Сила безмолвия - Кастанеда Карлос (книги без сокращений txt) 📗
— История гласит, что дух уговорил человека, заставляя его двигаться взад и вперед между уровнями сознания и показав ему, как сберечь энергию необходимую для усиления связующего звена.
Дон Хуан рассказал мне, что, если приложить его историю к современным условиям, мы получим случай нагваля, живого канала духа, который повторяет структуру этого абстрактного ядра и применяет хитрость и увертки в процессе обучения.
Внезапно он встал и двинулся к горной цепи. Я последовал за ним и мы бок о бок начали наш подъем.
На исходе дня мы достигли вершины высоких гор. Даже на такой высоте было по-прежнему тепло. Весь день мы следовали по почти невидимой тропе и, наконец, вышли на маленькую поляну — древний наблюдательный пост, доминировавший над севером и западом.
Мы сели, и дон Хуан вернулся к нашей беседе о магических историях. Он сказал, что теперь я знаю историю н а м е р е н и я, проявившего себя нагвалю Элиасу, и историю духа, постучавшего в дверь нагваля Хулиана. Я знаю, как он встретился с духом, и, конечно, не забыл, как встретился с ним сам. Все эти истории, произнес он, имеют одинаковую структуру, менялись лишь действующие лица. Каждая история была абстрактной трагикомедией одного абстрактного актера, н а м е р е н и я, и двух человеческих актеров — нагваля и его ученика. Сценарий представлял собой абстрактное ядро.
Мне подумалось: вот, наконец-то я понял, что он хотел сказать, но, пожалуй, я не смог бы объяснить даже себе, что же я понял, тем более объяснить это дон Хуану. Когда я пытался обратить свои мысли в слова, получался какой-то бессвязный лепет.
Дон Хуан, кажется, понял состояние моего ума. Он посоветовал мне расслабиться и слушать. Он рассказал мне свою собственную историю о процессе введения ученика в сферу духа, процессе, который маги назвали надувательством духа или очищением звена, связующего нас с н а м е р е н и е м.
— Я уже рассказал тебе историю о том, как нагваль Хулиан взял меня в свой дом после того, как я был сражен выстрелом, и ухаживал за моей раной, пока я не поправился, — продолжал дон Хуан. — но я не рассказывал тебе как он очистил мое звено, как он обучил меня в ы с л е ж и в а т ь себя.
— Первое, что нагваль делает со своим будущим учеником, так это обманывает его. Этим он дает встряску звену, связующему ученика с духом. Есть два способа сделать это. Один через полуобычные каналы, которые я и использую с тобой, другой посредством прямой магии, которую применял ко мне мой бенефактор.
Дон Хуан еще раз рассказал мне историю о том, как его бенефактор убедил людей, собравшихся у дороги, в том, что раненый человек был его сыном. Затем он заплатил нескольким мужчинам за то, чтобы они отнесли его в дом дон Хулиана, в то время как дон Хуан был без сознания от шока и потери крови. Через несколько дней дон Хуан пришел в себя, обнаружив себя в обществе старика и его жены, которые заботились о его ране.
Старик сказал, что его зовут Белисарио, и что его жена известная целительница, что оба они лечили его рану. Дон Хуан сказал ему, что у него нет денег, но Белисарио предложил договориться о плате после того, как он поправится.
Дон Хуан сказал, что он был основательно смущен, хотя в этом и не было ничего нового, поскольку он являл собой мускулистого, опрометчивого двадцатилетнего индейца, безмозглого, необразованного и с ужасным характером он и понятия не имел о благодарности. Он был признателен за доброту старика и его жены, которые помогали ему, но собирался выждать момент, когда заживет его рана, а затем попросту улизнуть среди ночи.
Когда же он достаточно оправился и был готов бежать, старик отвел его в комнату и дрожащим шепотом поведал, что дом, в котором они находились, принадлежит человеку-чудовищу, который держит его и жену в плену. Он просил дон Хуана помочь им вернуть свою свободу и убежать от их поработителя и мучителя. Прежде, чем дон Хуан успел ответить, чудовищный человек с рыбьим лицом, словно из ужасной сказки, ворвался в комнату, по-видимому, подслушав их разговор. Он был зеленовато-серый, а единственный, немигающий глаз посреди лба был с дверь величиной. Он, шатаясь, шел на дон Хуана, шипя, как змея, готовый разорвать его в клочья, и так напугал его, что дон Хуан упал в обморок.
— Его способ дать толчок звену, связующему меня с духом, был мастерским и деспотичным. — дон Хуан засмеялся. — мой бенефактор, конечно же, перевел меня в повышенное состояние сознания еще до появления монстра, поэтому то, что я фактически увидел как человека-чудовище, было тем, что маги называют неорганическим существом, бесформенным энергетическим полем.
Дон Хуан сказал, что ему известны бесчисленные случаи, в которых дьяволоподобие его бенефактора создавало забавно затруднительные ситуации для всех его учеников, особенно для самого дона Хуана, чья серьезность и жесткость делали его идеальным объектом для мучительных шуток его бенефактора. Он добавил, словно запоздалую мысль, которую сперва не хотел говорить, что эти шутки ужасно забавляли его бенефактора.
— Если тебя беспокоит, что я смеюсь над тобой, запомни, что это ничто по сравнению с тем, как он смеялся надо мной, — продолжал дон Хуан, — мой дьявольский бенефактор научился плакать, скрывая свой смех. Ты даже не можешь себе представить, как он рыдал, когда я впервые начал свое ученичество.
Продолжая свою историю, дон Хуан заявил, что его жизнь никогда уже не была той же самой после потрясения от в и д е н и я этого человека-чудовища. Его бенефактор действовал наверняка. Дон Хуан объяснил, что как только нагваль знакомится со своим учеником, особенно учеником-нагвалем, он должен обманом попытаться завоевать его согласие. Его согласие может быть двух разных видов. Либо будущего ученика настраивают и обучают так, что решение примкнуть к нагвалю становится для него единственно возможным, как в случае с юной Талией, либо, если будущий ученик обладает малой долей дисциплины или вообще не имеет ее, нагвалю приходится потратить много энергии и приложить массу труда, чтобы убедить его.
В случае дон Хуана, благодаря тому, что он был одичалым сельским жителем, в чьей голове редко появлялись умные мысли, процесс наматывания его на катушку принимал чудные повороты.
Вскоре после первой встряски его бенефактор преподнес ему еще одну, показав дон Хуану свою способность трансформировать себя. В один из дней он превратился в молодого человека. Дон Хуан в то время не мог представить себе такую трансформацию ничем иным, кроме образца превосходного искусства актера.
— Как он выполнял эти изменения? — спросил я.
— В них было и магическое, и артистическое, — ответил дон Хуан. — магическое состояло в том, что он трансформировал себя, сдвигая свою точку сборки в позицию, которая вызывала любые индивидуальные изменения, какие он пожелал. А его артистизм заключался в совершенстве его трансформаций.
— Я совершенно не понимаю того, что ты рассказал мне, — признался я.
Дон Хуан пояснил, что восприятие представляет собой стержень для всего того, чем является человек или того, что он делает, что восприятием управляет местоположение точки сборки. Следовательно, если эта точка меняет позицию, человек соответственно меняет и восприятие мира. Маг, знающий точно, где расположена его точка сборки, может стать всем, чем захочет.
— Профессионализм нагваля Хулиана в передвижении его точки сборки был так великолепен, что он мог извлекать тончайшие трансформации, — продолжал дон Хуан, — когда маг, например, становится вороной, это, конечно, великое достижение. Но оно влечет огромное, а, значит, и грубое, перемещение точки сборки. А вот для перемещения ее в позицию жирного толстяка или старика требуется ничтожнейшее изменение положения точки сборки и глубочайшее знание человеческой природы.
— Я не могу ни думать, ни говорить о таких вещах как о факте, — сказал я. Дон Хуан засмеялся, словно я сказал до невероятности смешную вещь.
— Был какой-нибудь смысл в трансформациях твоего бенефактора? — спросил я, — или он просто развлекал себя?
