Второе кольцо силы - Кастанеда Карлос (хорошие книги бесплатные полностью txt) 📗

– Ла Горда была еще хуже, чем Соледад, – продолжала Лидия. – ее опустошили две женщины. Дыра в ее животе была похожа на пещеру. Но теперь она закрыла ее. И снова полная.

– Расскажи мне об этих двух женщинах.

– Я больше не могу тебе рассказывать ничего, – сказала она очень повелительным тоном. – только ла Горда может рассказать тебе об этом. Подождем, когда она придет.

– Почему только ла Горда?

– Потому что она знает все.

– Она единственная, кто знает все?

– Свидетель знает столько же, может быть даже больше, но он является самим Хенаро и поэтому с ним очень трудно ладить. Мы не любим его.

– Почему вы не любите его?

– Эти три дурня ужасны. Они такие же ненормальные, как Хенаро. Ведь они являются самим Хенаро. Они постоянно борются с нами, т.к. они боялись Нагваля и теперь они мстят нам... Во всяком случае, так говорит ла Горда.

– Что заставляет ла Горду говорить это?

– Нагваль рассказывал ей вещи, о которых он не говорил нам. Она видит. Нагваль сказал, что ты тоже видишь. Жозефина, Роза и я не видим, и тем не менее, мы пятеро суть одно и то же. Мы – одно и то же.

Фраза «мы одно и то же», которой пользовалась донья Соледад прошлой ночью, вызвала лавину мыслей и страхов. Я убрал свой блокнот. Я вгляделся вокруг. Я находился в странном мире, лежал в странной постели между двумя молодыми женщинами, которых я не знал. И все же я чувствовал себя здесь легко. Мое тело испытывало непринужденность и нейтральность. Я верил им.

– Ты собираешься спать здесь? – спросил я.

– А где же еще?

– А как насчет твоей собственной комнаты?

– Мы не можем оставить тебя одного. Мы ощущаем так же, как и ты; ты для нас чужой, если не считать того, что мы обязаны помогать тебе. Ла Горда сказала, что независимо от того, насколько ты глуп, мы должны заботиться о тебе. Она сказала, что мы должны спать в одной постели с тобой, как если бы ты был сам Нагваль.

Лидия погасила лампу. Я остался сидеть спиной к стене. Я закрыл глаза, чтобы подумать и немедленно уснул.

Лидия, Роза и я сидели на плоской площадке сразу перед передней дверью около двух часов с восьми часов утра. Я пытался вовлечь их в беседу, но они отказались разговаривать. Они казались очень расслабленными, почти сонными. Однако их отрешенное состояние не было заразительным. Сидение там в этом вынужденном молчании привело меня в мое собственное настроение. Их дом стоял на вершине небольшого холма, передняя дверь была обращена на восток. Оттуда, где я сидел, можно было видеть целиком узкую долину, которая пролегала с востока на запад. Городок мне не был виден, но я мог видеть зеленые участки возделанных полей на дне долины. На другой стороне и примыкая к долине во всех направлениях были гигантские выветрившиеся холмы. Высоких гор в окрестностях долины не было, только эти огромные выветренные круглые холмы, зрелище которых производило во мне самое интенсивное ощущение угнетенности. Я имел чувство, что эти холмы собирались перенести меня в другое место.

Лидия внезапно заговорила со мной, и ее голос нарушил мои грезы. Она подтолкнула мой рукав.

– Сюда идет Жозефина, – сказала она.

Я посмотрел на извилистую тропинку, которая вела из долины к дому. Я увидел женщину, медленно поднимающуюся по тропинке, на расстоянии примерно 50 ярдов. Я немедленно отметил заметную разницу в возрасте между Лидией и Розой и приближающейся женщиной. Я посмотрел на нее опять. Я никогда бы не подумал, что Жозефина такая старая. Судя по ее медленной походке и позе ее тела, ей было где-то между 50 и 60. Она была тонкая, одета в длинную темную юбку и несла на спине связку хвороста. К ее поясу был привязан какой-то узел; было похоже на то, что она несла на своем левом боку завернутого ребенка. Казалось, что она кормила его грудью во время ходьбы. Ее поступь была почти немощной. Она с трудом одолела последний крутой подъем перед домом. Когда она, наконец, встала перед нами на отдалении нескольких ярдов, она дышала так тяжело, что я сделал попытку помочь ей сесть. Она сделала жест, по-видимому, означавший, что все в порядке.

Я слышал, как Лидия и Роза хихикали. Я не смотрел на них, т.к. мое внимание было целиком захвачено. Женщина передо мной была самым отвратительным и мерзким существом, какое я когда-либо видел. Она отвязала связку хвороста и сбросила его с грохотом на пол. Я непроизвольно подпрыгнул, отчасти из-за сильного шума, а отчасти потому, что женщина чуть не упала на мои колени под тяжестью дров.

Она на мгновение взглянула на меня и затем опустила глаза, по-видимому смущенная моей неловкостью. Она выпрямила спину и вздохнула с явным облегчением. Очевидно, охапка была слишком тяжелой для ее старого тела.

Когда она потягивала руки, ее волосы частично высвободились. Она носила грязную головную повязку, завязанную надо лбом. Ее волосы были длинными и седыми и казались грязными и спутанными. Я мог видеть белые волосы возле темно-коричневой повязки. Она улыбнулась мне и вроде бы кивнула своей головой. Все ее зубы, по-видимому, выпали, я мог видеть черную дыру ее беззубого рта. Она закрыла лицо рукой и засмеялась. Она сбросила сандалии и пошла в дом, не дав мне времени ничего сказать. Роза направилась за ней.

Я был ошарашен. Донья Соледад дала мне понять, что Жозефина такого же возраста, как Лидия и Роза. Я повернулся к Лидии. Она всматривалась в меня.

– Я не имел понятия, что она такая старая, – сказал я.

– Да, она довольно старая, – сказала она, как само собой разумеющееся.

– У нее есть ребенок? – спросил я.

– Да, и она всюду берет его с собой. Она никогда не оставляет его с нами. Она боится, что мы съедим его.

– Это мальчик?

– Мальчик.

– Сколько ему лет?

– Он у нее уже некоторое время. Но я не знаю его возраста. Мы считали, что она не должна иметь ребенка в ее возрасте. Но она не обратила на нас никакого внимания.

– Чей это ребенок?

– Жозефины, конечно.

– Я имел в виду, кто его отец?

– Нагваля, кого же еще?

Я подумал, что эта ситуация совершенно нелепая и очень нервирующая.

– Я полагаю, что все возможно в мире Нагваля, – сказал я.

Я высказал это скорее как соображение для самого себя, чем как утверждение, обращенное к Лидии.

– Разумеется, – сказала она и рассмеялась.

Гнетущая атмосфера этих выветренных холмов стала невыносимой. В этой местности было что-то, вызывающее отвращение, а Жозефина была поистине завершающим ударом. Вдобавок к уродливому старому зловонному телу и отсутствию зубов, она так же имела, по-видимому, какой-то паралич лица, мышцы левой стороны ее лица, судя по всему, были повреждены, что вызвало самое неприятное искажение ее левого глаза и левой стороны ее рта. Мое угнетенное настроение опустилось до сущей муки. Некоторое время я тешился идеей, к тому времени ставшей очень реальной, вскочить в машину и уехать.

Я пожаловался Лидии, что я чувствую себя нехорошо. Она засмеялась и сказала, что Жозефина, несомненно, устрашила меня.

– Она оказывает это действие на людей, – сказала она. – она противнее таракана.

– Я помню, что видел ее однажды, – сказал я. – но она была молодой.

– Все меняется, – сказала Лидия философски, – тем или иным путем. Посмотри на Соледад. Какая перемена, а? И ты сам изменился. Ты выглядишь более массивным, чем я помню тебя. Ты становишься все больше и больше похожим на Нагваля.

Я хотел сказать, что перемена Жозефины была отвратительной, но я боялся, что она могла услышать меня.

Я посмотрел на обветренные холмы через долину. Я чувствовал себя так, словно я спасался бегством от них.

– Нагваль дал нам этот дом, – сказала она, – но он не является домом для отдыха. У нас был другой дом, прежде чем этот не стал действительно превосходным. Это место для воспарения. Эти горы там наверху подгоняют тебя что надо.

Ее уверенность в чтении моих мыслей выбила меня из колеи. Я не знал, что сказать.

– Мы все по натуре ленивы, – продолжала она. – мы не любим напрягаться. Нагваль знал это, поэтому он, должно быть, рассчитывал на то, что это место будет нас поджимать.