Прыжок - Коул Мартина (книги серии онлайн .TXT) 📗
Донна молча выслушала его.
— Ну, ладно, Алан. Но какой же у нее может быть большой секрет?
Он усмехнулся:
— Ее большой секрет? Может быть, это парень, который ее бросил и уехал и за которого она с ранней юности намеревалась выйти замуж вместо того хрыча, что, в конце концов, стал ее мужем. Домохозяйка грезит о нем, стирая загаженные пеленки и готовя жирный обед, мечтает о своем герое, который очаровал ее, еще когда она была совсем молоденькой: умел красиво говорить, отличался спокойствием и уравновешенностью, а ее товарки считали его немного снобом. Потом она видит своего старика — в мешковатом костюме, с прилизанными волосами и наплевательским ко всему отношением — и понимает, как прогадала, выйдя за него замуж. Это и есть ее секрет, Донна.
Донна задумчиво взъерошила себе волосы.
— Ну, простите меня, Алан. Однако ведь это не имеет никакого отношения к Джемси, верно? Мы говорили о жизни во лжи, но не о жизни, полной сожалений.
Алан искоса взглянул на нее.
— Знаете, что, Донна? Ваша проблема в том, что, в сущности, вы сами не понимаете, о чем говорите. Ложь, в которой живет так называемая средняя домохозяйка, всегда при ней. Представьте себе, как все годы замужней жизни она искала, где бы взять хоть немного лишних деньжат, чтобы оставить своего старика, вырвать детей из этой среды и помочь им лучше устроиться. Мечтала о том, чтобы тот парень вернулся, разыскал ее и забрал из болота, где она увязла. И все же ей приходилось спать в одной кровати с мужчиной, которого она с годами начала презирать. Она позволяла ему брать свое тело, но никогда не отдавала души. А он даже не подозревал, что у нее есть душа или, скажем, ум. Она же справлялась со всеми неприятностями и унижениями и шла на это именно ради своего старика и из-за него. Так что ложь, Донна, постоянно присутствовала в ее жизни… Она мать его детей — и это все, что она собой представляет. Она сама прекрасно понимает это. Ее старик смотрит шоу Бенни Хилла, читает «Сан» и «Спорт», раз в год дарит ей на день рождения подарок — обычно что-нибудь для дома: утюг или набор кастрюль. Она — не личность, и чем больше проходит времени, тем очевидней это для нее становится. И она все дальше и дальше в своем сознании отступает туда, где ей отведено место, и становится тем, кем судьба предназначила ей быть. В сущности, она в большей степени живет во лжи, чем Джемси. Потому что он — мужчина и может делать все, черт бы его подрал, что ему нравится! Женщинам редко дается в этой жизни такая привилегия, особенно женщинам из пролетарской среды. Вы всерьез думаете, у вас проблемы? Ваш старик сидит в тюрьме — подумаешь, какое дело! А попробовали бы вырастить троих детей на одну чертову социалку! Подобная перспектива очень быстро заставила бы закрыться ваш остроумный ротик, смею вас заверить.
В машине повисла предгрозовая тишина. Оба они почувствовали, что Алан зашел слишком далеко, и ни один из них не понимал, что заставило его в таком резком тоне завершить свою речь. Возможно, вытянутое лицо Донны так действовало Алану на нервы. Он не хотел, чтобы Донна была сейчас здесь, чтобы она встречалась с людьми вроде Джемси и другими, ему подобными деятелями. Он хотел защитить ее от всего этого. В то же время глубокое презрение Донны к его собственному образу жизни, к образу жизни Джемси, вообще к суете, в которой они погрязли, раздражало Алана. «Я оказываю ее старику громадную услугу, черт побери, и вследствие этого мне приходится иметь с ней дело. Вот это — настоящая суматоха».
Донна ответила ему нарочно спокойным голосом.
— К вашему сведению, Алан Кокс, я с радостью жила бы в многоквартирном доме и была бы счастлива иметь хотя бы одного ребенка.
Алан расслышал в ее голосе глубинную тоску по материнству и понял только теперь, что он тут наговорил. «Мне следовало бы помнить, ведь Джорджио рассказывал мне, сколько лет они безуспешно пытались заиметь ребенка. Но они даже усыновлением заняться не могли — из-за гнусных дел Джорджио… Мне хочется собственной ногой врезать себе по губам!» — Он остановил машину и повернулся к ней.
— Мне очень жаль, Донна. Это сказано безотносительно кого-либо. Я просто не подумал. Простите меня.
Она уставилась на расплывавшийся перед глазами пейзаж и подавила подступившие слезы: «Если бы Алан Кокс мог представить себе, как страстно до сих пор мечтаю качать ребенка на руках, зная, что он — мой собственный! Я с радостью отдала бы за это все, что у меня есть».
Он положил ладонь ей на запястье, но она стряхнула его руку.
— Со мной все в порядке, Алан. Давайте поедем дальше, а? Теперь вы умело и справедливо поставили меня на место, и я больше не забуду о том, как подобает вести себя маленькой женщине, рабе своего мужчины.
Алан почувствовал желание повернуть ее лицом к себе и обнять, но он понимал: этот шаг может стать роковым.
— Можно я вам кое-что скажу, Донна?
— А разве вас остановит, если я отвечу «Нет!»?
— Я говорю серьезно, дорогая. Вы вызвали на поверхность все, что во мне было плохого. Не знаю, почему это случилось, но вышло именно так. Есть что-то такое во всем вашем облике, что до крайности раздражает меня. Вы очень самоуверенны, смотрите на всех сверху вниз, и в то же время вам нужны эти люди, чтобы они вытащили вашего мужа из тюрьмы, которого засадили туда не на минуточку, а на восемнадцать лет. И вы только из-за этого якшаетесь с отбросами общества. Вы смотрите свысока на них, чуть опустив свой хорошенький носик, хотя вы и сами ничуть не лучше их! Во всяком случае, сейчас не лучше. Вы были выше их до того, как завязли во всем этом, но теперь — нет. Вы так же испачканы отныне, как они. Чем скорее вы поймете это и перестанете играть в чертову мать Терезу из Алькатраса, тем быстрее мы с вами найдем общий язык… Я уже говорил вам, что у средней домохозяйки менталитет именно как у домохозяйки, и никакого другого быть не может. Мужчина в ее жизни — вот кто опустил ее на дно. Хорошенько запомните это, дорогая, потому что это утверждение распространяется и на вас. Вы ходите не на «Бинго-шоу», а в модные рестораны и в клубы. Вам нет нужды время от времени ездить на выходные в Саутэнд — вы отправляетесь на Карибы. Но ведь это то же мясо, Донна, только под разной подливкой, черт побери! Ну, вот, вы опять меня раздражаете. Ну какого черта так происходит?!
Донна повернулась к нему. Глаза у нее сверкали.
— Я не знаю, почему я раздражаю вас, мистер Кокс, но честно признаюсь: наши чувства взаимны. А что по поводу этого вашего навязшего в зубах вздора насчет домохозяек, скажу так. Вы кто — в некотором роде социолог? У меня есть степень по социологии, возможно, вам это будет интересно узнать, но я никогда не читала ничего, хотя бы отдаленно напоминающего тот бред, что я сегодня выслушала.
— То, что знаю я, дорогая, невозможно почерпнуть из книг, — покачал головой Алан. — Это приходит только вместе с жизненным опытом. Запомните это!..
Он посмотрел ей в лицо, испытывая постоянно преследовавшее его теперь острое влечение к ней. Он впервые ощутил подобное в то самое мгновение, как увидел ее. Алан перевел дух. Синие глаза Донны гневно сверкали, придавая особую эффектность ее красоте; волосы обрамляли лицо густой гривой. Она задрала свой и без того упрямый острый подбородок; нежные губы дрожали от ярости. Алан мысленно застонал: «В действительности я хотел бы немедленно вытащить ее из машины и от души трахнуть. Вот в чем дело». Он уже понимал это. Алан Кокс был неравнодушен к Донне. И, как нарочно, цеплялся в разговорах за то, что больнее всего ранило: напоминал Донне о ее неспособности иметь детей. Он осознавал, что ведет себя, как противный, злобный тип, ему даже было стыдно, но он все равно не сожалел об этом. Внутренний голос подсказывал ему, что с нее непременно надо сбить спесь. И сделать это требовалось до того, как они приедут в Глазго, до того времени, когда Донна познакомится с людьми, о которых он ей говорил. Она представляла себе трущобы примерно, как жизнь в Кэннинг-тауне, где жили мамаша и папаша Брунос. Никогда в своей жизни она не жила в настоящих лачугах, среди жестоких людей.
