Матрица жизни на Земле. Том 4 - Мулдашев Эрнст Рифгатович (читать книги полные txt) 📗

И это помогало. Шаг за шагом, в течение пяти лет, удалось легализовать «Аллоплант» в СССР. И, наконец, в 1987 году я держал в руках долгожданный приказ Минздрава СССР о разрешении широкого клинического применения «Аллопланта» на территории СССР. Этот приказ имел вид невзрачной и неказистой бумажки с плохо пропечатанными буквами, но он обладал силой, огромной силой… А обладал он силой, на мой взгляд, не только потому, что открывал дорогу новому направлению в медицине, но и потому… что его удалось получить не с помощью взяток или «волосатой руки», а с помощью того, что можно выразить словами: «Люди! Вы ведь очень хорошие и добрые! Вы ведь от Бога! Помогите, пожалуйста!»

Именно с этим приказом в портфеле, тогда, в 1987 году, я шел по Сретенке и… так хотел это отметить… так хотел отметить… Я знал, что у меня в заначке есть 7 рублей. И тут по пути мне попалась эта «Шашлычная».

И вот теперь, по прошествии многих лет, я сидел в этой же «Шашлычной» под другим названием. Я, конечно же, сейчас был хорошо одет, не то что тогда – в 1987 году. Да и денег у меня было достаточно, не то что тогда – в 1987 году. Да и портфель у меня был кожаный, из самой Мексики привезенный, не то что тогда – в 1987 году – барахло какое-то. Вот только радости в душе после разговора с Петром Гаряевым и Георгием Тертышным было так же много, как и тогда – в 1987 году, когда я держал в руках приказ Минздрава СССР. Я понимал, что идея Матрицы Жизни на Земле дорогого стоит, так же как тогда, в 1987 году, понимал, что этот приказ дорогого стоит.

Люди! Вы ведь очень хорошие и добрые! Вы ведь от Бога! Помогите, пожалуйста!

Я прекрасно помнил, что я заказывал в «Шашлычной» тогда, в 1987 году, и сейчас заказал именно то же самое. Мне так хотелось.

Официантка принесла шашлык и два кусочка черного хлеба.

– А скрипач у вас здесь больше не играет? – спросил я.

– Давно не играет, – ответила официантка.

– Жаль, – выдавил я из себя.

Я экономно налил из графина треть рюмки водки, чтобы растянуть удовольствие… как и тогда, в 1987 году. Выпил и закусил кусочком хлеба. Сочный шашлык я оставил лежать в тарелке, чтобы, как и тогда, в 1987 году, люди видели, что я… будто бы… равнодушен к еде и что… будто бы… шашлык для меня – ежедневная еда.

А тогда… тогда, в 1987 году, я, зайдя в эту «Шашлычную», прежде всего удостоверился в том, что моя заначка (7 рублей) на месте, после чего со страхом открыл меню. Оказалось, что шашлык стоит 3 рубля 50 копеек. Сто грамм водки стоили ужасно дорого – аж 1 рубль 80 копеек. Хлеб стоил аж по 2 копейки за кусочек, а чай – аж 10 копеек.

Графин с водкой

Шашлык

Я все подсчитал. Получилось 5 рублей 44 копейки.

– Пойдет! – с волнением прошептал я. – Беру! Остается даже… 1 рубль 56 копеек. Но ведь нужно еще официанту… копеек пятьдесят… дать чаевых. А рубль пусть будет в заначке. Да еще и на метро останется.

Я с видом ресторанного завсегдатая подозвал официанта и делано бодрым голосом сказал:

– Шашлык за 3.50, сто грамм водки… м-м… за 1.80, два кусочка черного хлеба за… ой, извините, и стакан чая.

Вокруг сидели люди. На столах стояло аж по целой бутылке водки. Все ели шашлык.

А я себя чувствовал гордо. Очень гордо. Почти что богатым себя чувствовал. Я по чуть-чуть наливал из графина себе в рюмку водки и тихонько пил ее, пил за то, что мы получили приказ Минздрава СССР. А потом я экономно, врастяжку, стал есть шашлык с хлебом.

И вдруг откуда-то сбоку появился хромой еврейский паренек со скрипкой в руке. Он остановился посреди зала и провел смычком по струнам. Все посмотрели на него. А я смотрел пристальнее всех, – мне казалось, что этот паренек пришел сюда, чтобы поздравить меня… именно меня… с приказом…

Скрипач поймал мой горящий взгляд, подошел к моему столику и заиграл. А играл он:

Мне, конечно же, хотелось ему подпеть под скрипку, но я не решился этого сделать в культурном обществе «Шашлычной».

А скрипка пела:

А мне было хорошо. Очень хорошо. Душа вместе со скрипкой пела. Я даже поднял треть рюмки водки и, показав ее скрипачу, выпил… без закуски. Не буду же я жевать под музыку.

Скрипач

Исполняемая на скрипке мелодия этой популярной песенки должна была уже кончиться, а скрипач все играл и играл ее.

– Для меня ведь играет, – с гордостью подумал я.

Когда паренек закончил играть, он подошел ко мне и внимательно посмотрел на меня большими еврейскими глазами. Я гордо вытащил заначенный рубль и протянул его ему. Я, конечно же, понимал, что в таких случаях дают (например, кавказцы) больше – три, пять и даже десять рублей, но у меня больше не было. Тем не менее, я был горд, очень горд тем, что могу наравне с другими людьми сидеть в «Шашлычной» и даже могу… отблагодарить… скрипача.

Я иду с костылем в тайге

Скрипач, играя, обошел все столы. Все ему протягивали деньги. А в конце он остановился около моего столика и сыграл три мелодии подряд. Но протягивать оставшиеся 56 копеек было неудобно. Я просто сказал ему «Спасибо».

А сейчас, когда я, как и в 1987 году, сидел в этой же «Шашлычной и опять отмечал очень важное научное событие в моей жизни, мне было немножко грустно.

– Скрипача, наверное, не хватает, – подумал я.

Я подозвал официантку и спросил:

– А на скрипке у вас здесь больше никто не играет?

– Нет. Если хотите, я магнитофон включу.

– Не надо.

Я опустил голову. Вся моя жизнь как бы промелькнула перед глазами. Вспомнилось детство, когда я не мог разговаривать. Вспомнился поход, когда я, порвав мениски и связки, с помощью самодельного костыля прошел по тайге и заснеженным перевалам 200 километров, а потом через жуткую боль 3 года разрабатывал травмированную ногу. Вспомнился момент, когда меня выгоняли с работы. Вспомнились унижения от проверяющих твою научную деятельность комиссий. Вспомнился эпизод, когда во время одной из экспедиций по поискам погибшего экипажа Леваневского около моего уха пролетела пуля, предназначенная мне. Вспомнилось, как бедность вечно преследовала меня. Вспомнились американцы, которые за десятки миллионов долларов хотели купить «Аллоплант» вместе со мной и никак не могли понять того, что я не могу оставить своих друзей, да и слово «Родина» для меня многого стоит. Вспомнилась Долина Смерти в Городе Богов и дикая боль в области желудка после этого… и многое-многое другое… тяжелое.

– Ох, и поколотила же жизнь! По полной программе, – констатировал я.