Открытая тайна - "Вэй У Вэй" (книги бесплатно без регистрации txt) 📗
32. Исчезновение субъекта.
Причина, почему неведение и знание — одно и то же, в том, что все объекты — это объективизации. Просветление и неведение тоже одинаковы, потому что оба — объективные концепции.
Тот, кто потерял свое объективное «я», лишился и своего субъективного «я», и нашел свою необъективность, которая есть отсутствие как субъекта, так и объекта.
Объекты не «пусты» и не «не пусты», не потому что они не являются тем или этим, а потому что сами по себе они вообще не какая бы то ни было «вещь», но только собственный источник.
Таким образом, причина для понимания пустоты объектов — это устранение их субъекта, невозможное до тех пор, пока объекты воспринимаются как реальные, и поскольку одно неотделимо от другого, у них нет независимого существования. Так что феноменально они являются одной концепцией, имеющей двойной аспект, а ее источник — ноумен.
Поскольку субъект не может быть устранен напрямую посредством себя самого, осознание его объектов как видимостей приводит лишь к не–видимости его самого как предполагаемого объекта, функционирующего как их субъект.
33. Давайте это обсудим!
Качество «пустоты» или «не–пустоты» объекта не оказывает непосредственного воздействия на эффективность процедуры, подразумеваемой использованием этих терминов, поскольку они указывают лишь на несуществование объекта как такового: объект не может быть ни «пустым», ни «не–пустым», ни каким бы то ни было еще, потому что там вообще нет ничего, чтобы быть чем–то или иметь какие–то качества. Утверждать, что объект пуст, — значит подменять доказательство спорными допущениями, поскольку в этом случае есть объект, который может обладать или не обладать этим качеством.
Такое понимание — шаг к дальнейшему пониманию, что видимый объект находится в своем источнике, а не в его проявленной видимости.
Индийская аналогия с глиной и глиняным кувшином, созданным гончаром, как и китайская аналогия с золотом и золотым изображением льва, отлитым золотых дел мастером, также несовершенны и даже ошибочны, потому что в них тоже содержится старая тщетная попытка представить в объективных образах и концепциях ЭТО, чья полная характеристика — это не–характеристика, чье единственное бытие — не–бытие, чье исключительное объективное существование лежит в абсолютном отсутствии как объективности, так и не–объективности.
Единственная цель этого утверждения, как и всех аналогий, — отбросить ум назад, прочь от объективирования, и вернуть его к его истинному центру, а именно к абсолютной не–объективности, из которой возникает вся объективность.
Параллельно это описание концепции объекта как вещи–в–себе, или как объективной реальности, психологически служит той же цели: если объект устраняется как таковой, субъект этого объекта — непосредственный субъект, раскрывающий его концептуальность, — также автоматически исчезает. Это неизбежно, потому что феноменальный субъект и феноменальный объект неразделимы, это два аспекта единого функционирования, неспособные существовать отдельно ни в какой момент и ни при каких обстоятельствах.
Так что когда это понимание прилагается ко всем объектам и вообще ко всем феноменам, субъект всегда исчезает, и именно исчезновение субъективной иллюзии, а не ее объективной копии, имеет решающее значение. Субъективная иллюзия, основанная на отдельной индивидуальности, эго, или воле, действующая посредством предполагаемого волеизъявления, не может быть устранена напрямую, поскольку это бы означало «посредством себя самой». Такой путь отрицания — единственно возможное средство уничтожения псевдосубъекта псевдообъектов, то есть единственный фактор, препятствующий нашему знанию того, что мы есть, и, таким образом, мешающий нам «быть» этим (хотя мы есть это) и мешающий нам «проживать» это в нашем феноменальном проявлении.
Есть все основания предполагать и считать, что когда это понимание становится спонтанным (то есть когда мы можем напрямую, бессознательно и совершенно ненамеренно воспринимать таким образом — то есть прямым восприятием, предшествующим имени–форме, предваряющим временную интерпретацию через процесс объективирования «вращающегося» субъекта–объекта), мы освобождаемся от нашей видимой ограниченности, потому как это просто видимость. Это спонтанное прямое восприятие — именно то, что наставники имели в виду, когда говорили об Одной Истинной Мысли, Мысли Абсолюта, или, словами великого Шэньхуя (668–760), последователя Хуйнэна: «Безмолвное отождествление с небытием — это то же, что описывается как внезапное просветление». И также то, что описывается как «когда единая мысль соответствует [истине], у тебя мгновенно проявляется мудрость Будды». («Мудрость» здесь, как и везде, т. е. Праджня, означает «субъективность», или необъективное понимание, как говорил Ханьшань). Это «единая мысль», о которой идет речь, и в этом причина, почему устранение объективной реальности объектов считается главным методом понимания.
Замечание: Про просветление настоятеля Мина, вызванное шестым патриархом Хуйнэном, Фэн Юлань сказал: «Сила вопроса патриарха уничтожила и субъект, и объект. Когда человек как субъект и его объект устраняется, тогда он становится одним с «небытием», и это описывается как безмолвное отождествление с небытием. Под этим понимается, что человек не только знает, что небытие есть, но он фактически отождествлен с небытием».
34. Необъектные отношения
Портрет себя
Необъектные отношения с собой означают не думать о себе как об объекте — любом объекте, физическом или ментальном.
Знать, что у себя самого нет абсолютно никаких объективных качеств, вообще ничего объективного, что отсутствуют малейшие следы объективности, — значит, конечно же, знать, что есть ты. А это, в метафизических терминах, — просто само отсутствие, само отсутствие отсутствия, абсолютное отсутствие какой бы то ни было объективной черты, природы, или качества, то есть отсутствие самой идеи отсутствия как присутствия воспринимаемого и сознаваемого.
Портрет тебя
Необъектные отношения с другими, со всеми феноменами — воспринимающими или невоспринимающими, — означают перестать рассматривать их как свои объекты.
Мы знаем, что как объекты они могут быть только видимостями в сознании — то есть они лишены собственной природы или качеств (как феномены). Это понимание представляет собой лишь устранение непонимания — того, что технически называют «неведением».
Мы знаем также, что наши объективные (видимые) «я» равным образом лишены природы и качеств, так что и предполагаемый субъект, и его предполагаемый объект сразу воспринимаются как видимости.
Тогда мы осознаем, что то, чем мы все являемся, на самом деле ничем не отличается, и это есть «единость».
В этом нет никакой «любви», поскольку любовь — это выражение отделенности, и эта незрелая форма возбудимости, называемая «эмоциями», замещается чистой эффективностью, тем, что, возможно, называют каруной и что ближе всего определяется словом «радость». Тогда мы не «любим» других: мы «есть» другие и наши феноменальные отношения с «ними» становятся простыми, прямыми и спонтанными. Это открытость, природа которой — радость.
35. «Где же, где?..»
