Голубятня на желтой поляне (сборник) - Крапивин Владислав Петрович (читать полные книги онлайн бесплатно txt) 📗

– О-о… – простонала бабушка и села.

– Кому дал? – деловито поинтересовалась тетя Вика.

– Одному… журналисту. Знакомому… Он попросил…

– Что ты сочиняешь! – воскликнула тетя Вика. – Какому журналисту? Кто он такой? У журналиста нет своей машинки? Ему понадобилась эта, старинная, без электронного блока?

– Реликвия… – вставила бабушка.

– Так получилось, – пробормотал я. – Очень было надо.

Тетя Вика с горечью покачала головой.

– И ты не мог попросить разрешения? Почему?

– Вы бы не дали…

– Именно! – сказала бабушка. – И ты пошел на обман. На чудовищное вероломство. Тайком взял не принадлежащую тебе вещь и с трусливой хитростью оставил футляр! Чтобы скрыть следы! О, если бы ты мог осознать всю глубину…

– Всю глубину он осознает потом, – пообещала тетя Вика. – Сначала машинка. Где она? Надеюсь, она цела?

Я поднял глаза.

– Цела! Конечно! Я сейчас…

Я бросился в дедушкину комнату, схватил футляр, крикнул уже из прихожей:

– Сейчас принесу!

Может, если сразу принести, не будут сильно воспитывать?

Я мчался к станции, а футляр колотил меня по ноге и царапал бронзовым уголком. Я не обращал внимания. Но перед вагоном я отдышался. Заправил майку. Принял спокойный и независимый вид. В «Курятнике» все было по-прежнему. Ерема чертил, Янка и Юрка о чем-то разговаривали. Они посмотрели на меня виновато. Глеб настраивал карманный телевизор. Я небрежно сказал Глебу:

– Дома ворчат: почему долго машинку не несу. Придется забрать…

– Конечно, бери! Мне Ерема на свалке нашел какую-то, скоро наладит.

– Завтра налажу, – отозвался Ерема.

Глеб озабоченно спросил:

– Гель… А тебе не попало? Может, мне пойти с тобой, объяснить?

– Да вот еще… Привыкать мне, что ли?

С тяжелой машинкой я спустился с подножки. Глеб, Юрка и Янка стояли в раздвинутых дверях «Курятника». Между Глебом и Юркой просунул голову Ерема. Глебу и Ереме я сказал:

– Пока.

И пошел.

Почти сразу сзади затопали. Это догнали меня Юрка и Янка.

– Гелька, ну ты чего? – сказал Янка. – Не обижайся.

– Ты здесь ни при чем, – ответил я.

– Гелька всегда так, – хмыкнул Юрка, но я уловил в его словах виноватость. – Сам наплетет что-нибудь, а потом дуется на всех.

– Наплетет?! Что я наплел?

– А про склад? Мы о деле говорили, а ты шуточки начал дурацкие…

– Шуточки? Там на самом деле якорь! Настоящий!

– Ну… тогда объясни толком.

– Ага, теперь «объясни»…

С минуту мы шли молча. Они – виноватые, я насупленный. Наконец Юрка сказал:

– Давай я коробку за ту ручку понесу. Вдвоем легче.

Я дал. Помолчал еще немного, а потом рассказал про якорь.

Зимой, перед каникулами, меня выставили с урока танцев, и я болтался в коридоре. Там наткнулась на меня наша директорша Клара Егоровна. Ругать не стала, а сказала:

– Гелюшка, выручи. Столько дел, народу не хватает, съезди с нашим Сан-Дымычем на склад за игрушками для елки. Он один не управится.

Я обрадовался. Завхоз Александр Вадимович нас, мальчишек, любил. Он был старенький, мы его звали Сан-Дымыч и всегда ему помогали. Сан-Дымыч вызвал с автостанции фургончик, и мы покатили.

Склад елочных игрушек находился в старой церкви. Внутри горели тусклые лампы и было холодно, изо рта шел пар. Пока Сан-Дымыч с начальником склада выбирали коробки, я оглядывался. За штабелем ящиков я видел наклонный столб с кольцом и тяжелой цепью. Полез туда. И оказалось, что столб и кольцо – верхняя часть могучего трехметрового якоря!

Якорь стоял в кирпичной нише. Даже не стоял, а был прислонен к боковой стенке. Под ним темнела чугунная плита с выпуклыми буквами. Я сел на корточки и с трудом прочитал:

Флота

Капитанъ и Кавалеръ

Федоръ Осиповичъ

Ратмановъ

1 iюля 1753 года – 2 августа 1832 года

– – –

Онъ трижды плавалъ во кругъ

свbта

и много разъ могъ погибнуть

въ морb

но судьба уготовила ему

послbдний прiютъ въ родномъ

городb

Миръ праху твоему,

Капитанъ и Командиръ

Я потрогал буквы: они были очень холодные, над ними таял пар от моего дыхания. Потом я погладил холодный якорь. Может быть, его взяли с корабля, на котором в давние времена ходил в плавания Флота Капитан Ратманов. Мне стало жаль капитана Ратманова, хотя жизнь он прожил долгую и, конечно, интересную…

Дома я рассказал про старинную могилу бабушке и тете Вике. И они впервые поссорились при мне. Бабушка сказала, что это безобразие – превращать в склад памятники старины. Тетя Вика работала как раз в Городской комиссии по наблюдению за культурными ценностями. Она стала быстро объяснять, что склад – это временно. Все исторические здания взяты на контроль, надежно законсервированы и со временем будут реставрированы. Просто пока не хватает времени и средств. Бабушка заявила, что поменьше надо тратить денег на всяческие колоссальные авантюры вроде сверхглубокой скважины или проекта СКДР. Планету ковыряем насквозь, к звездам летаем, а в обычной жизни порядка нет, не было и не будет… Тетушка сказала, что планету она не ковыряет и никуда не летает. Даже в отпуск. Потому что те, кто занимаются всеми этими сверхглубокими бурениями, имеют привычку вызывать к себе жен, а детей оставлять родственникам: воспитывайте…

Тут они спохватились и погнали меня спать.

А старую церковь с могилой я с тех пор называл про себя Капитанской.

Когда я кончил рассказывать, мы были уже совсем помирившиеся. Юрка сказал:

– Значит, завтра в десять, в парке у самолета. Я прихвачу напильник.

– Ага! Приду! – кивнул я.

И ошибся. Назавтра меня ожидало совсем другое.

Только я вернулся с машинкой, как на меня упало новое несчастье. Тетка Вика поставила меня перед собой и долго смотрела суровыми и печальными глазами. В ушах у нее качались подвески из фальшивых марсианских кристаллов. Тетка Вика сказала:

– Были времена, когда провинившихся мальчишек воспитывали не так. Тратили гораздо меньше слов… Я пока не стану применять старые способы, но и разговоров с меня довольно. Сейчас ты отправишься в свою комнату и в течение трех дней будешь размышлять о себе и своих поступках. А уж потом побеседуем… В эти дни из комнаты никуда!… Кроме туалета.

Я посмотрел на бабушку. Она поджала губы и развела руками: допрыгался, мол. И я отправился на «отсидку». Оправдываться я не умел. Каяться и просить прощенья не умел тоже.

Утром я с горькими мыслями сидел на подоконнике. И с надеждой. Думал: Юрка с Янкой увидят, что я не пришел, и прибегут ко мне сами. Может, хотя бы посочувствуют.

Они пришли, но только после обеда. Появились у меня под окном. Юрка сказал как ни в чем не бывало:

– Проспал, а теперь торчишь в окошечке, как красна девица?

– Дубина ты. Тетка не пускает. За машинку.

Юрка свистнул. Потом предложил:

– Сбеги.

Нет, на это я не решался. И дело не в том, что после будет еще хуже. Просто… ну, не мог я. Все-таки тетя Вика – она тетя Вика, она меня с младенчества воспитывала, я привык ее слушаться. То есть я часто не слушался по мелочам, спорил, но нарушить вот такой приказ – это будто в себе что-то сломать.

Я покачал головой.

– Ты что, честное слово дал не удирать? – с пониманием спросил Янка.

– Не давал, но… – я пожал плечами.

– А мы уже от колеса и от крыла наточили порошка, – сказал Янка. – Вот… – Он достал из кармашка бумажный пакетик, развернул. Я увидел горсточку серебристой пыли.

«Конечно, – подумал я. – Они и без меня справятся. Юрка даже рад, что под ногами не путаюсь».

– Ну и молодцы, – мрачно сказал я.

Юрка беззаботно зевнул:

– Мы же не виноваты, что тебя посадили… А вечером пойдешь? Надо якорь точить.

– Тетушка, наверно, не пустит…