В поисках чудесного. Четвертый путь Георгия Гурджиева - Успенский Петр Демьянович (бесплатная библиотека электронных книг .txt) 📗
– Имеет ли это какую-нибудь связь с сознанием отдельных частей и органов тела? – спросил я его по этому случаю. – Я понимаю эту идею, я сам нередко чувствую реальность таких сознаний. Я знаю, что не только отдельные органы, но и каждая часть тела с отдельной функцией обладает отдельным сознанием. Правая рука имеет одно сознание, а левая – другое. Вы это имеете в виду?
– Не совсем, – ответил Гурджиев. – Эти сознания тоже существуют, но они сравнительно безвредны. Каждое из них знает своё место и своё дело. Руки знают, что они должны работать, ноги знают, что должны ходить. А вот эти Иваны, Петры, Николаи – нечто совсем другое. Все они называют себя «я», иначе говоря, считают себя хозяевами, и никто из них не желает признавать другого. Каждый из них – халиф на час; он делает то, что ему нравится, невзирая ни на что, а расплачиваться за это впоследствии приходится другим. И среди них нет никакого порядка. Кто из них выскочит наверх, тот и становится хозяином. Он хлещет всех направо и налево и ничего не боится. Но в следующее мгновение другой хватает кнут и бьёт его самого. Так продолжается в течение всей человеческой жизни. Вообразите страну, где каждый может на пять минут стать царём и делать в течение этих пяти минут с царством всё, что захочет. А ведь такова наша жизнь.
Во время одной из бесед Гурджиев вернулся к идее о различных телах человека.
– То, что у человека может быть несколько тел, – сказал он, – мы должны понимать как идею, как принцип. Но к нам это не относится: мы знаем, что у нас только одно физическое тело, никакое другое нам не известно; именно это физическое тело мы должны изучать. Но при этом необходимо помнить, что вопрос не сводится лишь к физическому телу, что существуют люди, у которых может быть два, три и более тел. Однако лично для нас это особой роли не играет. Кто-нибудь, вроде Рокфеллера в Америке, может иметь много миллионов; но его миллионы не помогут мне, если мне нечего есть. То же самое и с вопросом о телах. Каждый должен думать о себе; полагаться на других, утешать себя мыслями о том, чем обладают другие, – бесполезно и бессмысленно.
– Как можно знать о том, что у человека есть «астральное тело»? – спросил я.
– Есть определённые способы для того, чтобы узнать это, – ответил Гурджиев. – При некоторых условиях можно увидеть «астральное тело», отделить его от физического тела и даже сфотографировать вместе с ним. Но гораздо легче и проще установить существование «астрального тела» его функциям. «Астральное тело» выполняет определённые функции, которых физическое тело выполнять не может. Их присутствие указывает на наличие «астрального тела», а отсутствие говорит о его отсутствии. Но сейчас обсуждать всё это слишком рано. Наше внимание должно быть сосредоточено на изучении физического тела; необходимо понять устройство человеческой машины. Наша принципиальная ошибка состоит в том, что мы думаем, что у нас один ум. Мы называем функции ума «сознательными», а всё то, что не входит в этот ум, – «бессознательным» или «подсознанием». И здесь наша главная ошибка. Позже мы поговорим о сознательном и бессознательном. А в настоящий момент я хочу объяснить вам, что деятельность человеческой машины, физического тела, находится под контролем не одного, а нескольких умов, совершенно независимых друг от друга, выполняющих особые функции и имеющих отдельные сферы проявления. Это следует понять прежде всего, иначе мы не поймём ничего другого.
После этого Гурджиев продолжал объяснять различные функции человека и центры, их контролирующие, в том порядке, в каком эти понятия изложены в лекциях по психологии. Объяснения и все связанные с ними беседы заняли довольно длительный период; почти в каждой беседе мы возвращались к основным идеям о механичности человека, об отсутствии в нём единства, о том, что он не имеет выбора, не может что-либо делать и так далее. Нет возможности привести все беседы в том порядке, в каком они проходили в действительности, поэтому я собрал весь психологический и весь космологический материал в двух отдельных сериях лекций. В этой связи необходимо отметить, что сами идеи давались нам не в той форме, в какой они изложены в моих записях. Гурджиев излагал идеи понемногу, как бы оберегая, охраняя их от нас. Касаясь впервые каких-нибудь новых тем, он предлагал лишь общие положения, часто утаивая самое существенное. Иногда он сам указывал на очевидные противоречия в предложенных теориях, которые на деле как раз и были следствием таких сокрытий и умалчиваний. В следующий раз, подходя к тому же предмету по возможности под другим углом, он давал больше; в третий раз – ещё больше. Так было, например, с вопросом о функциях и центрах. Сначала он говорил о трёх центрах, интеллектуальном, эмоциональном и двигательном, стараясь заставить нас распознавать эти функции, находить примеры и т. д. Потом, как независимая и самостоятельная машина, был добавлен инстинктивный центр, ещё позже – половой центр. Помню, что некоторые из его замечаний привлекли моё внимание. Так, говоря о половом центре, он сказал, что практически этот центр никогда не работает самостоятельно, потому что находится в зависимости от других центров – интеллектуального, эмоционального, инстинктивного и двигательного. Говоря об энергии центров, он часто возвращался к тому, что называл неправильной работой центров, и к роли в этой работе полового центра. Он много рассказывал о том, что все центры крадут у полового центра его энергию и производят с ней совершенно неправильную работу, полную ненужного возбуждения, а взамен наделяют половой центр бесполезной энергией, с которой он работать не способен.
Помню его слова:
«Великое дело, когда половой центр работает со своей собственной энергией; но это бывает крайне редко».
Припоминаю и другое его замечание, которое впоследствии оказалось основой для многих неверных рассуждений и ошибочных заключений, а именно, его слова о том, что три центра нижнего этажа – инстинктивный, двигательный и половой – работают в порядке трёх сил, что половой центр обычно является нейтрализующей силой по отношению к инстинктивному и двигательному центрам, действующим как активная и пассивная сила.
Метод объяснения, о котором я говорю, и умолчания Гурджиева в его первых беседах привели к тому, что возникло непонимание, особенно в последующих группах, не связанных с моей работой. Многие обнаружили противоречия между первым изложением данной идеи и последующими разъяснениями: иногда, стараясь держаться как можно ближе к первому толкованию, они создавали фантастические теории, не имеющие никакого отношения к тому, что на самом деле говорил Гурджиев. Так, некоторые группы удержали идею трёх центров (повторяю, эти группы не были связаны со мной) и каким-то образом связали её с идеей трёх сил, с которой у неё в действительности нет никакой связи, прежде всего потому, что у обычного человека центров не три, а пять.
Это соединение двух идей разного порядка, масштаба и значения дало начало дальнейшим случаям непонимания и исказило всю систему для тех, кто думал подобным образом. Возможно, сама идея о том, что три центра – интеллектуальный, эмоциональный и двигательный – являются выражением трёх сил, возникла из неправильно понятых и ошибочно повторённых замечаний Гурджиева о взаимоотношениях между тремя центрами нижнего этажа.
После первой беседы о центрах Гурджиев почти каждый раз добавлял что-нибудь новое. Как я сказал, сперва он говорил о трёх центрах, затем о четырёх, о пяти и впоследствии о семи центрах.
Едва ли в эти беседы входили подробности о частях центров. Гурджиев сказал, что центры делятся на положительную и отрицательную части, но не указал, что такое деление для разных центров не одинаково. Затем он говорил, что каждый центр делится на три части, три этажа, каждая, из которых в свою очередь делится ещё на три части. Но он не дал никаких примеров и не указал, что внимательное наблюдение даёт возможность различать работу отдельных частей центров. Всё это и многое другое было установлено позднее. Например, хотя он заложил основание для изучения роли и значения отрицательных эмоций, равно как и методов борьбы с ними (в виде отказа от отождествления, отсутствия мнительности, умения не выражать отрицательные эмоции), он не завершил эти теории и не объяснил, что отрицательные эмоции, совершенно бесполезны, что для них не существуют нормального центра.
