Гнозис. Том первый. Опыт комментария к эзотерическому учению восточной церкви - Муравьев Борис Петрович
(3)
Личностное "Я" состоит из множества дробных "я", образующих различные группы, которые поочередно диктуют нам угодные им воззрения и поступки. Но каким же образом столь хаотичное состояние согласуется с психической жизнью человека, которая ведь в общем выглядит достаточно последовательной?
Основу этой иллюзорной последовательности формируют три элемента:
· имя;
· запечатленный в памяти опыт;
· способность2 лгать себе и другим.
Имя, которое мы носим, соответствует нашему Личностному "Я" - то есть всей совокупности "железных опилок", независимо от их взаимного расположения. С достижением зрелого возраста имя человека символизирует также образ его самого в бодрствующем состоянии. Иногда человек связывает свое имя с идеальным образом себя, то есть с тем, кем он стремится стать - или полагает, что уже стал.
Вот почему мы хватаемся за свое имя как утопающий за спасательный круг. Вот почему мы даем имена всему, что существует вокруг. Все безымянное - будь оно физическим или психическим, реальным или вымышленным просто ускользает от человеческого представления.
1 "From action to reaction and from reaction to action".
2 "Faculty": "инстанция", "орган"; привычка.
Это тем более касается самого человека. - его имя и фамилия охватывают для него всю совокупность, которую можно назвать его собственной вселенной. Сюда входят как вполне реальные, так и воображаемые элементы, причем их-то человек и склонен считать более реальными.
Память есть непосредственная функция человеческого бытия. Чем выше уровень бытия, тем лучше память и больше ее объем. Значительная потеря памяти, которая приводит к забвению имени и всего, что с ним связано, превращает нормального человека в невменяемого: из его жизни исчезает непрерывная последовательность.
Способность лгать - третий элемент нашей иллюзорной жизни, благодаря которому не в последнюю очередь она приобретает видимость последовательности. Роль, которую эта способность играет в повседневной жизни, нетрудно оценить, если представить себе, как мы могли бы существовать без лжи. Мы столкнулись бы с такими потрясениями и конфликтами, что сразу бы решили: жить невозможно. На этот-то случай имеется ложь-своеобразный буфер, смягчающий различные столкновения. Именно от способности лгать, которая помогает человеку хоть как-то справляться с неразрешимыми конфликтами, в огромной степени зависит пронизывающая его жизнь иллюзия последовательности и постоянства. Здесь стоит снова вспомнить о том, что мы зачастую приписываем себе свойства или добродетели, которыми на самом деле не обладаем, хотя и можем их в себе развить. В их числе правдивость (ведь в принципе мы имеем возможность говорить правду и жить по ней, т. е. праведно), - однако в действительности до нее еще очень далеко: правдивость может стать реальностью лишь после трудной и долгой работы над собой. Покамест же мы попросту обречены лгать, и всякий, кто возразит - мол. это преувеличение, - лишний раз покажет тем самым, насколько трудно иметь дело с ложью.
(4)
Остановимся более подробно на проблеме лжи - проблеме чрезвычайно важной, к которой мы еще не раз вернемся.
Способность лгать есть функция нашего воображения, то есть творческая функция. Прежде чем создать что-либо, мы должны вообразить себе то, что хотим создать. На это способен только человек. Животные этого не умеют.
Мы способны лгать, поскольку обладаем Божественным даром воображения. Лжем мы по разным причинам; в основном это проистекает из стремления как-то смягчить ситуацию, которая кажется нам неприглядной иди вообще неприемлемой, представив ее в более выгодном для нас свете. Это значит, что благодаря привычке лгать срабатывает механизм оправдания - рационального "объяснения", что, в сущности, и является "перелицовкой". Далее мы увидим саму механику, а не только причину наших травм - сложное и противоречивое поведение окружающих, порождающее столь же сложные, подчас неразрешимые ситуации - подлинные гордиевы узлы - в сфере человеческих взаимоотношений. Именно в таких случаях мы прибегаем ко лжи из самых благих побуждений.
В контексте описанного здесь наиболее трезвой и реалистичной представляется зафиксированная в эзотерическом Учении оценка лжи как неотъемлемого свойства человека. Бессмысленно с самого начала знакомства с эзотеризмом давать себе слово больше не лгать -такое решение попросту невыполнимо. Невозможно прекратить лгать другим, но во всяком случае можно не лгать самому себе. Именно это и требуется, причем - по понятным причинам -вполне категорично. Эзотерическая работа представляет собой продвижение к Сознанию - то есть к Истине. Приближаться же к Истине, продолжая при этом лгать самому себе и верить в собственную ложь, есть не что иное, как внутреннее противоречие, contradictio in objecto. Поэтому любые попытки лгать самому себе надлежит решительно пресекать: на этот счет недопустимы никакие компромиссы, никакие оправдания.
Что же касается лжи другим, без которой в современных условиях вообще не выжить, то следует для начала по крайней мере осознавать ее. Затем, как учит Традиция, в этой лжи другим (с эзотерической точки зрения сравнительно терпимой, как вынужденная необходимость) надо научиться различать: ложь неизбежную, или необходимую; ложь полезную; и, наконец, ложь бессмысленную, с которой каждый последователь Учения должен бороться особенно энергично.
Только настойчивые упражнения в этом дадут нам возможность постепенно взять под контроль свою глубоко укоренившуюся склонность ко лжи. Любая попытка (из самых, быть может, благих побуждений) поскорее разделаться с ложью заведомо обречена. Мир, в котором мы живем, весь пронизан и движим ложью. Достойно внимания, что запрет лгать, который среди прочих содержится в Десяти Заповедях, составляющих свод вполне конкретных житейских предписаний, касается лишь весьма частного момента в сфере человеческих взаимоотношений - лжесвидетельства на ближнего (Втор 5: 20).
(5)
Отметим еще один вариант самообмана, к которому мы приучаемся с раннего детства и который должны искоренять в себе любыми средствами. Он очень распространен, поскольку на первый взгляд кажется чем-то вполне положительным. Это пригодная в любой ситуации, употребимая в устной речи и на письме, в частных беседах и публичных выступлениях фигура речи "да, но...". Сама по себе она вполне безвредна - напротив, небесполезна и даже неизбежна в диспутах и полемиках, где и употребляется чаще всего. Однако если мы применяем ее для своих внутренних нужд и ради собственной выгоды, - скажем, чтобы смягчить Удар судьбы, заглушить укоры совести, оправдать свои неблаговидные деяния, - она через некоторое время в нас кристаллизуется, превращаясь в настоящий механизм самоуспокоения. Разумеется, его действие не имеет ничего общего с так называемым "хладнокровием", быстрой реакцией или прояснением сознания. Наоборот, это отработанный механизм своеобразной психической анестезии, без которой не могут обойтись даже люди, казалось бы, вполне культурные и образованные, если они лишены духовного руководства. Он заставляет человека лицемерить даже перед самим собой.
И этот самоуспокоитель также должен быть разрушен, подобно всем прочим психическим "буферам".
(6)
Но вернемся к исследованию Личностного "Я". Как мы уже выяснили, это "Я" более всего напоминает зыбучий песок (Мф 7: 26). Трудно в данном случае найти сравнение более удачное, как и фигурирующий в Евангелии же образ легиона (Мк 5: 9; Лк 8: 30). Каждое дробное "я" при подходящих обстоятельствах тотчас выскакивает на внутреннюю сцену Личности - так сказать, соло или же в компании себе подобных. Эти дробные "я" могут создавать множество комбинаций, но их количество ограничено и вполне поддается подсчету.
