Передача лампы - Раджниш Бхагаван Шри "Ошо" (книги онлайн без регистрации полностью txt) 📗
Конечно, он, должно быть, был потрясен, потому что не ожидал… всю его жизнь люди были обходительны с ним. Теперь он старый, мудрый человек… но на все его вопросы я отвечал аналогично. Когда я рассказал своему преподавателю, как я отвечал, его глаза наполнились слезами.
Я сказал: «Вы сошли с ума! Мне поставят оценку „ноль“, меньше он не может поставить. Но почему вы…?»
Он ответил: «Я сочувствую тебе. Я понимаю тебя. То, что ты говоришь, правильно. Но дело не в том, что правильно; дело в том, что соответствует требованиям, что компетентные люди считают правильным».
Но доктор Ранад подтвердил свою репутацию честного человека. Он поставил мне «девяносто девять» и написал особое примечание для проректора, упомянув, что оно должно быть показано и мне. Там было следующее: «Ты потряс меня как никто и никогда. Твои ответы были незаурядными, тебя не заботило, сдашь ты или нет. Ты был тотально в каждом из своих ответов, и было неважно, каков будет результат. Я оценил твою тотальность, я оценил твою энергетику, я оценил твою самобытность – я давно ждал такого ученика».
Проректор позвонил мне. Мой преподаватель сказал: «Должно быть, что-то не в твою пользу, потому что бумаги вернулись. Я иду с тобой». Когда он увидел примечание, он не мог поверить своим глазам. Он сказал: «Сегодня я могу сказать, что чудеса бывают. Я думал, ты получишь „ноль“, а у тебя девяносто девять процентов!»
А доктор Ранад пометил в своей записке: «Я собирался поставить тебе сто процентов, но это выглядело бы, будто я тебе покровительствую; поэтому я снял один процент. Это не значит, что в твоих ответах есть недочеты, это моя старая привычка, привычка всей моей жизни – занижать. Многого я сделать не могу, но сниму хотя бы один процент».
Я в полной мере наслаждался своей студенческой жизнью. Против меня были люди, за меня, безразличны, любили меня… все эти переживания были прекрасны. Все это необычайно помогло мне, когда я сам стал преподавателем. Я мог понимать точку зрения студентов в то самое время, как сам представлял свою.
Мои занятия превращались в дискуссионные клубы. Каждому разрешалось сомневаться, спорить. Время от времени кто-то начинал переживать – как же программа, потому что по каждому вопросу возникало множество споров.
Я говорил: «Не переживайте. Что необходимо – так это оттачивать ваш ум. Программа невелика – вы сможете все прочитать за ночь. Если у вас острый ум, вы сможете ответить и без подготовки. Но если ум у вас не отточен, книга вам ничего не даст: вы даже не сможете найти ответ. Где-то на пятистах страницах ответ затерялся в одном из параграфов».
В России уже провели эксперимент и сделали важные выводы. Они разрешают студентам приносить столько книг, сколько они хотят. Они разрешают студентам во время экзамена просить преподавателя: «Мне нужна определенная книга». И ее незамедлительно доставят из библиотеки.
Они понимают, что старая разновидность экзамена представляла собой лишь проверку памяти; теперь это испытание для вашего ума. Вам нужно найти ответ – и вы сможете его найти, если только вы занимались, спорили, изучали эти книги. Только тогда вы сможете найти ответ. Среди десятков книг вы не в состоянии моментально найти вопрос и ответ на него.
Они были удивлены, обнаружив, что обычные экзамены старого образца – какие проводятся по всему миру – одни студенты сдают лучше других. А в той же группе, но по новой методике – когда доступны все книги – лучше сдают другие студенты, а не те, кто всегда сдавал лучше, потому что теперь это экзамен для ума, а не для памяти. Теперь память уже не настолько полезна. Нужны сообразительность, понимание того, о чем спрашивают, вы должны быть начитанны, чтобы могли либо ответить сами, либо обратиться к книгам. Но время ограничено; и если вы недостаточно сообразительны, то в течение трех часов можете не найти ответа даже на один вопрос.
То явление, что лучше сдает другая категория студентов, а те, кто раньше был первым, получают не такие высокие баллы, низкие баллы, определенно доказывает, что ум – феномен, тотально отличающийся от памяти. Память может породить слуг, рабов, электронные машины, но никак не осмысленных людей.
Поэтому мои занятия и были тотально иными. Все должно было обсуждаться, все должно было быть исследовано настолько глубоко, насколько возможно, под каждым углом, с каждой точки зрения – и принято, только если ум был полностью удовлетворен. Иначе как это принять? Мы продолжали дискуссию на следующий день.
И я был удивлен, когда обнаружил, что если во время обсуждения ты обнаруживаешь логическую систему, всю структуру, тебе не нужно запоминать. Это твое собственное открытие; оно останется с тобой. Ты не можешь забыть о нем.
Мои студенты, безусловно, любили меня, потому что никто другой не давал им столько свободы, никто другой так не уважал их, никто другой не дарил им столько любви, никто другой не помогал им оттачивать свой ум.
Каждый преподаватель переживал за свою зарплату. Я же никогда не ходил сам забирать зарплату. Я давал доверенность студенту и говорил: «Каждый первый день месяца ты забираешь мою зарплату и приносишь ее мне. Если тебе нужна часть ее, можешь взять».
Все те годы, что я провел в университете, тот или другой студент приносил мне зарплату. Человек, выдававший зарплату, однажды пришел ко мне, чтобы просто сказать: «Ты никогда не появляешься. Я надеялся, что когда-нибудь ты придешь, и я увижу тебя. Но, решив, что, возможно, ты так никогда и не придешь, я сам пришел к тебе домой, чтобы понять, что ты за человек. Обычно профессора каждый первый день месяца начинают с того, что с самого утра выстраиваются в очередь за зарплатой. Тебя никогда нет. Какой-нибудь студент может объявиться с твоей подписью и доверенностью, и я не знаю, попадает к тебе зарплата или нет».
Я ответил: «Можешь не беспокоиться, она всегда попадает ко мне». Когда ты доверяешь кому-либо, ему очень сложно обмануть.
За все те годы, что я был преподавателем, ни один студент, кому я давал доверенность, не взял ничего, хотя я им говорил: «Все в твоих руках. Если ты хочешь забрать зарплату, можешь забрать. Если хочешь взять часть ее – можешь взять. Я не даю тебе взаймы, чтобы ты потом вернул. Я не хочу утруждать себя напоминаниями, кто и сколько мне должен. Это твое. Для меня это несущественно». И никогда ни один из студентов не взял и малой толики моей зарплаты.
Всех преподавателей интересовали только зарплата и соперничество за получение более высоких должностей. Я не видел никого, кого бы действительно интересовали студенты, их будущее и в особенности их духовный рост.
Увидев это, я открыл небольшую школу медитации. Один из моих друзей предложил для этого свою прекрасную дачу с садом, где он возвел специально для меня мраморный храм для медитаций. Там могли сидеть и медитировать, по меньшей мере, пятьдесят человек. Многие студенты, многие профессора и даже проректор приходили, чтобы осмыслить, что такое медитация, практиковали…
Но, когда я оставил университет и положил начало течению саньясы, произошли серьезные изменения. Мое основание течения саньясы породило значительные проблемы. Никто из моих коллег-преподавателей, которые были со мной все эти годы, не пришел даже навестить меня. Некоторые из них были индуистами, некоторые мусульманами, некоторые джайнами – а я был бунтарем. Я не принадлежал никому.
Люди, приходившие ко мне, – а я продолжал учить медитации – развернули оппозиционную деятельность, потому что теперь это был вопрос их религии, их традиций, их церкви. Они даже не поняли, что я делаю то же самое. То, что мои люди стали носить красные одежды, не означало, что изменилось мое учение. Я всего лишь хотел наделить своих людей отличительным признаком, чтобы их узнавали и признавали по всему миру.
Но они перестали приходить – не только преподаватели, но даже студенты, которые любили меня. И я осознал, что вся наша любовь, все наше уважение, вся наша дружба настолько поверхностны, что если наши традиции, наши обычаи, наши старинные, древние убеждения каким-то образом разрушаются, то вся наша любовь, вся наша дружба исчезают.
