Руби - Эндрюс Вирджиния (читать книги txt) 📗
Наконец появилась хижина деда. Галерея была завалена сетками для сбора устриц, кучками испанского мха, который дед собирал для продажи мебельщикам, использующим мох для набивки. Тут же стояла качалка, на ней лежал аккордеон, рядом валялись пустые пивные бутылки, бутылки виски и покрытая коркой миска для гамбо. Несколько капканов на ондатру свисали с крыши галереи, а на перилах были развешены несколько шкурок. Дедушкина пирога с шестом, на которой он ходил за испанским мхом, была привязана у маленького причала. Поль искусно подвел туда нашу лодку, поставил ее рядом с пирогой и выключил мотор. Затем мы принялись за самое трудное – выгрузку деда из лодки. От него самого было мало проку, и он чуть не вывалил всех нас троих в болото.
Поль удивил меня своей силой. Он буквально пронес деда по галерее внутрь хижины. Я зажгла газовую лампу – и сразу же пожалела об этом. Повсюду была разбросана одежда, пустые и полупустые бутылки дешевого виски. Койка не застлана, одеяла свисали с нее, большая часть постели валялась на полу. Обеденный стол был завален грязными тарелками, стаканами и чашками и почерневшим столовым серебром. По выражению лица Поля я поняла, что он потрясен грязью и беспорядком.
– Ему было бы лучше спать прямо в болоте, – пробормотал он.
Я привела в порядок койку, чтобы Поль смог уложить на нее дедушку Джека. Затем мы начали снимать со старика ботинки.
– Я сам это сделаю, – заявил Поль. Я кивнула и в первую очередь пошла к столу, чтобы убрать его и сложить грязные миски и кружки в мойку, но вскоре обнаружила, что та была заполнена другой грязной посудой. Пока я мыла и убирала, Поль прошелся по хижине и подобрал пустые банки и бутылки.
– Он становится все хуже, – жаловалась я и вытирала слезы. Поль нежно пожал мне руку.
– Я принесу свежей воды из бочки, – сказал он. Пока он ходил, дедушка стал стонать. Я вытерла руки и подошла к постели. Его глаза все еще были закрыты, но он что-то тихо бормотал.
– Это неправильно – обвинять меня… неправильно. Ведь она была влюблена? Тогда какая разница? Ну, скажи мне. Скажи давай.
– Кто был влюблен, Grandpere?
– Ну давай, скажи мне, какая разница. Ты возражаешь против денег, да? А? Скажи.
– Кто был влюблен? Какие деньги? Дед застонал и повернулся.
– В чем дело? – спросил Поль, возвращаясь с водой.
– Он разговаривает во сне, но в его словах нет никакого смысла, – ответила я.
– Чему же тут удивляться?
– Может… это имеет какое-то отношение к причине, по которой они с Grandmere так сердиты друг на друга.
– Не думаю, что это слишком большая тайна, Руби. Посмотри вокруг, посмотри на то, во что он превратился. Зачем он ей нужен такой?
– Нет, Поль, должно быть что-то еще. Я бы хотела, чтобы он рассказал мне, – проговорила я и опустилась на колени у койки.
– Grandpere, – я потрепала деда за плечо.
– Будь они прокляты, эти нефтяные компании, – пробормотал он. – Осушили болота и погубили осоку, убили ондатру… ей нечем кормиться.
– Grandpere, кто был влюблен? Какие деньги? – требовала я. Дед застонал и начал храпеть.
– Бесполезно говорить с ним, когда он в таком состоянии, Руби, – заметил Поль.
Я покачала головой.
– Но это единственная возможность для меня узнать правду, Поль. – Я поднялась, все еще глядя на деда. – Ни он, ни Grandmere Катрин не хотят говорить об этом.
Поль подошел ко мне.
– Я немножко убрался снаружи. Но чтобы привести это место в порядок, нужен не один день, – заметил он.
– Знаю. Нам пора возвращаться. Мы поставим его лодку у моего дома. Завтра он приплывет туда на пироге и найдет ее.
– Завтра он найдет в своей голове жестяной барабан, – сказал Поль. – Вот что он найдет.
Мы вышли из хижины и сели в шлюпку. На обратном пути говорили мало. Я сидела рядом с Полем. Он обнял меня, и я положила голову ему на плечо. Совы ухали на нас, змеи и аллигаторы скользили по грязной воде, лягушки квакали, но мои мысли были сосредоточены на пьяных словах дедушки Джека, и я ничего не слышала и не видела, пока губы Поля не коснулись моего лба. Он выключил мотор, и мы скользнули к берегу.
– Руби, – прошептал он. – Так приятно чувствовать тебя в своих объятиях. Мне хотелось бы держать тебя так все время или, по крайней мере, иметь такую возможность всегда.
– Это в твоих силах, Поль, – тихо ответила я и повернула свое лицо к нему так, чтобы он мог коснуться губами моих губ. Наш поцелуй был робким, но долгим. Мы почувствовали, что шлюпка коснулась берега и остановилась, но ни один из нас не сделал попытки подняться. Вместо этого Поль крепко обнял меня, подвинулся ближе, а его губы теперь касались моих щек и нежно ласкали мои закрытые глаза.
– Я каждый вечер засыпаю с твоими поцелуями на губах.
– Я тоже, Поль.
Его левая рука нежно коснулась моей груди. Я затрепетала в ожидании. Он медленно протягивал руку, пока она нежно не обхватила мою грудь, а палец скользнул по моему трепещущему затвердевшему соску под тонкой бумажной блузкой и бюстгальтером, желая расстегнуть верхние пуговицы. Я хотела, чтобы Поль прикасался ко мне, я жаждала этого, но, как только он это сделал, за электрическим возбуждением быстро последовала струйка холодного страха, потому что я почувствовала, как сильно желаю, чтобы он сделал больше, чтобы продолжал и целовал меня в местах таких интимных, какие еще не знали чужого прикосновения. Несмотря на его нежность и искреннее выражение любви, я не могла преодолеть в своем сознании темный предостерегающий взгляд бабушки Катрин.
– Не надо, Поль, – выдавила из себя я. – Мы слишком торопимся.
– Прости, – тут же проговорил Поль и отодвинулся. – Я не хотел, я просто…
– Ничего. Если я не остановлю тебя сейчас, я не остановлю тебя и через несколько минут, и я не знаю, что мы еще сделаем.
Поль кивнул и поднялся. Я поправила юбку и блузку, застегнув две пуговицы. Поль помог мне выйти из лодки, а затем подтянул ее наверх, чтобы ее не унесло, когда приливная волна из залива поднимет уровень воды в протоке. Я взяла его за руку, и мы медленно пошли к дому. Бабушка Катрин была в доме. Мы могли слышать, как она хлопотала на кухне, заканчивая печь печенье, которое завтра утром понесет в церковь.
– Жаль, что наш праздник закончился таким образом, – сказала я и подумала, сколько еще раз мне придется извиняться за дедушку Джека.
– Я не хотел бы пропустить ни мгновения. Ведь я был с тобой, Руби.
– Твоя семья пойдет завтра в церковь?
Поль кивнул.
– И ты все еще намерен прийти к нам завтра вечером на обед?
– Конечно.
Я улыбнулась, и мы поцеловались еще раз, прежде чем я повернулась и поднялась по лестнице на переднюю галерею. Поль подождал, пока я вошла в дом, затем направился к своему мотороллеру и уехал. Как только бабушка Катрин повернулась, чтобы встретить меня, я поняла, что ей все известно о дедушке Джеке. Кто-нибудь из ее добрых друзей не смог удержаться, чтобы не сообщить первым важную новость. В этом я была уверена.
– Почему ты не предоставила полиции возможность просто отвезти его в тюрьму? Там ему самое место. Устраивать такой спектакль на глазах у порядочных людей, еще и с детьми, – покачала головой бабушка. – Куда вы его дели?
– Отвезли в хижину, Grandmere. И если бы ты видела, в каком она состоянии…
– Мне не нужно этого видеть. Я знаю, как выглядит свинарник, – заявила она, возвращаясь к своему печенью.
– Он назвал меня Габриэль, когда только увидел меня.
– Не удивляет нисколько. Возможно, он забыл и свое собственное имя.
– В хижине он много чего бормотал.
– Да? – Бабушка повернулась ко мне.
– Он что-то говорил о ком-то, кто был влюблен, и какая разница по поводу денег. Что все это значит, Grandmere?
Бабушка вновь обернулась. Мне не понравилось, как виновато она отвела глаза, когда я попыталась поймать ее взгляд. В глубине души я была уверена, что она что-то скрывает.
– Я не знаю, с какой стороны начать разбирать путаницу слов, которые производит на свет пьяный ум. Легче было бы распустить паутину, не порвав ее, – ответила бабушка.
