Классическая Астрология - Бонатти Гвидо (хороший книги онлайн бесплатно TXT) 📗
141. Сто сорок первое - рассмотреть в натальных картах дары и свойства присуждаемые людям посредством неподвижных звезд, и сколь долго они длятся совместно с причиной, по которой они таковыми оказываются, не ставя на последнее место по сравнению с теми, которые происходят от планет, так как выглядит слегка правдоподобней, что им следует длиться дольше, чем тем; с этим я не помню чтобы встречался у кого-нибудь из древних, за исключением разве что Птолемея, в своем "Centiloquium" говорящего: "Неподвижные звезды иногда жалуют чрезвычайно великие милости, но часто они заканчиваются плохо." И Альмансор в своем трактате к великому королю сарацин говорит, что неподвижные звезды присуждают замечательные дары и возносят от бедности до радости и высокого положения чаще, чем любая из семи планет. Теперь, причина того, что дары неподвижных звезд людям остаются с ними меньше, чем те, которые даруемы планетами, такова: неподвижные звезды являются действующей силой, а люди - объектами воздействия, субъекты, на которые они действуют не подходящи для них, рождены не способными воспринять их отпечаток. Ибо необходимо, чтобы там было некое соответствие и подобие или согласие между действующей силой и объектом воздействия; но неподвижные звезды наиболее медленны в движении, а следовательно, и в изменении, откуда следует, что их отпечатки требуют субъектов и объектов воздействия той же природы, то есть таковых, которые наиболее длительны и содержат соответствие с ними, чтобы выполнить или осуществить их влияния. Ибо обращение неподвижных звезд закончится лишь за тридцать шесть тысяч лет, а viventhipolis или жизнь человека обычно не превышает трех оборотов Сатурна, то есть девяноста лет, весьма немногие превосходят этот возраст, хотя, вероятно, может быть некоторое прибавление лет какой-либо планеты к годам алькокодена в их натальных картах, которое не несет соответствия или пропорциональности к 36 000 годам для завершения последствий их влияний. А поэтому, как орел не может проявить что-либо дополнительное к своему полету или моще, находясь в полете, камень не пойдет (a Sanda trabathi) исполнить сколь-либо великое действие (in Musciovem), не более того и неподвижные звезды завершают действия своих отпечатков; и поэтому их дары или благо, обещанное ими, не длятся для людей долго, поскольку люди столь малы в продолжительности и являются субъектами быстрых изменений в отношении их движения. И на этом основывается афоризм, который советует использовать неподвижные звезды при основании городов, а планеты при возведении домов, поскольку обычно города дольше всего остаются среди портящихся вещей и много продолжительнее существуют, чем отдельные дома, которые в отношении своей индивидуальности не длятся вечно, тогда как города пребывают посредством последовательного строительства и перестройки домов; и поэтому хотя замки весьма продолжительно существуют, однако они не ровня в этом отношении городам, так что хотя мы можем использовать верхние планеты в элекциях для строительства замков, лучше брать неподвижные звезды; но по-прежнему, поскольку города дольше существуют, чем замки, они больше подходят для неподвижных звезд, чьими субъектами они являются. Ибо отпечатки, которые твердые вещи производят в более твердых вещах, длятся много дольше, чем те, которые производятся в менее твердых вещах; и гораздо меньше в вещах не твердых, чем в вещах немного твердых; и гораздо меньше в весьма ненадежных изменяющихся вещах, чем в вещах менее непостоянных или переменчивых. Следовательно, отпечатки, которые неподвижные звезды делают на городах, длятся дольше, чем на замках, поскольку города более коррелятивны им по продолжительности, и соответственно, на замках более длительны, чем на домах, по причине той же пропорциональности. А тела людей более отличны от неподвижных звезд, чем сами дома, и также более портящиеся; и по этой причине их значения менее приложимы к ним или, если они случаются, ожидаются лишь малыми. Значения неподвижных звезд столь велики и благородны, столь высоки и свободны от порчи и изменения, что они не могут легко положить их в непостоянное смешение с вещами быстро портящимися и очень быстро изменяющимися, разве что как масло на воду, ибо даже если они могут войти в них, такие отпечатки не будут длиться долго. Ибо действие неподвижных светил столь благородно, что по причине их большой удаленности от тех гнусных, портящихся, изменяющихся тел и соседству с Верховным Светилом, их влияния не могут пребывать в них или с ними, когда они легко или быстро изменены или испорчены, особенно в подлых людях и низких душах; ибо они редко переживают ту персону, в которой пребывают, и часто покидают ее, пока она еще жива, и это к ее ущербу, столь великому, что его может предотвратить один лишь Бог, что я и утверждаю для большинства, хотя возможно, они иногда могут ограничиваться благом и продолжаться долго. Как это иногда имеет место быть, когда некто живет до наивеличайших лет алькокодена, какого я видел в свое время лишь однажды, его звали Ричард, который объявлял себя графом вассальным Карлу Великому, королю Франции, и говорил, что прожил 500 лет. В кои времена было сообщено об одном, который продолжал жить даже со времен Спасителя, называясь Иоанн Бутадеус, поскольку он ударил Господа, когда Он был ведом на распятие. Он сказал ему: "Ты подождешь Меня, пока Я не приду." Вышеупомянутого Ричарда я видел в Равенне в году 1223, а названный Иоанн, говорят, проходил через Florilivium в своем путешествии к Св. Иакову в Компостелле в году 1267. Не могли бы значения неподвижных звезд ни применится или прилепиться к людям, ни ощутимо пребывать в них, если бы только не было некоего посредника, через которого они могут действовать на них, каковым являются планеты, которые есть вторичные действующие силы, тогда как первые - главные; ибо какими бы ни были различные действия, присущие отдельным действующим силам, главное действие должно быть приписано главной действующей силе, которая в отношении воздействий на портящиеся вещи была первичной причиной, а планеты - вторичной; ибо та порча, которой подвергнуты низшие, случается по причине их слишком великой удаленности от непортящихся высших. Однако их воздействия иногда продолжаются долго в знатных особах и весьма богатых персонах, которые подходят для верховной власти, великодушны и смелого и возвышенного духа, такие, каким в мое время был император Фредерик Второй, который, после того как был беден и находился в великой нужде, достиг императорского достоинства и привел под свою власть всю Апулию, королевство Сицилия, Иерусалим, Crocovia, Италию и всю Римскую Империю (исключая Ломбардию), покорив всех врагов, изменников и бунтовщиков и живя в этом сияющем процветающем состоянии, однако, в конце концов, умер скверно, будучи отравлен своими домашними, и вся его семья была истреблена так, что вряд ли кто из них остался. Другим таким был Ecilinus de Romano, который, после того как был весьма низкого звания, высоко вознесся над всеми другими итальянцами, ибо он управлял и, как водится, тиранил маркизат Treves даже до Almaine и Трента и в пределах четырех или пяти миль от Венеции, и его тирания продолжалась двадцать шесть лет, но, в конце концов, все эти триумфы покрылись мраком бедствий, ибо когда казалось невозможным пресечь его, он попал в руки своих врагов в битве в местечке Mediolanensi близ Cassianum и умер презренно, и все его потомки были умерщвлены, ни одного из них не осталось. Точно также был некто низкого происхождения в королевстве Апулия, звавшийся Peter de Vinea, который когда был студентом в Болоньи, был вынужден клянчить на жизнь и не имел хлеба, чтобы поесть, однако стал нотариусом, а после того и протонотарием двора императора Фредерика Второго, он стал судьей и достиг такого великолепия, что тот был счастлив, кто мог получить хоть малейшую часть его благосклонности, ибо что бы он ни делал, император изволил поддерживать, но сам часто занимал позицию противную тому, что устанавливал император, который сделал его повелителем Апулии, посредством чего он стал столь богат, что имел 10 000 фунтов золота кроме других сокровищ, почти неисчислимых; однако в итоге он пал и был доведен до такой нищеты, что император повелел выколоть ему глаза. Взбешенный этим сверх меры, он вышиб себе мозги о стену, как это тогда повсюду рассказывали. Другой был в Пизе, звавшийся Smerolus, один из отбросов черни, который стал, как говорили, повелителем Прованса, ни один дворянин в то время не осмеливался спорить с ним, однако, в конце концов, он пришел к ничтожеству. После него некто Oddo Gualduzius, худородный малый, столь возвысился, что он мог якобы управлять целым городом, и никто не желал возражать ему, до тех пор пока судья Galyver не заставил порубить его всего на куски. То же самое случилось во Florylycium. Некто, звавшийся Simon Mustaguere, сын неизвестных родителей, который взобрался столь высоко, что все люди ему поклонялись, никто не осмеливался противиться ему, за исключением лишь меня, который его знал в совершенстве; и тот вред, какой он только мог, он приносил по своему хотению в течение трех лет, но, в конце концов, он пал, будучи изгнан из города, что произошло из-за одиозности его персоны и малодушия. Другой, будучи нищенствующим монахом из Ордена Доминиканцев, по имени Иоанн, а по происхождению вичентинец был прославляем как святой всеми итальянцами, которые признавали Римскую Церковь, но я всегда считал его лицемером. Он вознесся так высоко, что про него говорили, будто он воскресил из мертвых 18 человек (хотя ни одного из них не видели) и лечит все болезни, наводит страх на бесов и т. д., хотя я не сталкивался ни с одним освобожденным им, хотя я много справлялся о его чудесах. Однако казалось весь мир устремился за ним, и тот мнил себя счастливым, кому удавалось получить нитку из его капюшона, которую они почитали равной мощам святых, и на своих проповедях он прилюдно хвастал тем, что беседует с Иисусом Христом, Девой Марией и ангелами, когда пожелает. Через кои хитрости монахи его ордена в Болоньи получили более 20 000 марок. И его власть была столь велика, что по собственной воле он отпустил солдата, который направлялся на казнь за убийство, ни магистраты не осмеливались препятствовать ему, ни кто-либо еще говорить дурное о нем, кроме меня, который знал все его глупости и обманы, за что толпа, просто из трепета перед ним, объявила меня еретиком. В коем почитании и блеске он провел больше года, но наконец угас, подобно нагару свечи, со зловонием, его планы и лицемерие открылись, так что он стал как обычный человек, и все стыдились быть замеченными в его обществе.
