Сон, сновидения и смерть. Исследование структуры сознания - Гьямцхо́ Нгагва́нг Ловза́нг Тэнцзи́н "Далай-лама XIV"
Если бы дело обстояло — только так, то отсюда вытекает абсурдная идея, что все, что получило определение, можно назвать существующим. Но хотя что угодно может существовать по определению, это не означает, что каждое, что поддается определению, существует. Другими словами, неверно считать все, что вам приснилось или о чем вы подумали, существующим только потому, что вы дали ему определение или подумали о нем. Но все, что действительно существует, существует благодаря понятийному и/или вербальному определению. Когда мы говорим о существовании повседневных объектов, мы объединяем два критерия. Один критерий заключается в том, что определение является общественно принятой условностью; оно является частью повседневного рассуждения. Но это не предполагает, что истина определяется большинством голосов. Понятие не может стать более истинным, если в него верят больше людей, и менее — если в него верит меньшинство. Поэтому для того, чтобы повседневный объект был признан существующим, он не только должен быть принят в повседневном рассуждении; также не должно быть противоречий, фактов обычного жизненного опыта, которые были бы несовместимы с существованием объекта. Таковы два критерия существования повседневных объектов.
Когда мы говорим о философских вопросах, то мы должны добавить еще один критерий: окончательный анализ, направленный на поиск истинной природы данного объекта, не должен приводить к отрицанию существования объекта.
Посмотрим, например, существует или нет сознание-основа (алайя-виджняна), о котором мы говорили раньше. Как мы определяем, истинно или ложно утверждение, что такая вещь существует? Философская школа, которая устанавливает существование такого сознания, делает это на основе допущения, что должно быть нечто существенное, что является истинной личностью. Это своего рода онтологическая приверженность идее, что, когда вы ищете окончательную (высшую) природу реальности, анализ не должен отрицать существование объекта, если объект существует на самом деле. Напротив, когда вы ищете высшую природу сознания-основы, оказывается, что ее невозможно найти.
Чарльз потребовал уточнений:
— Существуют ли такие вещи, которые существуют не условно, а окончательно? Есть ли способы описания, каким должен быть такой элемент?
— В Мадхьямике есть два пути понимания термина «окончательно существующий». В первом случае это относится к такому анализу, который проникает в глубокую природу реальности. Давайте возьмем какой-то предмет, например этот микрофон. Вы проникаете в природу реальности этого микрофона, и то, что вы находите, есть отсутствие его самодостаточности. В нём нет сущности, нет реального исходного начала, и понимание этого достигается через то, что мы называем «окончательным» анализом. С этой точки зрения, «отсутствие самодостаточности» этого объекта является окончательным. Тем не менее это отсутствие самодостаточности не будет называться «окончательно существующим». Хотя отсутствие самодостаточности можно рассматривать как окончательное, оно не является окончательно существующим; потому что, если вы возьмете это «отсутствие» как объект дальнейшего анализа и начнете выискивать его истинную природу, то, что вы найдете, будет отсутствие отсутствия самодостаточности. И так будет продолжаться бесконечно. Поэтому даже отсутствие самодостаточности существует только условно.
Есть, фактически, два пути определения какого-либо понятия, как реально не существующего. Один заключается в установлении того, что данное понятие противоречит общепринятой условности, например обычному использованию языка. Скажем, если бы вы сказали, что здесь есть слон, очевидно, что это противоречит реальности, несмотря на все противоречивые способы использования данного термина. Это один способ определения не-существования здесь слона. Другой путь установления отсутствия существования чего-либо идет через окончательный анализ.
Далее, существует три пути, по которым что-либо может отрицаться. Первый — через простую условность. Например, кто-то может утверждать, что некий человек — Джон, а вы можете оспорить это утверждение, сказав, что это Алан. В этом случае решающим фактором будет общепринятая условность. Второй путь отрицания существования чего-либо — через логическое умозаключение и третий — через непосредственное восприятие. Есть еще четвертый путь, который предполагает опору на более высокий авторитет, в этом случае требуется доверие. Например, кто-то может сказать, что я родился в 1945 году, но я оспорю это, сказав, что родился в 1935 году, и в этом случае авторитетом, на который я опираюсь, является то, что я слышал от других. Сам я этого не знаю, но мне сказали об этом другие люди, которые с уверенностью могли об этом говорить. Многие научные знания воспринимаются людьми, не связанными с наукой, именно на основе свидетельства или авторитета. Мы не знаем истины многих научных утверждений, поскольку не проверяли их, но мы принимаем авторитет и свидетельство людей, которым мы доверяем. Например, я принимаю ранее представленное утверждение, касающееся БДГ-сна, на основании ваших свидетельств.
К этому моменту философская четкость начала терять своих сторонников, несмотря на то, что фундаментальные вопросы вышли за пределы упрощенных ответов о том, как буддизм или Запад понимают «Я», самодостаточность и непрерывность. Чарльз это понял и, улыбнувшись, сказал:
— Может быть, лучше вернуться к психоанализу. Кажется, мы вышли за пределы нашей темы. Я хочу сказать несколько слов о природе психоанализа в связи с вчерашним обсуждением, потому что об этом много спорят на Западе. Некоторые люди не считают психоанализ наукой, такой как, к примеру, нейрофизиология, потому что критерий естественных наук предполагает, что её предмет не должен зависеть от нашей собственной моральной, духовной или эмоциональной жизни. Язык же, которым люди выражают свои моральные устремления и тому подобное, очень многообразен и противоречив.
Западные естественные науки достигли больших успехов потому, что ученые нашли единые пути определения и описания вещей, свободные от языковых различий. Психоанализ — это наука, которая использует подобные термины для описания нашей моральной, духовной или эмоциональной жизни: чувств людей, их ощущения собственного «Я» и так далее. В результате многие люди на Западе видят в психоанализе пояснительную науку, или герменевтику [24]. В такой науке приемлема некоторая степень противоречивости, которая не может быть полностью устранена. Появляются новые теории и отбрасываются старые. Вы можете сказать, что Фрейд изобрел свою собственную мифологию, когда он говорил об инстинктах жизни и инстинктах смерти; кто-то будет говорить об отцовском начале и материнском начале. Это конкурирующие теории и не совсем ясно, как эти разные теории можно использовать, чтобы помочь кому-то вылечиться. Тем не менее, психоаналитики разных школ, действительно, добиваются результатов в лечении своих пациентов, хотя мы до конца не понимаем, как можно помочь человеку, заставив его просто увидеть свою жизнь со стороны.
Другая точка зрения заключается в том, что различные интерпретации все же вписываются в западное мировоззрение. Фрейд и его сторонники считали, что они изучают внутренние глубины. В других традициях сны толковали с целью предсказания, чтобы увидеть, что произойдет в будущем. Это означало толкование сна не для того, чтобы заглянуть внутрь, а чтобы увидеть что-то за пределами сновидца. По этой причине считаете ли вы, что методы психоанализа могут присутствовать в других культурах? Например, существуют ли пророческие сны в культуре Тибета?
Его Святейшество ответил:
— С буддийской точки зрения нельзя использовать одинаковые методики для исследования ума, как это делается для анализа измеряемых физических явлений, в которых вы ищете универсальные законы и единообразие и на их основе строите научные принципы. В случае с разумом многообразие так велико, что, даже исключая феномен перерождения, только в пределах этой жизни существует множество факторов, которые вызывают различия во внутреннем мире людей, их наклонностях, желаниях, интересах и так далее. Различия так сложны, что вы не сможете найти единообразия и законов, аналогичных законам физических явлений. Из-за огромной сложности человеческого разума и больших отличий каждого индивидуума единственное, что мы можем сделать, это просто описывать явления психики по мере их появления. Чрезвычайно трудно делать какие-то универсальные выводы, которые будут всегда и для всех верны.
