Предания о самураях - Бенневиль Джеймс С. (книги полностью .txt) 📗

Понятно, что здесь нашлась работа для художников, состоявших в свите сёгуна; ведь по китайскому протоколу наличие их считалось всенепременным, а Ёсинори, как жрец, во всем неукоснительно следовал китайскому ритуалу. Тут по его вызову поближе подошел Имагава Суруга-но Ками Норимаса, чтобы рассказать больше об этой дивной горе. Она вышла из земли в 92 году эпохи Коан (286 до н. э.?). [89] В ее недрах хранятся огромные богатства, сокрытые от человеческих глаз, но тем очевиднее их наличие. На пятый день одиннадцатого месяца семнадцатого года периода Тёкан (11 декабря 869 года) на эту гору спустилась божественная женщина. Здесь она пела и плясала; и до сих пор иногда песня и музыка доносится до ушей смертных. То была изначальная славная богиня этой священной горы алтаря Сэнгэн Даймёдзин, то есть Хонти Дайнити Нёраи. От одного только звука ее имени, длинного и священного, у людей волосы вставали дыбом. Но гораздо легче проверяемую легенду рассказали об этой горе. В 72 году эпохи Кореи тогдашним императором Кара (Китая) числился Сикодзё (Ши Хуан-ди; 246–210 до н. э.). С тоской он считал проходящие годы, с грустью взирал на красивых женщин, переживал уход собственной жизненной силы; он так дорожил этими тремя радостями своей жизни. Теперь надо было искать эликсир жизни, якобы находившийся на горе Хораи. Добыв его, этот император мог бы вступить на очередной круг радостей земных. Но где же находилась эта Хораи-сан? С годами этот монарх моложе не становился, разумеется. Тут появился некий Дзёфуку (по-китайски – мудрец Сюй Фу). Этот достойный китаец знал путь к той диковинной горе – или говорил, что знал. Его тотчас же посадили на снаряженное в путь судно. Сопровождать его назначили много молодых мужчин и женщин, чтобы он не скучал. Они вышли «в открытое море в плавание по пенным волнам». Так они достигли материка у горы Фудзияма. С молитвой, выдерживая пост, и с подношениями Дзёфуку обратился за помощью к божеству этой горы. Увы! Ничего у него не получилось. То ли никакого эликсира жизни в природе не существовало, то ли он использовался исключительно для внутреннего потребления. Дзёфуку рассуждал мудро и вразумительно. «Если он существует только лишь для внутреннего потребления, почему бы Дзёфуку на нем не нажиться? К тому же принца Сико-тэя можно назвать самым жестоким человеком. Понятно, что бессмертие недостижимо, зато, если Дзёфуку вернется, чтобы доложить о неудаче порученного ему предприятия, жить ему останется недолго, зато смерть будет мучительной». Поверивший в свой талантливо обоснованный аргумент, этот китаец поселился в Японии на склоне священной горы Фудзи. Здесь он прожил до неприлично преклонного возраста. Его спутники мужеского и женского пола тоже жили очень долго, прекрасно выполнили свою жизненную миссию, а имя Син перешло многочисленным отпрыскам, продолжившим традицию, переданную им своим основателем. Какая-то их часть жила земледелием, другая – сбивалась в группы паломников. Эти, когда-то сбившиеся в группы, получили разрешение на паломничество, чувствовали себя счастливыми и сбитыми с толку. Так было всегда, и так навсегда останется на протяжении грядущих поколений людей. Первый день шестого месяца (июля) был назначен для пострига, для начала Сэндзё Маири (восхождения на гору Фудзи). Если кто-то проговаривался о своих ощущениях на этой горе, расплатой была жизнь. На этот счет проницательная богиня шуток не терпела.

У Ёсинори разыгралось любопытство. Должны были привести паломника, чтобы он рассказал свою легенду о предстоящих удивительных чудесах. На распоряжения сюзерена никакие возражения не принимались. В большой суете подобрали уважаемого человека, то есть самого чистого и осведомленного из тех, кто оказывался под рукой по первому зову. Его вывели вперед. Низко склонившись на руках и коленях, тот исполнил обряд приветствия сюзерену. После этого, практически не меняя положения, начал свое повествование: «Сэнгэн Фудзи…» Но продолжать рассказ не смог. Его глаза полезли на лоб, лицо приняло цвет вареной креветки, язык раздулся до неимоверных размеров так, что нижняя челюсть непроизвольно отпала. В таком положении он был не в силах вымолвить ни слова. Его в спешке удалили с глаз владыки, чтобы сгладить неловкость. Тут вперед выступил крупный ямабуси, решивший исполнить провалившуюся было роль. Этот неуклюжий малый проложил себе путь без особого уважения к самому присутствующему сюзерену и его благородному окружению. Никто не посмел его укоротить или вмешаться. Ёсимори проявил только любопытство. Началось повествование о Тадацуне из рода Нитта. Во времена Удайсё Ёритомо этот храбрый самурай проложил себе путь из пещеры Бэнтэн-Эносима в недра земли и объявился на большой глубине под горой Фудзи. Говорят, он достиг зала дракона (Рюгукай) в глубинах моря, то есть гора уходила от небес (Тэннинкай) до самого ада (Конриндзай). «Однако тот, кто попал в рабство страсти или в этот мир страсти, не может осознать таких материй. У божественных обитателей этой горы существует причина для озлобления на людей. Молчание приносит удовольствие под страхом наказания со стороны великого божества Даи Гонгэна. Но при получении указания сюзерена люди не чувствуют сожаления. Они бросают вызов самой жизни». Ямабуси вдруг увеличился в размере. Он превратился в Нио высотой 3 метра. Он продолжил свою речь громоподобным голосом: «Этот сёгун не обладает душевным складом того, кто способен к умозаключениям. В глубине своей души он сомневается в Будде как проповеднике истины. Прекрати беспутную жизнь, которую ты вел последние годы». С угрожающим жестом он растворился в воздухе. Непередаваемый страх посетил сёгуна, кугэ, даймё и всех слуг. У них похолодело под ложечкой. Натянули луки, схватились за мечи. Понятно, что этот ямабуси [90] был не кто иной, как тэнгу горы, присланный ее божеством.

Испуг Ёсинори длился недолго. Своим хладнокровным поведением он вернул свою свиту к рассудку. Все смущение продолжалось всего-то несколько часов, и на следующий день никто ничего не помнил. Все внимание переключилось на другие дела. Принц Ёсинори взошел на помост. К сожалению, у автора не хватит страниц для описания песни, которая потом послышалась. В старых летописях, найденных в городах от Фудзи до Киото, приводится тридцать шесть таких самоцветов, некоторые из которых напоминают дымчатый кварц, другие – яркий бриллиант:

Когда Ёсинори неожиданно получил свой смятый головной покров из расшитого шелка (ватабоси), он ответил подходящей репликой; с повтором в ответе сёгуну:

А Ямана Рансин продекламировал:

Прекратим поэтический экскурс в старину, чтобы не испытывать терпения уважаемого читателя ради демонстрации сомнительных усилий летописца. Принц Ёсимори вернулся домой. Его устраивала преданность клана Уэсуги, дурные намерения Мотиудзи, а также его собственная способность по овладению ситуацией в деле воплощения планов дома Киото в жизнь. Предоставленный самому себе Мотиудзи должен был запалить большой пожар. Ёсимори следовало без промедления заняться укреплением собственного положения. Трудности в его отношениях с родом Китабатакэ в Кии и кланом Онти в Ямато перешли в хроническую форму и доставляли большое неудобство тем, что все происходило слишком близко от Киото. В 8 году периода Эикё (1436) уже явно и неуклонно назревал перелом. Мураками Ёрикиё поднял мятеж в Синано. Подавить его восстание поручили Осагаваре Синано-но-Ками Масаясу. Потерпев поражение, Ёрикиё стал искать прибежища и помощи в Камакуре. При всеобщем согласии Мотиудзи объявил о своем намерении поддержать его силами своей армии. Норизанэ из Сицудзи тут же возразил на это, причем не совсем обходительно: «Право на определение дел в Синано принадлежит правительству рода Киото. Предоставлять помощь Мураками не следует». Принц Мотиудзи покинул зал заседания совета, переполненный злобой. Без промедления он обратился к Уэсуги Норинао и Иссики Наоканэ. Они должны были освободить его из-под опеки этого высокомерного ментора.