Грехи отцов отпустят дети - Литвиновы Анна и Сергей (читать книги онлайн бесплатно полностью без .TXT) 📗
– Да, наши бокалы пусты! – присоединилась к ней Фенечка, уводя табл-ток от опасной черты.
– Ради бога, извините, – схватился Николай Петрович, подливая женщинам шабли.
Но в двух спорщиков будто бес вселился. На ином витке разговора, обсуждая актуальные политические события, Николай Петрович упомянул, что где-то, то ли на Тайване, то ли в Бирме, общенародный референдум запретил вступать в брак лицам одного пола.
– Вот молодцы азиаты! – воскликнул старший Кирсанов. – Все бы, в том числе так называемые цивилизованные Европа и Америка, пример с узкоглазых взяли!
Евгения тут как током ударило.
– Что же, спрашивается, тут такого «передового» – разлучать два любящих сердца? Не давать им таких же точно прав, как иным людям? Таких простых и естественных для любого человека свобод, как ухаживать в случае болезни, воспитывать детей, наследовать имущество?
– Да потому, – громыхнул Павел Петрович, – что жить вместе двум мужикам или двум особам женского пола противоестественно перед Богом и людьми!
– Они и так живут вместе, без вашего одобрения и неодобрения.
– Вот именно! Если мужикам охота целовать друг друга в уста – пусть их, я им не могу запретить. Это болезнь, я понимаю, да, бывают всякие болезни. Но болейте себе потихонечку, в тряпочку, зачем вы кичитесь своим заболеванием, на парады под радужными флагами ходите?! Мерзость какая! Справедливо в Ветхом Завете сказано – многие тысячи лет назад, в Книге пророка Исайи, вот, я даже выписал: «Бахвалятся своими грехами, как жители Содома, открыто» 2. А всем известно, что с Содомом Господь сотворил. Сжег огненным дождем. Так и с современным так называемым «цивилизованным» миром рано или поздно случится!
– Дядя, – встрял Аркадий, – сексуальные меньшинства – ведь они такие же люди, как все, и требуют таких же себе прав, как прочим.
– Но вы же, я надеюсь, с Евгением не такие? – подключился к дискуссии Николай Петрович. – Чего ж вы их защищаете?
– А если б мы были такими, папа? Тогда что? Ты бы проклял нас? Отказал от дома? Лишил наследства?
– Снисходительное отношение к педерастам, – провещал Павел Петрович, – которое развилось в так называемых демократических странах, – показатель и следствие их упадка. Вспомните, Римская империя тоже рухнула, поскольку слишком либерально относилась к разного рода извращениям.
На это Евгений с оттенком высокомерия заметил:
– Да ведь наша матушка-Россия, такая чистая и непорочная, скорее рухнет – от коррупции.
Замечая, что разговор вот-вот готов перекинуться на личности, а Павел Петрович – сойтись с Евгением в кулачном поединке, Елена Сергеевна постаралась восстановить мир.
– Ой, господа! У меня от ваших споров мигрень начинается и пищеварение ухудшается. А Нина приготовила такое замечательное рагу из осетрины. Давайте, пожалуйста, переменим тему! – и начала говорить о выставке Бэнкси, открывшейся в Доме художника на Крымском Валу. – Что вы, Николай Петрович, Фенечка, по поводу Бэнкси думаете? Как авторитеты в живописи?
Разговор через пень-колоду свернул на искусство. Однако и это еще не стало концом застольных размолвок. Уже за десертом Евгений, описывая упадок современного села, снисходительно обронил:
– И есть там только наполовину разрушенная церковь, где служит через пень-колоду православный попик…
Эта обмолвка подействовала на Павла Петровича, словно красная тряпка на быка.
– «Попик»? – возмущенно проговорил он. – Вы сказали «попик»? Да как вы смеете, милостивый государь, мимоходом столь огульно охаивать людей, которые в тяжелейших условиях несут нашему народу свет и добро?! Пытаются восстановить нашу упавшую нравственность!
– Трудно поверить! – насмешливо воскликнул Евгений. – Ведь вы, Павел Петрович, хотя бы в силу возраста, должны были в прежней жизни быть октябренком-пионером-комсомольцем! Может, вы и в партию коммунистическую успели поступить? А теперь воспеваете самый настоящий обскурантизм и религиозное мракобесие!
Знал ли об этом доподлинно Евгений, говорил ли ему Аркадий, неизвестно, но племянник-то о дяде точно ведал, что тот в рассуждениях высокой карьеры и служения обществу в молодости вступал даже в члены КПСС. Поэтому Павел Петрович от замечания гостя покраснел как рак, а юный спорщик тем временем продолжал:
– Вы ведь, верно, в советские времена антирелигиозную пропаганду разворачивали – ну, или, по крайней мере, должны были вести – с тем же самым жаром, с каким сейчас религиозный дурман сеете. А теперь вы ведь, пожалуй, и в церковь ходите? Лоб истово на купола крестите?
– А вот это не вам судить! И не вам меня обвинять, молодой человек!
Вне себя от возмущения, Павел Петрович вскочил со своего места и широкими шагами выбежал на свою половину, хлопнув дверью.
Ужин был испорчен – это понимали и Николай Петрович, и Аркадий, и Фенечка, и Елена Сергеевна.
Однако Евгений и не вздумал нестись следом за Павлом Петровичем извиняться (что многим показалось бы хорошим исходом). Он только развел руками и засвистал от смущения легкомысленный мотивчик. После размолвки он еще более настойчиво взялся ухаживать за Еленой Сергеевной.
Не дожидаясь конца обеда, Фенечка встала и, сославшись на необходимость самолично уложить своего Сашеньку, покинула зал. Не прошло и пяти минут, как за ней последовал Николай Петрович. Вскоре засобиралась Одинцова, и Евгений вызвался ее проводить.
С тех давних времен, когда соседским участком еще владели прежние соседи Бланки, между ними в заборе существовала калитка, используя которую можно было легко ходить друг к другу в гости. С тех пор изгородь перестраивалась дважды и, стараниями соседа-бизнесмена Тимофея Одинцова, стала, как и весь его участок, неприступной крепостной стеной, однако никогда не запирающуюся калитку сохранили.
Евгений довел до нее Елену Сергеевну. Она пригласила его зайти, посмотреть сад и дом. Он принял приглашение и отсутствовал более двух часов. Вернулся ближе к полуночи, довольно насвистывая.
Неизвестно доподлинно, заметил ли его совместный с Одинцовой уход и позднее от нее возвращение Павел Петрович, но то, что он мог из своего окна наблюдать за эволюциями недруга, сомнению не подлежит.
На следующей неделе все занимались своими делами.
Однажды Фенечка вместе с Сашенькой в коляске гуляла по обширному кирсановскому саду. Участок деду в свое время достался на пригорке; на самой высокой точке положенного надела тогда же поставили дом. Калитка и ворота располагались в самом нижнем краю выделенной территории. Оттуда наверх, к особняку, шла подъездная аллея. Другая дорожка, пешеходная, вела от калитки к беседке, расположенной в другой части низины. От беседки можно было вернуться назад к дому другой дорожкой. Таким образом, строения на участке располагались в виде почти равностороннего треугольника: в основании – въездные ворота с гаражом и домом для прислуги и беседка, а в качестве вершины – господский особняк.
Беседка была вся засажена кустами жасмина и сирени и совершенно скрыта от посторонних глаз. Там летом, особенно в жаркие дни, Кирсановы любили отдыхать. Иногда в выходной приказывали подать туда самовар.
Вот и сейчас вместе с коляской там уединилась Фенечка. Малыш Сашенька спал, раскинутые его кулачки были плотно сжаты, лицо нахмурено, словно говорило: вот я вырасту, всем задам перца! Молодая женщина сидела в теньке и просматривала в телефоне интернет-сайты.
Вдруг снаружи беседки что-то стукнуло, и на пороге возник Евгений. Фенечка вздрогнула и поспешно спрятала телефон.
– Фу, как вы меня напугали! – воскликнула она.
– Виноват-с. А я решил заглянуть-с. Не думал вас здесь застать.
– Прогуливаетесь?
– Да. Проветриваю мозги после утреннего сидения за опытами.
– Можете мне рассказать, чем вы занимаетесь? В чем заключается ваша наука? Пояснить, так сказать, и-эл-ай-файф? 3
