Огненная кровь - Горожанин Михаил Алексеевич (читать хорошую книгу .txt) 📗
Милада копала. Копала истово, пытаясь отвлечься от вчерашних страшных событий. Ей было не по себе, что-то сдвинулось в сознании. Она больше не злилась. Неотвратимость наказания, которое она была обязана понести, несмотря ни на что, сейчас неожиданно навеяла совсем другие мысли. Милада теперь сокрушалась оттого, что ослушалась, вспомнив, что сама пообещала Рябинушке полное повиновение, как условие учебы. Размеренно закидывая лопатой землю вверх, Милада размышляла о причинах своей вспыльчивости. Ведь она не была такой раньше. Оксанка была ее лучшей подругой, но далеко не единственной. Со многими людьми ее связывала дружба или привязанность, причем она была абсолютно уверена, что привязанность и дружба были искренними. Что же заставляло ее вот так упираться и периодически злиться на весь мир? Ведь она пыталась сдерживаться. Но все чаще и чаще что-то словно всплывало из глубины ее существа. У Милады был единственный ответ.
Огневица. Это все из-за этой ее сущности. Она была уверена, что вторая природа постепенно берет свое, меняет ее характер.
Милада снова задумалась над равновесием. Она пыталась отыскать в себе что-то, что могло бы составить противовес агрессии, возникшей с того момента, как она вступила на колдовской котел. Может, со временем… Милада почувствовала, что на нее нашло странное умиротворение. Достаточно было признать свою вину перед самой собой?
Ногам стало холодно. Она опустила глаза и увидела, что ее босые ноги по щиколотку погрузились в воду, выступившую из мокрого песка. Помедлив на секунду, она отпустила лопату. Нагнулась, зачерпнула воды вперемежку с песком. Задумчиво посмотрела в ладонь, на которой вдруг потемнела кожа.
Милада замерла.
Потом медленно подняла правую руку, чтобы увидеть огненные всполохи, пробегающие под кожей. Шумно выдохнула, когда между пальцами вдруг вспыхнуло маленькое пламя. Раньше такого не случалось.
Девушка, как зачарованная, смотрела на огонь.
Она чувствовала лишь щекотку, никакой боли. Повернула ладонь перед глазами. Язычки пламени плясали, возникая словно бы ниоткуда. Миладе пришло в голову, что этот огонь, порождаемый ею, не принадлежит этому миру. Повинуясь внезапному порыву, словно что-то управляло ее руками, она медленно накрыла ладонью, охваченной огнем, ту, в которой были вода и песок.
Сознание затуманилось. Словно из небытия пришли слова. Милада вдруг заговорила вслух на языке, который не знала прежде и не понимала сейчас. Слова оплетали ее, почти ощутимые физически. Что-то проистекало из нее самой, она чувствовала это, как невидимую вуаль, медленно стягивающуюся с ее плеч, скользившую по рукам в пальцы.
Словно беззвучный взрыв произошел в ее ладонях. Волна разноцветного света ринулась во все стороны, вынудив Миладу зажмуриться, волосы ее взметнулись, как от сильнейшего ветра. Она открыла глаза в том момент, когда световая волна, очевидно, достигла защитного морока над домом и смела его. В небе на секунду вспыхнул и погас золотой купол, ослепив девушку.
Когда Милада снова обрела способность видеть, между ее разведенных в стороны ладоней кружился полупрозрачный рыжий клубок, в котором причудливо переплелись огонь, струи песка и воды. Клубок, источая сияние, висел между ее руками, вращаясь все быстрее и быстрее, втягивал, как пылесос, песок и воду у нее из-под ног. Милада вдруг поняла, что уже видела подобное.
В своем сне.
Только тогда все было немного по-другому. Она помнила, что во сне понимала, что и зачем делает.
Она не отрывала взгляда от творящегося перед ней чуда, широко раскрыв глаза, завороженная, очарованная.
В какой-то момент девушка поняла, что губы снова шевелятся против ее воли, произнося какие-то слова. Сфера света вокруг постепенно уменьшалась, стягиваясь к ее ладоням, вливаясь в клубок. Наконец сияние пропало, втянулось в зависший на мгновение, ничем не примечательный, неправильной формы камень размером с кирпич – и в следующий момент мощная волна воздуха отбросила Миладу на стену вырытого котлована. Камень, словно весивший несколько тонн, рухнул, подняв тучу брызг и целиком уйдя в землю. Попавшая на руки Миладе вода с шипением испарялась. Ее кожа горела внутренним огнем, в глазах потемнело, дыхание вырывалось изо рта прерывистым хрипом. Девушка помотала головой, пытаясь прояснить зрение и восстановить слух. Когда ей это удалось, она почувствовала на себе пристальный взгляд и подняла голову.
Рябинушка стояла на краю котлована и смотрела на нее с безмерным удивлением, прижав руки к открытому рту. Глаза ее были выпучены. Ведунья была неподдельно поражена, об этом говорил весь ее ошарашенный вид.
– Какого… черта? – прохрипела Милада, у которой внезапно пересохло в горле, приходя в себя. – Что… это… было?
Рябинушка покачала головой и еле слышно спросила:
– А ты… не чувствуешь? – в ее голосе было удивление и сочувствие. Но удивления – больше.
Милада прислушалась к себе. Потом задумчиво вытянула руку раскрытой ладонью вперед, напрягла мышцы – и огненный поток ударил в стену котлована. Влага моментально высохла. Земляной срез очерствел и потрескался. Милада сжала кулак, и пламя тут же угасло. Она дико посмотрела на свою ладонь, сотворившую такое. Другую руку опустила ладонью вверх, подняла, словно пригоршней зачерпывая что-то. Накопившаяся в котловане вода, смешавшись с песком, закрутилась смерчем, поднялась. Милада сжала кулак. Водяная пуповина оборвалась, оставив висеть в воздухе мутный поблескивающий шар. Девушка смотрела на него, потрясенная, потом резко разжала пальцы. Шар лопнул, взорвался брызгами.
Милада медленно опустила руки и сначала глупо захихикала, а потом громко захохотала. И чего в этом смехе было больше, торжества или истерики, она не понимала и сама.
Глава пятнадцатая
Тарелки и чашки, стоявшие на серванте и столе, звякнули.
Татьяна удивленно подняла голову, почувствовав толчок. Темка заворочался в кровати, забормотал. Женщина подошла и поправила на сыне сползшее набок одеяло. Поднимаясь, она повернулась к окну, привлеченная чем-то необычным. Взглянув, Татьяна торопливо вышла из дома и встала на крыльце, всматриваясь в ночь. В деревне вдруг громко, захлебываясь и иногда переходя на вой, забрехали собаки.
Татьяна повернулась в сторону недалекого храма и перекрестилась.
Жить рядом с кладбищем, как она всегда думала, могут только люди без воображения и со стальными нервами. С нервами у нее все было в порядке. Но и воображением тоже. А вот привыкла. Погост и погост.
Их деревня была небольшой. С соседями Татьяна жила дружно, хоть иногда бывало и скучновато. А по выходным и по церковным праздникам дорога наполнялась людьми и машинами. Многие, приходя навестить своих усопших, шли через их деревню, и в такие дни Татьяна представляла, что живет в большом городе, о чем она мечтала всегда. Когда они с Василием поженились, и он привел молодую жену в большой дом на краю деревеньки, стоявшей через поле от кладбища, Татьяне было все равно, где жить, лишь бы с ним. Детдомовская сирота, она радовалась любому жилью, только бы создать семью. По молодости они еще предпринимали попытки переехать поближе к городу, но потом родился Андрей, за ним Колька, небольшие сбережения ушли на обновление дома и на детей. Потом пришлось купить машину, «Ниву», потому что ближайшая школа была в совхозе за десять километров, а отпускать детей одних через две трассы они не решились, да и Василий устроился работать в лесничество. Так мечты о переезде остались лишь мечтами. Прижились, благо соседи оказались хорошими людьми, помогали вести хозяйство, когда она внезапно осталась одна. Василия застрелили по пьяному делу заезжие охотники, когда он попытался урезонить этих разгулявшихся подвыпивших парней. Татьяна похоронила мужа на новом, год назад открытом, кладбище.
На том, над которым сейчас горело бледно-зеленое зарево.
– Сколько у нас времени?
