Таинства в истории отношений между Востоком и Западом - Готц Роберт (читаем книги онлайн .txt) 📗
Трудно себе представить, чтобы различное понимание образа не проявилось и в различном понимании μυστήριον и sacramentum. Возможно, в этом заключается одна из главных причин, по которой на Западе реальное присутствие обозначаемого в таинстве разъясняли в категориях причинности – ведь на Западе акцент в понимании sacramentum стал все более смещаться в сторону внешнего знака, а символичность и свойство подобия, которые принципиальны для понимания mysterium, отступили на задний план [163].
Исследуя вопрос о терминологическом расхождении между μυστήριον и sacramentum, не следует пренебрегать тем, что у отцов церкви (и некоторое время спустя) оба эти понятия ни в коем случае не были termini technici*, какими они стали в богословии второго тысячелетия. Хотя начиная с мужей апостольских понятия μυστήριον и sacramentum все более прилагались именно к крещению и евхаристии , этим их значение не ограничивалось. В эпоху патристики эти термины охватывали все священнодействия церкви и, таким образом, включали в себя как сакраментальные, так и несакраментальные обряды (в современном понимании).
* Технические термины (лат.). – Прим. ред.
Родовым понятием является не μυστήριον и не sacramentum, а «священнодействия». Позднее свидетельство тому мы находим, помимо прочего, в церковнославянской лексике, где слово «священнодействия» обозначает не только таинства (в современном, узком смысле), но также освящения и благословения, т. е. все то, что отцы церкви без всяких оговорок называли μυστήρια и sacramenta.
В церкви первого столетия отсутствовало как привычное для нас сегодня понятие таинства, так и вообще специальное учение о таинствах. Это следует постоянно иметь в виду при рассмотрении дальнейшей истории этого понятия. Несмотря на это позднейшее развитие понятия таинства как особого учения о таинствах требовало опоры на патристику. Поэтому для лучшего понимания истории вопроса далее мы остановимся на употреблении понятий μυστήριον и sacramentum у отцов церкви.
А. Тайноводство (мистагогия) греческих отцов церкви
В первые столетия христианства понятие μυστήριον употреблялось еще в классическом широком смысле [164], в особенности для обозначения всего таинственного в природе и Откровении.
Игнатий Антиохийский , например, называет тремя таинствами (μυστήρια) приснодевство Богородицы, Рождество и Смерть Христа [165].
Ипполит Римский говорит о таинстве (μυστήριον) Воплощения [166], а Евсевий Кесарийский употребляет выражение «таинство Воскресения» в связи с празднованием Пасхи [167]. Ориген говорит о Божественных тайнах (μυστήρια), которые скрыты в Ветхом Завете и ожидают своего откровения в Евангелии [168], а Климент Александрийский рассуждает об «участии в Божественных тайнах» и о тайнах, передаваемых скрытым образом [169].
По утверждению Х. Р. Шлетте, у Оригена и Климента Александрийского понятие μυστήριον впервые оказывается отнесено к знакам христианской веры. «Хотя оба говорят и о мистериях гностиков, но наделяют это слово и христианским смыслом» [170].
Для Оригена вся история спасения была таинством (μυστήριον). Буркхард Нойнхойзер следующим образом излагает оригеновское учение: «Сила Божья действует в прообразующем будущее символе Ветхого Завета, в его воплощении в спасительном деянии Христа и в его исполнении в слове и культе церкви, пока все эти этапы не придут к эсхатологическому завершению – стоящей за всеми таинствами (μυστήρια) Божественной действительности» [171]. Х.-Д. Симонен описывал оригеновское понимание таинства как двустороннее отношение между видимым знаком и его означаемым, т. е. как взаимоотношение, которое скрыто от непосвященных, а верующим открывается настолько, насколько они поручают себя учению Логоса [172].
Мы уже выше попытались изложить причины, по которым отцы церкви стали называть евхаристию и (едва ли реже) крещение сокровищницами Божественных тайн или просто таинствами (μυστήρια). Также и родственное существительному μυστήριον прилагательное μυστικός стало явно применяться по отношению к сакраментальной реальности.
Эта сакраментальная реальность, представляемая нам в литургическом действии, образует сердцевину таинства, иначе говоря, сокровенный смысл, на который указывает обряд. Для того чтобы проникнуть в этот внутренне присущий литургическим действиям сокровенный смысл, необходимо самому стать посвященным в Божественную тайну через купель второго рождения – крещение. Только после крещения можно увидеть внутреннюю связь изображения и изображаемого, образа и первообраза . Но и эта внутренняя связь открывается человеку не сразу, а постепенно. Крещение – это начало тайноводства, вхождения в Божественные тайны [173]. И последовательность священнодействий представляет собой предначертанный Богом путь тайноводства, ведущий к центру христианской жизни – евхаристии [174]. Литургический обряд – это «путеводитель, с помощью которого мы из пучины чувственных представлений должны восходить к высоте духовного понимания» [175].
Для тех, кто еще не крещен, путь тайноводства пока закрыт. Поэтому оглашаемые должны покидать дом Божий перед началом собственно литургии (т. е. после Литургии оглашаемых). До сего дня в этот момент литургии византийского обряда дьякон возглашает: «Все оглашаемые, изыдите! Оглашаемые, изыдите… Пусть не останется никого из оглашаемых…» [176].
Введение человека в таинственную жизнь церкви и совершение таинств – дело тайноводителя (μυσταγωγός, т. е. священника). Он посвящает человека в тайны христианского пути спасения, которые, как это показано отцами церкви, например в «Тайноводственных поучениях» Кирилла Иерусалимского, сосредоточены прежде всего в трех основных таинствах: крещении, миропомазании и евхаристии.
Впоследствии понятие μυστήριον, не имевшее четкого определения или более конкретной спецификации, было перенесено и на остальные обрядовые действия, в которых через призывание церковью Святого Духа (по вере в обетование Христа: «Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них» – Мф 18:20) и с помощью спасающей и освящающей силы и благодати Божьей [177] таинственным образом действует на верующих и на предметы (как, например, на воду [178], престол или иконы).
Только в конце V в. на Востоке богослов, писавший трактаты под именем ученика апостолов Дионисия Ареопагита, попытался классифицировать таинства в виде иерархической лестницы, на вершине которой находится евхаристия. В своей «церковной иерархии» Дионисий насчитывает шесть чинопоследований, причисляемых им к категории μυστήριον: 1) просвещение (крещение); 2) соединение, или приобщение (причащение); 3) совершение мира; 4) поставление в три священнических чина: епископ, священник и дьякон; 5) монашеский постриг; 6) последование, совершаемое над усопшими.
