История ислама с основания до новейших времён. Т. 2 - Мюллер Август (читать книги онлайн полностью .txt) 📗
Пока, конечно, Мервану все удавалось: большинство кайситов признало его правление, и он мог вскоре приняться за распространение своего влияния за границами провинции. Небольших усилий стоило ему при помощи Аира Ибн Са’ид аль-Ашдака отторгнуть от Ибн Зубейра Египет, относившийся почти безучастно к борьбе из-за халифата (конец 64=684). На возвратном пути отражен был также Мус’аб, брат Ибн Зубейра, попытавшийся было при первом известии о походе в Египет вторгнуться с войском в Сирию. Дальнейшие движения в сторону Аравии как-то не удавались халифу. Зато одержана была его войсками значительная победа вблизи Евфрата. Вслед за смертью Язида шииты подняли голову в Куфе. После катастрофы при Кер-бела, случившейся благодаря их же трусливости и неспособности, они стали называться «кающимися», подготовляясь при первой возможности осуществить свой лозунг «мщение за Хусейна!» Движение это, очевидно, направлено было против Омейядов, а потому Ибн Зубейр вместе со своим наместником в Куфе относились к «кающимся» как к самым дорогим союзникам. Им нисколько не препятствовали, когда в 65 (684) «кающиеся» двинулись толпой, хотя и не особенно многочисленной, как того желал их предводитель Сулейман Ибн-Сурад, все же числом 5 – 10 тыс. человек «против Убейдуллы, убийцы Хусейна», иными словами, против Сирии, куда тот удалился. Направились они сперва в Кербела и оросили обильно слезами гробницу своего святого, а затем потянулись чрез Каркисию, где получили от Зуфара и его кайситов значительное подкрепление, в Месопотамию. У Айн-Аль-Варда (называемого также Рас аль-Айн) наткнулись они на сирийское войско под предводительством Хусайна Ибн Нумейра. После битвы, которая длилась несколько дней, когда к неприятелям подоспел Убейдулла со свежим войском, «кающиеся» были сломлены превосходящими силами и рассеяны. Здесь был убит Сулейман со многими другими предводителями (Джумада I 65=январь 685). Этим событием снова прерывается едва начавшееся было вторичное возрождение дома Омейи. Как рассказывают, дошло до сведения Мервана, что его племянник Амр Ибн Са’ид аль-Ашдак затевает что-то опасное. Со времени победы над Мус’абом он возмечтал о себе слишком много, а теперь начал строить планы в случае смерти Мервана овладеть самому властью. Положим, сам халиф согласился в Джабии на преемство власти в пользу Халида, сына Язида, но теперь, когда правление было упрочено, он вознамерился объявить наследниками престола своих собственных сыновей, Абд-аль-Мелика [29] и Абд Аль-Азиза Также и Хассан Ибн Малик, вероятно умудренный печальным опытом, когда вся Сирия по смерти Язида стала театром жестоких распрей, объявил, что отступается от поддержки прав своего племянника Халида. Таким образом, вся Сирия беспрекословно присягнула сыновьям Мервана, но мать устраненного принца, гордая бедуинка, не могла стерпеть несправедливости, оказанной ее вторым супругом своему пасынку, и вскоре затем раз ночью эта женщина задушила подушкой Мервана (Рамадан 65=апрель – май 685). Понятно, она не могла ничего добиться, кроме удовлетворения личной мести: о Халиде более не могло быть и речи. Абд-аль-Мелик вступил на трон беспрепятственно (Рамадан 65–15 Шавваль 86=апрель – май 685 – 9 октября 705).
Громаднейшую задачу предстояло решить этому достигшему сорокалетнего возраста повелителю. Как раз в это время жесточайшая борьба между сектами и племенами потрясла все провинции арабские вплоть до Оксуса. Беспорядки и отдельные восстания, происходившие доселе, были лишь началом всеобщей резни. А на шею самой Сирии к довершению злоключений, как мы вскоре увидим, свалилась как снег на голову война с Византией. Халифат нуждался в перворазрядном властелине, дабы государство, а может быть, и сам ислам не исчезли в водовороте беспрерывных внутренних и внешних столкновений. И действительно, Абд-аль-Мелик оказался таким властелином: недаром и по сие время его управление на Востоке считается за синоним мудрого и могучего, доставившего его подданным спокойствие и благоустройство. Обычный в семье поэтический талант соединялся у него с обширным знанием. По тогдашнему времени он обладал замечательным образованием, а в своей юности отличался искренней набожностью. Эпоха междоусобной войны не могла, конечно, служить благоприятной почвой для возрождения редкостного цветка истинно религиозных воззрений у человека, выдвинутого судьбой как значительнейшего члена владетельного дома в средоточие политических движений и интриг. Еще перед сражением при Харре мы уже встречались с ним в роли понятливого ученика отца своего, по меньшей мере теоретически изыскивавшего средства входить в сделку с небом; мы вскоре встретимся с одним его деянием, вероломнейшей изменой, после которого он и в собственных своих глазах распростился окончательно с убеждениями своего прошлого. Тем не менее как человек, Абд-аль-Мелик симпатичен более Му’авии, родственному с ним по искусству управления. Насколько нам известно, ни разу Абд-аль-Мелик не запятнал своего имени отравой и, за исключением единственного отвратительного деяния, в поступках его чувствовалось всегда нечто прямое и могучее, чего не замечалось в скрытной натуре знаменитого его предшественника. Его можно бесспорно признать величайшим из Омейядов, а блестящий период владычества способного его сына Валида – лишь за довершение творения начатого и неуклонно проводимого отцом среди самых трудных исторических положений.
Если судить только по арабским известиям, первые два года своего управления этот государь, отличавшийся впоследствии столь кипучей деятельностью, провел в состоянии странной апатии. О положении дел в Сирии в 65 и 66 (685–6) предания почти что умалчивают. И было бы прямо непонятным, почему это халиф лишь присматривался с скрещенными руками к происходившему несколько позднее в Ираке, если бы мы не могли почерпнуть данные из византийских источников, свидетельствующие, что там ему слишком много приходилось хлопотать в непосредственной близи [30]. Дело в том, что со смертью Мервана возникли почти одновременно два великие движения. Вероятно, во время распрей между кайситами и кельбитами произошло движение мардаитов, начавших в весьма грозной форме стремиться к расширению своих пределов. Вскоре же затем (сентябрь 685=Сафар 66) скончался в Константинополе Константин Погонат. Бразды правления перешли в руки молодого Юстиниана II, падкого на всевозможного рода широкие предприятия, и возобновленное Мерваном продолжение мирного договора, заключенного еще при Му’авии, надо полагать, было теперь нарушено. Во всяком случае, византийцы успели уже овладеть несколько позже частью Кипра, а в 686 (66 – 67) императорский генерал Леонтий вторгнулся в Армению. Между тем эта провинция до сих пор преспокойно выплачивала дань Дамаску. Находившиеся в стране мусульмане были частью прогнаны, частью истреблены, а всю Армению с прилежащим Азербайджаном до самого Каспийского моря снова заняли византийцы. Пока Ирак находился в руках Ибн Зубейра либо сектантов, Абд-аль-Мелик не смел и думать углубиться в гористую местность – свидетельницу многократных поражений арабов. Вот почему, когда весной 66 (686) халиф был в состоянии располагать армией вне Сирии, обратил он все свое внимание на Ирак Вероятно, и мардаиты в течение 65–66 (685) на время отступили в свои горы, а Леонтия приходилось пока терпеть.
Сообразно ходу событий пора нам взглянуть на существовавшее в восточных провинциях положение дел, бывшее и прежде весьма жалким. Басра и Куфа находились лишь номинально под управлением уполномоченных Ибн Зубейра; на первую наседали хариджиты, под последнюю подкапывались шииты, а в отдаленных провинциях, Хорасане и Седжестане, с 64 (683) неумолкаемо бушевала ожесточеннейшая война, возгоревшаяся вследствие бунта Ибн Хазима, одного из подчиненных военачальников Сельма. Здесь боролись не только йеменцы с северными арабами, но и среди этих последних воспылала распря между обеими главными их группами – Мударом и Раби’ей. Понятно, турки Кабула и стран за Оксусом воспользовались случаем и свергли снова арабское ярмо; там воцарился величайший порядок. Для всего государства в общем это не имело большой важности, ибо пограничные провинции с их слабыми арабскими гарнизонами легко было потом снова умиротворить, как только центральные страны ислама становились послушным орудием твердо укрепившегося правления. Но в том-то и беда, что именно теперь в Ираке и соседних персидских округах царил беспорядок. Временно стали одолевать хариджиты в Басре, а шииты в Куфе. Ужас, нагнанный хариджитами, которые хозяйничали тут же у ворот города, в Хузистане, и не раз вторгались в самую Басру, оборвал, конечно, сразу все раздоры между азда-ми и темимитами. Наместник Ибн Зубейра был охотно признан всеми (Рамадан 64=май 684). Но борьба с сектантами велась вяло благодаря непригодности к войне постепенно изнежившегося в большом городе гарнизона, тем более что самый воинственный его элемент составлял ядро хариджитов. Успехи бунтовщиков безостановочно возрастали, и можно было уже предвидеть, что в самый короткий срок они успеют наконец завладеть городом. В эту самую пору судьба подарила стесненным жителям почти одновременно несколько благоприятных перемен подряд. С возрастанием успехов стали возникать в среде хариджитов заметные разногласия. Самые последовательные между фанатиками, а во главе их Нафи’ Ибн Азрак по мере разгоравшегося в сердцах их воинственного пыла, постепенно пришли к убеждению, что следует смотреть и на несовершеннолетних из семей лжемусульман как на неверных, а потому они вместе с родителями подлежат умерщвлению. На это возражали настроенные более умеренно, составлявшие меньшинство, под предводительством Неджды Ибн Амира, из племени Ханифы, что малые дети не ответственны за грехи отцов; их следует пощадить, дать им подрасти, и тогда они сами решат в выборе веры. Приверженцы Ибн Азрака, названные поэтому азракитами, осудили, понятно, недждитон как еретиков. Последние покинули страну и потянулись на родину ханифов в центральную Аравию. Благодаря своим демократическим воззрениям они приобрели там вскоре много приверженцев среди бедуинов и выступили совершенно независимой силой наряду с Ибн Зубейром. Не выказывая прямо неприязненности покровителю Мекки, но нисколько и не подчиняясь ему, они все более и более ограничивали его влияние на части полуострова, центральную и южную. Вслед за распадением хариджитов погиб и Нафи’ в одной из стычек с басрийцами (65=685), а против его преемника, Ибн Махуза, вскоре выступил достойный противник в лице Мухаллаба Ибн Абу Суфры. Знаменитый полководец временно удалился из раздираемого междоусобицей Хорасана в Басру – местопребывание его семьи. Осаждаемый неотступными мольбами земляков, которые даже ухитрились сочинить для него поддельный указ Ибн Зубейра о его назначении (впоследствии, впрочем, утвержденный), военачальник согласился принять над ними род диктатуры с целью сплотить их силы и избавить наконец басрийцев от беспрерывных нападений сектантов. Трудную задачу образовать годную походную армию из подвижных, но отвыкших от перенесения воинских тягостей, зачастую трусливых солдат он разрешил наконец с большой энергией и искусством. А когда водворилась среди солдат дисциплина, не заставили себя долго ждать и успехи. С помощью неподражаемого военного искусства новому предводителю удалось сперва отвлечь хариджитов из равнин Хузистана в холмистую местность; здесь он разбил их наголову при Силлабре, вблизи Джундешапура (Шавваль 66=май 686), и принудил их бежать далее на восток; сектанты удалились в Фарс, Кир-ман и южную Мидию и продолжали, конечно, по-прежнему производить там беспорядки. Во всяком случае Басра и Хузистан были очищены от врагов, и вскоре вновь назначенный наместник Мус’аб Ибн Зубейр, брат претендента, мог обратить все свое внимание, уже не озабочиваемый здесь никем, на Куфу. А там между тем происходили события самого опасного свойства, заставившие даже некоторое время усомниться в возможности вообще продолжения арабского владычества в Ираке.
