Дама с рубинами. Совиный дом (сборник) - Марлитт Евгения (читать книги онлайн без txt) 📗
– Ваше высочество! – простонала Клодина.
– Моя бедная, несчастная Лизель, – вздохнула старуха.
– Ваше высочество, я отдам жизнь за герцогиню, – с мольбой проговорила девушка, – только не это унижение…
– Вашу жизнь! Сказать нетрудно, Клодина…
– Ах, если бы я могла доказать это! – воскликнула она и подошла с прижатыми к груди руками к стулу герцогини.
Месяц осветил ее полную отчаяния фигуру и потухшие глаза.
Герцогиня испугалась.
– Клодина, Клодина! – мягко сказала она.
– Неужели, ваше высочество, вы действительно думаете, что я бесчестна? – спросила она убитым голосом.
– Нет, дитя мое, потому что барон Герольд не взял бы такую в жены.
Клодина отступила.
– Потому, только потому… – простонала она.
– Мне было тяжело поверить слухам, – продолжала герцогиня. – Но, дитя мое, я знаю жизнь, знаю своего пылкого сына и его власть над женщинами… И вдруг узнаю, что ты, бежавшая от него, постоянно находишься рядом! Дитя мое, я верю, что ты была только другом герцогини, но ты посмела преступно играть своим добрым именем, не сумела избежать подозрений и потому прими руку, которая протягивается тебе, – настойчиво добавила герцогиня. – Никто, даже самые злые сплетники не посмеют сказать, что Лотарь Герольд фон Нейгауз привлек к своей груди женщину, которая не чиста, как солнце. И он, мой сын, не посмеет бросить взгляд на женщину, принадлежащую другому…
– Я не в силах владеть собой, ваше высочество, – сказала Клодина.
– Ты должна это сделать, дитя мое, должна – он ждет внизу в страхе и надежде…
– Ваше высочество, – взмолилась Клодина, – он не любит меня, это жертва, которую он приносит чести нашего имени. Я не могу принять ее. Ваше высочество, сжальтесь надо мной!
– Так принесите и вы жертву, – сказала герцогиня, раздраженная возражениями. – Неужели ваша честь, честь вашего дома не стоит жертв? Неужели ее не стоит умирающая наверху?
– Ваше высочество, – прошептала Клодина, – я хочу переговорить с бароном Герольдом.
Герцогине стало жалко отчаявшуюся девушку, она налила стакан воды и подала ей.
– Сначала успокойся, и тогда он придет, – сказала она, усадив дрожащую Клодину на стул.
– Старший доктор! – доложила, входя, фрейлейн Болен, и вслед за ней показалась фигура врача.
– Извините, ваше высочество, что я ворвался к вам, – поспешно начал он, – но я считаю своим долгом сообщить вашему высочеству, что августейшая пациентка находится в большой опасности. Ее высочество совершенно истощена кровопотерей. Профессор Тольгейм настаивает на переливании крови. Я также считаю его необходимым. Его высочество решился дать нужную кровь, но это небезопасно: операция может иметь последствия, угрожающие жизни, и потому мы не должны рассчитывать на герцога, а закон гласит…
Он запнулся. Клодина вскочила со стула и протянула руку:
– Господин доктор, я прошу, я хочу быть той, которая…
– Вы? – спросил доктор и с удивлением посмотрел на обращенное к нему с мольбой бледное лицо девушки. – Правда, фрейлейн Герольд? Так идемте скорее! Нельзя терять ни минуты! Но предупреждаю вас, что придется вскрыть артерию.
– Ах, милый доктор… – сказала Клодина, и движение и голос ее выразили: «Только-то!»
Она поспешно, вопреки этикету, пошла вперед, как будто боясь, чтобы кто-нибудь не опередил ее.
Старая герцогиня не поняла, в чем дело:
– Переливание? Что это такое?
Когда она вошла в комнату невестки, врачи суетились около больной.
Перед Клодиной стояла сестра милосердия, закатывая рукав ее белого кашемирового платья.
Герцогиня положила руку на плечо сына, который только что вышел от больной в соседнюю комнату, где в страхе стояли Катценштейн и горничная.
– Адальберт, – тихо промолвила она, – что же это такое? Доктор сказал, что ей разрежут артерию, чтобы перелить кровь Лизель…
Он рассеяно кивнул головой, не отрывая глаз от молодой девушки.
– Ради Бога! – продолжала его августейшая мать. – Разве мы можем позволить, чтобы фрейлейн фон Герольд сделала это для нас, ведь это, кажется, весьма опасная вещь?
Герцог пристально посмотрел на нее.
– Не правда ли, – тихо и горько спросил он, – на это требуется больше мужества, чем из-за угла направить удар, сразивший насмерть женщину и повергший в грязь имя невинной девушки? Я не могу помешать ей принести эту жертву, – продолжал он, пожав плечами. – Тогда люди скажут, что я больше забочусь о ней, чем о жизни жены.
Сестра задернула полог. Послышался голос профессора:
– Из руки в руку, коллега, так вернее.
Герцог вышел. В страшном волнении ходил он по той комнате, в которой недавно объяснялся в любви Клодине.
Он отдал бы теперь половину своей жизни, чтобы уничтожить тот час. Бедная Клодина! Бедная Лизель! Он не хотел этого! Он стремился к счастью с побуждением человека, привыкшего к победам. Он действительно испытывал сильное чувство к прекрасной фрейлине своей матери, но она оттолкнула его.
Впервые он склонился перед женщиной, но его проступок был наказан судьбой.
Кто мог оклеветать Клодину перед герцогиней?
На камине в канделябре горела одна-единственная свеча, точно так же, как в тот злосчастный вечер. Холодный пот выступил на лбу его высочества.
– Только бы хватило времени, чтобы объяснить ей все! – прошептал герцог. – Только бы она не умерла, считая меня виновным!
Есть что-то великое и святое в жизни женщины. Герцогиня обожала его, несмотря на его проступки, несмотря на холодность и равнодушие. Герцог почти наяву увидел, как глаза ее устремляются на него с тем душевным сиянием, от которого он так часто отворачивался. Он слышал ее ласковый голос, с нежностью обращавшийся к нему. Она всегда жила, благодаря за каждую кроху любви, брошенную им, блаженствуя от каждой ласки и так мало требуя от него.
Ее недостатки и маленькие слабости, сильно раздражавшие его прежде, теперь казались ему такими ничтожными…
Он остановился перед окном и вспомнил, что было одиннадцать лет назад. Тогда тоже боялись за нее. Он увидел себя у ее постели рядом с колыбелью своего первенца – она, бледная и слабая, гордо улыбалась, и глаза ее сияли. Он же лишь формально поблагодарил ее – все его интересы были направлены на ребенка, наследника. Ведь она только исполнила свой долг. Герцог прижался лбом к стеклу и вытер глаза.
Почему не сообщают ему, как прошла операция?
Весь замок был в напряжении и страхе, в коридорах сидели лакеи с озабоченными лицами, внизу, тихо переговариваясь, собрались придворные. В комнатах августейших детей гувернантка и няни с грустью смотрели на них, а в подвальном этаже шепталась прислуга, рассказывая страшные истории.
Старая ключница только что ясно видела при лунном свете белую даму в левом флигеле. Она так тихо и в то же время тяжело ступала по ступенькам, как ходят привидения, предвещающие смерть.
Все знали, что сделана последняя попытка для спасения герцогини, имя фрейлины фон Герольд было у всех на устах…
В комнате Пальмера сидела фрау фон Берг. Она была послана светлейшей принцессой Теклой за принцессой Еленой. И, конечно, воспользовалась этим, чтобы пожелать своему другу доброго вечера, расспросить его о положении дел и сообщить невероятную новость о том, что барон фон Герольд в присутствии принцессы Теклы просил старую герцогиню предложить его руку и сердце Клодине фон Герольд.
Почтенная дама была вне себя от ярости.
– Только бы благополучно усадить принцессу в карету, – жаловалась она, расхаживая взад-вперед по комнате, в то время как Пальмер нервно качался в качалке, – ведь она в припадке раскаяния способна наделать величайших глупостей.
Но где же принцесса?
Старая ключница видела белую даму – это была она. Да, она шла, тяжело ступая и согнувшись: ужас охватил ее, когда она услышала, что герцогиня близка к смерти и что фрейлейн фон Герольд также в опасности. Она узнала это из обрывочных фраз старой горничной, которую встретила внизу, у ключницы, возвращаясь из сада, куда в страхе выбежала, чтобы не находиться в доме, где горе воцарилось по ее вине…
