Земля мертвых - Гранже Жан-Кристоф (книги полностью бесплатно txt) 📗
– Я обратил внимание на отсутствие повреждений, вызванных самообороной, – рискнул заметить Корсо.
– Ну и что? – вспылил Борнек. – Из этого ты делаешь вывод, что она знала своего убийцу, раз не проявила осторожность? Это все хрень для телесериалов. Еще никому не удавалось раскрыть дело по таким уликам. Возможно, он подстерег ее и сразу связал. Или накачал какой-то наркотой, которая не оставляет следов. Если только она не была так сильно напугана, что не могла шевельнуться. Мы никогда не узнаем, что произошло.
Корсо понимал, что Борнек отказывается от борьбы. А сам он здесь для того, чтобы продолжить ее.
– Я предполагал сосредоточиться на самой Нине…
– Видать, решил, что мы до этого не додумались? Можешь не сомневаться: мы все перерыли, все перевернули вверх дном. Поживиться нечем – ни по части убийства, ни по части жертвы.
– А как насчет ее детства?
– Ждем документов из Департамента социальной помощи детям, но ты ведь их знаешь…
Стефан подумал о том, что дало бы расследование, если бы в один прекрасный день его самого убили. Он тоже был ребенком на государственном обеспечении, регистрационный номер 6065. Ему дали эту фамилию, звучащую на итальянский лад, потому что родился он в Ницце, в нескольких километрах от границы.
Что могли бы обнаружить сыщики, если бы проследили его жизнь начиная с детства, а потом и юность? Названия приютов, фамилии приемных родителей, но, уж конечно, не скрытый разлад в душе, выковавший его личность. Не те теневые стороны, которые сделали из него полного противоречий и тайн человека без адреса и имени [21]. Эта мысль подала ему надежду. У Софи Серей непременно были свои секреты…
Борнек поднялся из-за стола и, сунув руки в карманы, встал у окна:
– Это назначение…
– Не называй так.
– Но так и есть. Это назначение вроде хорошей мастурбации. Унизительно, но в результате облегчает.
Удачная концовка.
Корсо поднялся и примирительно сказал:
– Мы сделаем работу, но ничего больше не найдем. Это всего лишь уступка публике и средствам массовой информации.
– Молчал бы лучше! – обернувшись к нему, бросил Борнек. – Знаю я тебя, Корсо. Ты убежден, что можешь сделать больше, чем мы. Ну что же, желаю удачи. А я ухожу в отпуск.
По пути к себе в кабинет Корсо прошел мимо отдела по борьбе с наркотиками, где полицейские шумно обсуждали свои вчерашние подвиги. Он ускорил шаг, чтобы избежать встречи с ними.
– Майор Корсо!
Он обернулся и оказался лицом к лицу с журналистом, имя которого позабыл, хотя парень часто рыскал по коридорам судебной полиции. Корсо не испытывал никакой неприязни к болтунам-комментаторам – хотя они и мололи всякую ерунду, но не больше, чем какой-нибудь судья или адвокат. В отличие от своих коллег, он не считал их стервятниками. С этой точки зрения полицейские сами были охочи до падали, питаясь кровью жертв.
Вытянув руку, парень шел прямо к нему. Корсо отделался кивком – он ненавидел рукопожатия.
– Не могли бы вы сказать мне несколько слов о ночной операции в квартале Пикассо?
– Я уже пять лет не работаю в отделе по борьбе с наркотиками.
Он вспомнил имя парня: Трепани. Или Тривари. Пару раз он уже отвечал на вопросы этого клоуна, которого выпученные глаза и щель между передними зубами делали похожим на персонажа «Тупых кроликов» [22].
– Однако один повешенный, трое убитых и трое с огнестрельными ранениями – это уже не парижское предместье, а настоящий Хуарес или Меделин.
– Спросите у моих коллег.
– Я слышал, будто вы там выросли.
Бывает, журналисты знают о сыскарях больше, чем сама Главная инспекция национальной полиции Франции.
– Что вы думаете об изменениях в предместье? – продолжал тот.
– Если вам нужен пожарник-поджигатель, на меня не рассчитывайте. Я сохраняю оптимизм относительно изменений в предместьях. Большинство их обитателей честные и славные люди.
Журналист понимающе улыбнулся:
– В ваше время на фонарях не вешали.
У Корсо возникло желание ответить, что тогда существовали другие развлекухи, преимущественно в подвалах. Но он вовремя сдержался.
– Главари банд пытаются посеять страх, – как можно спокойнее заметил он. – Но им это не удастся. Повторяю, они представляют лишь ничтожный процент населения предместий, а полиция для того и существует, чтобы обнаружить и арестовать их. Пора перестать относиться к предместьям с пренебрежением.
Сам он не верил ни единому слову из подобных политкорректных разглагольствований. Его настоящие воспоминания о комплексе Пикассо: соседи спускают на него своего пса за то, что он слишком громко включает музыку; вместо того чтобы делать уроки, мальчишки из его высотки мочатся в почтовые ящики; члены его собственной приемной семьи звонят в полицию, чтобы донести на беспаспортного жильца своего дома… И отбросы на каждом этаже.
– Как остановить это засилье… паршивых овец?
– Арестовать всех и лишить возможности причинять вред, вот и все. Твою мать, надо их всех загнать в клетку!
В гневе он кусал губы. Браво, Корсо. Схватить за ноги – да башкой о стену.
– Для парня, вышедшего из предместий, вы не слишком к ним милосердны.
– Я не милосерден именно потому, что сам оттуда.
С этими фашистскими словами он, проклиная самого себя, вошел в свой кабинет. Никто не знал, что это он накануне стрелял по дилерам, так надо же было ему ввязаться в драку и выстрелить по-другому – фразами, которые будут многократно подхвачены средствами массовой информации, в социальных сетях, политиками всех мастей… И каждый использует их по-своему.
Едва Корсо укрылся в кабинете, как в дверь постучали. На пороге стояла Барби, напоминавшая вымокшую под дождем черную кошку.
– Я нашла наваши, тебя это интересует?
– Чего?
– Мастера сибари, японского искусства связывания.
Эмилия часто говорила ему про эту темную науку на грани между эротикой и эстетством. Про искусство стягивать женщин путами наподобие колбас, но с осторожностью и строгим соблюдением правил.
– Борнек уже прощупал этот след…
– Он посетил пару-тройку парижских клубов садо-мазо. А я тебе говорю про настоящего учителя.
– Он японец?
– Нет, парижанин. Организует семинары, шоу, лекции.
– А где проживает?
– В Шестнадцатом округе. Съездим туда?
Корсо бросил взгляд на часы: еще нет одиннадцати.
– Берем мою тачку.
Барби настояла, что сама сядет за руль. И пока они ехали вдоль набережных, пустилась в рассуждения о сибари. Как ни странно, она, похоже, хорошо знала этого Матье Верана, однако не было никакой возможности понять, является ли она сама сторонницей таких практик.
Корсо иногда задавался вопросом о том, что́ в сексуальном плане заводит Барби. Зато он был твердо убежден, что больше всего на свете ей нравится проникать в темные зоны человеческой психики, рискуя порой задержаться там на некоторое время. Она считала себя кем-то вроде «репортера души».
– У этого твоего кадра есть профессия?
– Он финансист. Руководит страховым фондом азиатских инвесторов. Работает в Париже, Гонконге и Токио.
– А семья?
– Жена и двое детей, мне кажется. Но все это, разумеется, после искусства связывания, его единственной страсти. Он зарабатывает деньги, кормит семью, действует как любой другой банкир, но между этой реальностью и тем, от чего он по-настоящему тащится, существует невидимая стена.
– И где же ты с ним познакомилась?
– Когда я служила в бригаде по борьбе с сутенерством, нас однажды вызвали на несчастный случай. Сеанс сибари плохо закончился: какая-то тетка сорвалась с потолка и разбилась насмерть.
Ситуация насмешила Корсо – он едва сдержался, чтобы не расхохотаться. Хотя июльское солнце натыкалось на каменные стены, его свет был таким ласковым, приглушенным редкими облачками, что казалось, будто оно шепотом любезничает с городом. Весь квартал находился под его чарами.
