Золотая ветвь - Романова Галина Львовна (книги без регистрации полные версии .txt) 📗
— Они и так видели слишком много. Их ничем не удивишь и не испугаешь! — отмахнулся муж и отошел.
Внезапно Ласкарирэль разозлилась. Вскочив, она одним движением стянула с себя платье, потом нижнюю сорочку, оставшись в одних вязаных чулках и башмаках. В мгновенно наступившей тишине эльфийка направилась к сваленным возле костерка мешкам с вещами. Орки провожали ее изумленными взглядами — у всех отвисли челюсти.
Там уже обнаружился Эйтх. На скуле молодого орка темнел огромный синяк. Он отчаянно делал вид, что его больше интересует закипавшая в котелке вода, но нет-нет, да и стрелял глазами на женское тело. Ласкарирэль же, нарочно не глядя по сторонам, принялась рыться в своем мешке, нашла кожаный узелок с принадлежностями для шитья и, устроившись на сложенном плаще, принялась чинить свое платье. Внезапно послышался шорох, и теплая кожаная куртка, подбитая мехом, легла на ее обнаженные плечи. Куртка еще хранила тепло Хаука, и Ласкарирэль с трудом скрыла улыбку. Ее орк уселся по другую сторону костра, не сводя с эльфийки глаз, и походя, как будто отгонял муху, легонько врезал Эйтху по затылку — мол, не отвлекайся. А когда платье и сорочка были починены, встал, взял ее за локоть и оттащил в ближайшие кусты, чтобы жена могла переодеться без помех.
Тем временем ужин был готов, и Эйтх, багровый от смущения, разлил жидкую кашу в миски.
Ужинали в молчании, ни на кого не глядя, но у совершенно успокоившейся Ласкарирэли на языке вертелось множество вопросов. Ей было неприятно, что она, видимо, единственная, кто ничего не знает, и, улучив минуту, когда орки стали по одному отходить от костерка, она коснулась локтя Хаука.
— А мы где? — шепотом поинтересовалась она, получив от него вопросительный взгляд.
— В лесу, — последовал лаконичный и вполне очевидный ответ — кругом в самом деле стояли кусты и деревья, в кронах которых уже появились первые желтые и красные листья.
— А как же Ирматул? Мы что, туда больше не…
— Больше не… — отрезал Хаук.
— Но там же… — Она осеклась и обвела глазами остальных орков. — Что случилось?
— Ничего. — Хаук сжал кулаки и ссутулился. Девушка только сейчас заметила, что остальные посматривают на него как-то странно — сочувственно и вопросительно, словно ждут приказаний. — Они убили Тврита и этого парнишку, Инириса… когда нагнали.
Ласка замолчала, пораженная, но Хаук и сам уже не мог остановиться:
— Они приняли его за меня… за нас… и погнались. А когда поняли, что ошиблись, они… Твриту еще повезло — его просто разрубили на куски. А вот Инирис…
— Они надругались над ним, — проворчал кто-то из орков. — И только потом задушили. Парнишка был вполне безобидный… даже забавный немного… хоть и альфар!
— Они слишком сильно ненавидят меня и все, что со мной связано, — хмуро объяснил Хаук больше для притихшей от волнения Ласкарирэли. — Поэтому я так за тебя испугался. Ты вполне могла попасть в их руки. И не отделалась бы так дешево! Так что, если ты еще раз не подчинишься моему приказу… — Он выразительно замолчал и поднес к ее лицу кулак с зажатым в нем ножом.
Девушка молча кивнула и отвернулась к огню.
— Здесь весь десяток Тврита, — пояснил Хаук. — Они пошли за мной.
— А ты? — прошептала она. — Ты куда пойдешь?
— Меня зовет кровь, — неопределенно ответил орк. — Я пойду на ее голос.
На ночь, выставив сторожей, расположились на небольшом холмике, окруженном пышной лесной растительностью. Для Ласкарирэли устроили шалаш из лапника, остальные орки улеглись на голой земле, подстелив свои плащи и положив рядом оружие. Закутавшись в плащ, девушка уже совсем задремала, когда рядом что-то задвигалось, и Хаук молча вытянулся рядом, прижимая ее к себе. Она вспомнила, как почти три месяца назад он так же молча и уверенно укладывался рядом с нею, тогда беспомощной пленницей, и ей стало неожиданно тепло. Он был груб, порой жесток. Он был, в конце концов, орком, но только рядом с ним она чувствовала себя в безопасности. Даже тогда…
Сейчас он не собирался ее ласкать — просто его тяжелая рука лежала на ее груди, а горячее дыхание обжигало шею.
— Хаук, — позвала девушка, пока муж еще не уснул, — скажи, Хаук… А ты меня любишь?
Он что-то проворчал сквозь стиснутые челюсти.
— Помнишь, когда ты пришел за мной в замок эльфов, ты спросил меня…
— Ну.
— Спросил, люблю ли я тебя? Я тогда сказала правду.
— Хорошо.
— А ты? Скажи мне, ты меня любишь?
— Зачем?
Сбитая с толку, девушка немного помолчала.
— Ну для меня это важно, — наконец произнесла она. — Я хочу знать, чтобы…
— Знаешь, — отрезал он. — И нечего болтать.
— Как это — знаю? — Она попыталась разглядеть его лицо. — Ты мне ничего подобного ни разу не говорил! Скажи хоть раз! Пожалуйста…
— Иди ко мне, — вместо ответа приказал он и резким рывком развернул девушку к себе.
Она не успела опомниться, как оказалась у него на груди. Одной рукой Хаук обнимал ее, а второй полез ей под платье. Эльфийка попыталась вырваться, но он притянул ее голову к себе, целуя, в то время как вторая рука уже добралась до цели, и на какое-то время Ласкарирэль забыла обо всем. Даже в такой позе Хаук имел над нею особенную власть, и она опомнилась, лишь когда муж приподнял ее за талию и усадил на себя верхом. От неожиданности эльфийка тихонько ахнула, вцепившись ему в плечи. Глаза смотревшего на нее снизу вверх Хаука горели знакомым красноватым огнем. Она уже знала, что красный огонек в глазах орка говорил о том, что у него хорошее настроение. Зеленые глаза свидетельствовали о том, что ее орк сейчас в гневе, но девушка дорого бы дала за то, чтобы у ее орка никогдане гас огонь в глазах. А красный или зеленый — неважно.
Когда все закончилось, она упала ему на грудь, обнимая за плечи. Оба тяжело дышали, но какое-то время не меняли позы. Хаук сам выполз из-под Ласкарирэли и немного повозился, устраиваясь по-прежнему. Девушка надеялась, что вот сейчас и прозвучит признание, но орк, кажется, всерьез устраивался поспать.
Не выдержав, она пихнула его локтем:
— Хаук! Ты мне так и не сказал…
— Ни один орк не окажется под женщиной, которая ему безразлична, — буркнул он.
И больше Ласкарирэль не смогла добиться от него ни слова.
Утром орки, наскоро перекусив, направились куда-то на север. Пока могла, Ласкарирэль поспевала за ними на своих двоих, а когда она выбилась из сил, Хаук, не оборачиваясь, гаркнул короткий приказ, и тотчас ближайший орк подхватил девушку на руки. Через несколько лиг он передал ее напарнику — и далее по очереди. Эйтх тоже попытался предложить свои услуги, но Хаук только мотнул головой:
— Сопляк!
На ночлег остановились в каком-то распадке рядом с ручьем. Хаук, взявший на себя командование, молча сунул Ласкарирэли котелок и распорядился насчет ужина. Девушка вздохнула и поплелась к воде. Она уже склонилась над ручьем, когда рядом зашуршали ветки и дужку котелка перехватил у нее Эйтх.
Девушка сразу поняла, что с юным орком случилось что-то странное. Он часто-часто моргал глазами и смотрел на девушку исподлобья. За день синяк расцвел на его скуле сине-черным цветом, а взлохмаченные волосы придавали ему несчастный вид. Опустив голову, он переминался с ноги на ногу, и Ласкарирэль не на шутку встревожилась.
— Что случилось? — спросила она.
— Там это… Хаук… — выдавил несчастный орк.
— Что с ним? — Она рванулась бежать, но Эйтх перехватил ее за запястье.
— Он это… ну… велел передать, — пробормотал он, моргая еще чаще, — что он… что он… в общем, он велел передать, что он тебя любит. Вот!
Выпалив последние слова, Эйтх зажмурился и сжался, словно ожидая удара.
— Что?
— Он велел передать, что любит тебя, — произнес юный орк одними губами.
— Но почему он сам мне этого не сказал?
Сквозь смуглую кожу Эйтха вдруг пробился такой яркий румянец, что его просто не с чем было сравнивать. Казалось, на юного орка щедро брызнули красной краской.
