиться куда угодно. Он делает ваши крылья сильными, он делает вас сильными. Он не может просто дать вам мудрость, но он создает атмосферу, в которой мудрость начинает расти сама собой.
Халиль Джебран говорит нечто безмерно прекрасное. Но, бедняга, он не знает, что использовал неправильные слова. И это не его вина: он никогда не входил в контакт с Лао-цзы, с Чжуан-цзы, с Басе, с Кабиром, с Нанаком. Все его воспитание осталось христианским — все, что ему известно, есть христианство; а христианство — это самая бедная религия. Не случайно, только бедные во всем мире обратились в христианство. Причина проста: оно говорит на языке бедных.
Трудно бедному понять Гаутаму Будду: он говорит самым культурным языком, он принц — хорошо образованный, обученный всеми мудры людьми своего времени. Точно понимать его не легко; все, о чем он говорит, может пройти мимо вас. Иисус человек бедный, сын плотника, необразованный. Он разговаривает языком бедного человека, и Иисуса понять легко, тут нет ничего сложного. Очень трудно понять Упанишады, потому что каждому предложению есть столько толкований...
На Востоке это была традиция: пока человек не способен прокомментировать три источника — четыре Веды, сто восемь Упанишад и Брахмасутры Бадараяны, — его не назовут даже учителем. Такая большая искушенность нужна, чтобы просто быть учителем. Конечно, мастеру условия не нужны. Он может даже и не слыхать о Бадараяне, Ведах и Упанишадах. Мастер может сам найти источник, тот же источник, от которого говорил Бадараяна, тот же источник, откуда возникли Упанишады, — о чем ему беспокоиться?
Когда я путешествовал по всей стране, рассказывая о Брахмасутре, Упанишадах, Гите, Ведах, много раз ученые подходили ко мне со словами: «Вы процитировали не точно». Они были шокированы, услышав мой ответ.
А я говорил: «Тогда исправьте Веды, потому что все, сказанное мной, точно. Я полагаюсь на свои внутренние источники; я не цитирую ваши Веды. Поэтому, если вы находите какое-то несоответствие между мной и своими Ведами, исправьте их, потому что вы можете не найти другого шанса улучшить их. Им уже пять тысяч лет, им нужна постоянная коррекция, новые издания, новые переиздания. Многое отжило и должно быть отброшено, и много нового света вошло в мир, его следует включить».
Если он действительно мудр, то не повелит вам войти в дом его мудрости, скорее, он поведет вас к порогу вашего ума.
Это было бы правильно, если бы он не использовал слово «ум». Если он действительно мудр, то не повелит вам войти в дом его мудрости... — потому что нет возможности. Я не могу дать вам войти в мою сущность, так же и я не могу войти в вашу сущность; это просто против фундаментальных законов природы... Скорее он поведет вас к порогу вашего ума. Вот где его нужно исправить. Я хочу сказать: он поведет вас за пределы ума к самой двери вашей собственной внутренней мудрости.
Однако Халиль Джебран постоянно пользуется лишь двумя словами — ум и сердце, мысли и чувства. Похоже, он никогда даже не слыхал, что есть нечто большее — большее, чем ум, большее, чем сердце, — ваша сущность, не ограниченная пределами вашего тела, пределами вашего ума, пределами вашего сердца.
