Домовые - Трускиновская Далия Мейеровна (читаем бесплатно книги полностью .txt) 📗
Евсей Карпович шел хмурый, и разведчики к нему не приставали. Коли по уму — нужно было и Силуяна Лукича достойно схоронить, и убедиться, что в деревеньке больше не осталось домовых. Но по другому уму — следовало бежать из этих мест, куда глаза глядят.
Так они шли, след в след, довольно долго.
Наконец Евсей Карпович обернулся.
— Отступивший вернется и продолжит бой, — буркнул он. — А покойник — никогда.
Эта мысль тоже была выловлена в Интернете.
Сходка кипела и бурлила.
Если бы неприятные известия принесли Якушка с Акимкой — может, матерые домовые и отнеслись бы к новостям не так серьезно, Мало ли что померещится бестолковой молодежи. Но выступил Евсей Карпович и подробно доложил обстановку. Более того — высказал предположения.
Домовые умеют заглядывать в будущее, но не намного — дней на пять-шесть, и кажется им то будущее в виде обрывков и лоскутков. Гроб, например, явился — и поди знай, что это не хозяйская прабабка помирать соберется, но ее запойный младший сынок заснет прямо на трамвайных рельсах. Если же нужно узнать про будущее основательнее, идут к гадалкам. Гадалок в городе несколько, и у каждой — своя отрасль будущего. Иные только по брачным делам мастерицы — и поди знай, с кем из свах в сговоре та гадалка. Иные — исключительно по пропажам. Есть гадалки, что о детях все скажут — какое чадо уродится и что ему, чаду, на роду написано. Но дается это искусство главным образом бабам-домовихам в их средние года, когда детки уже рождены, или же когда стало ясно, что замуж не берут и деток родить не дадут.
Поэтому предсказания Евсея Карповича, которые он назвал не для всях понятным словом «прогнозы», были встречены шумом и гамом.
— Это у погоды «прогнозы» бывают! — возмутился Лукьян Пафнутьевич. — И то — одно вранье!
Тимофей Игнатьич, его перекрикивая, высказался в том духе, что сказок и по телевизору достаточно кажут, слушать их на сходке — дурость и трата дорогого времени.
— Опять же, живут там домовой дедушка Афанасий Савватеевич с семейством да бобыль Никишка, — вспомнил Лукьян Пафнутьевич. — Значит, невелика беда! Пошалил ветер да и угомонился!
— Двух домовых порешил! — возразил Ферапонт Киприанович. — Ермолая Гаврилыча да автозаправочного! Ничего себе шалости!
Лукулл Аристархович до поры помалкивал, молчал и старенький домовой Аникей Фролыч — пытался задремать, но не получалось.
— Живут ли они там — еще вопрос! — крикнул Евсей Карпович. — Может, и их уже, как того автозаправочного, вихорь шмяк оземь — и все тут! Вы вот не видели тех вихрей, а я видал! И знаете что? Гнездо у них там!
Выпалил он это не подумавши — и понял, что недалек от истины. Ведь, судя по рассказам и по своему опыту, пылевая струйка, заворачивавшаяся посолонь, тянулась обычно от середины села к околице, а не наоборот.
— Ну и что? Гнездо — а дальше? — едва не сбиваясь на визг, выкрикнул Лукьян Пафнутьевич. — Вот и у пташек гнезда — кому они мешают? Живут себе вихри в пустой деревне — и пусть живут, лишь бы нас не трогали!
— Ничего — идти туда придется. И брать! — Евсей Карпович от этого визга вдруг поскучнел, как взрослый мужик, кому приходится до явления баб смотреть за младенцами.
Якушка с Акимкой, сидевшие за спинами взрослых тихо-тихо, согласно кивнули. Но промолчали. Они еще не вошли в ту пору, когда их голос на сходке будет что-то значить.
— Что — брать?
— Гнездо.
Евсей Карпович был спокоен, смотрел в пол, зато Лукьян Пафнутьевич вдруг раздухарился, забегал, зашумел.
— Какое тебе еще гнездо брать? Ты что, сдурел? Неймется? Гнездо ему! Оно тебе мешает, то гнездо? Оно тебе жить не дает?
— Опять же, — встрял Лукулл Аристархович, — вихри имеют право на существование не менее, чем мы. А если мы начнем ущемлять это право, то выйдет не по-демократически.
— Какие еще у них права?! — взревел Ферапонт Киприанович. — Это у человека права! Ну, у собаки, у кошки! У нас! У тех, кто хоть каплю мозгов в голове имеет!
— А вот и нетушки! — отвечал Лукулл Аристархович. — Вон дерево имеет право расти! Травка тоже! Дождь имеет право падать! И вихорь — он же не совсем безмозглый! Раз за тем Ермолаем Гаврилычем погнался, схватил, и за автозаправочным тоже, раз живое от мертвого отличает — значит, соображает! И имеет права!
— Тьфу! — ответствовал Евсей Карпович. — Тебя бы он, дурака, оземь шлепнул — вот бы мы и послушали, как ты про его права толкуешь.
— Вихрь имеет право жить!..
— Ну так пусть бы и жил, никого не трогал! Так он же, того и гляди, в городе обьявится!
Разгорелась обычная для сходки домовых склока.
И долго бы они буянили, рассуждая о правах, но раздался вдруг бабий визг — и нечаянно заставил всех заткнуться.
Очень редко отваживаются домовихи явиться на сходку. Но случается. На сей раз посреди чердака объявилась вдруг взъерошенная и рыдающая Степанида Прокопьевна, супруга домового дедушки Ферапонта Киприановича.
— Ну, мужики, дожились мы! — завопила она. — Ну, последние денечки настали! Уж коли это не погибель нашему роду, так я и не знаю!
— Вот, вот! Бабы — и те понимают опасность от вихрей! — возгласил Евсей Карпович. — Ступай сюда, кума! Говори, не бойся! Подтверди мой прогноз!
— Что еще за прогноз? — изумилась домовиха. — Ты свои словечки при себе оставь! Мужики, беда стряслась! Устои рушатся, а вы и не знаете! Сколько себя помню — такого еще не бывало! Ферапонт Киприанович, чего уставился?! Позор нам с тобой, позор на наши седые шкурки! Девка-то наша, Маремьянка-то! В тягости! Без мужа, а в тягости! Мужики! Сыщите охальника, велите жениться!
Якушка и Акимка переглянулись. Вон оно как! С ними на дискотеке Маремьяна Ферапонтовна себя блюла — строже некуда, а к кому-то же наладилась бегать, шалава!
И тут же съежились от ужаса.
Потому что, коли начнется розыск, сестры Маремьянки как раз на них, на плясунов, и укажут!
Вот вам и дискотека…
Домовые — они для того и домовые, чтобы по домам сидеть. Только в последние времена среди них объявились любители путешествовать — и то, сдается, не от хорошей жизни. Раньше, скажем, бывало, непутевый домовой нанимался к человеку бродяжьего племени в рюкзачные, но это случалось редко. А теперь нанимается в автомобильные. Или, скажем, бабы принесли новость — Иегудиил Спиридонович, что долгое время, рассорившись с хозяевами, был безместным, нанялся вовсе в автобусные! А автобус не простой — двухэтажный, катается за границу и обратно. Но он — один такой, прочие — домоседы, и через улицу перейти для них — трудная, в течение нескольких дней решаемая задача.
Евсей же Карпович собрался на другой конец города к гадалке Бахтеяровне.
Гадалка эта славилась не только верными словами насчет прошлого и будущего, а и возрастом. Даже Аникей Фролыч, бегавший к ней лишь раз в жизни, накануне своей женитьбы, помнил ее крепкой, бодрой старухой.
В доме творилась сущая околесица — не беспокоясь о том, что не сегодня-завтра по улицам начнут слоняться хищные вихри, домовые решали судьбу девицы Маремьяны Ферапонтовны, то есть, спорили о том, кто отец ее будущего дитяти. Догадываясь, чья совесть в этом деле может быть нечиста, Евсей Карпович строго допросил Якушку с Акимкой. Оба клялись, что лапать — пытались, поочередно схлопотали по оплеухе, и этого им вполне хватило. Евсей Карпович им поверил, но не слишком, и на всякий случай решил взять обоих с собой в поход. А то ведь нарушение вековечных устоев карается у домовых строго, сперва покарают, и лишь потом правда обнаружится…
Поскольку их старший, Лукьян Пафнутьевич, так просто бы подручных не отпустил, Евсей Карпович действовал через Матрену Даниловну. А она уж выучилась управлять муженьком. Она же посоветовала автомобильного из соседнего дома, который служил в добротном джипе и обычно знал, куда наутро собирается ехать хозяин.
Бабка Бахтеяровна жила на противоположной окраине, в подполе хорошего дома, при котором был и огород, а на краю огорода — сарай для утвари. Там, в сарае, она и оборудовала местечко для приема клиентов, а то домашние не одобряли — раньше, бывало, и очередь выстроится прямо в коридоре, того гляди, хозяева спросонья наступят.
