Любовники и лжецы. Книга 2 - Боумен Салли (книги онлайн полные версии .TXT) 📗
Джини последовала совету. Кларет был выше всяких похвал. Она тоже улыбнулась.
– Да будет вам, ведь этот прием устроил не Хоторн…
– Ага, значит, не верите? Тогда смотрите. – Он поднял свой бокал с кларетом. – В большинстве случаев, когда так много гостей и официанты перенапрягаются, они ставят бутылки прямо на столы, чтобы гости сами наливали себе вино, верно? Обычно на такой стол, как наш, за которым сидит восемь человек, ставят четыре бутылки, а если очень повезет, то пять. – Джини взглянула на шеренгу бутылок, выстроившуюся в центре стола возле вазы с цветами. Их было восемь. – А теперь смотрите. – Стейн осушил свой бокал до дна, поставил его на стол, но не сделал даже движения, чтобы налить себе еще. – Даю им тридцать секунд, – сказал он, взглянув на часы. – Я подметил это несколько лет назад, когда сопровождал Хоторна в поездке по стране во время его избирательной кампании. Думаю даже поделиться этими наблюдениями со своими читателями, – улыбнулся он. – Исследования времени и движений. «Как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей»… Ага!
Рядом с ним материализовался официант, разливавший вино. Он наполнил бокал Стейна и два других, стоявших на столе. Затем убрал пустую бутылку и поставил на ее место полную.
– Секунда в секунду, – восхитилась Джини.
– А что я вам говорил! Теперь вы знаете одну из причин, почему речи Джона Хоторна на мероприятиях, подобных этому, всегда пользуются таким успехом. Он не упускает из виду даже малозначительные на первый взгляд детали. Что ж, – пожал плечами журналист, – это тоже кое-что говорит о человеке.
– Расскажите мне, каким был Джон Хоторн во время своей избирательной кампании, – попросила Джини. – И какую из его кампаний вы освещали?
– Две. Я освещал его первую кампанию по избранию в сенат. Это было примерно шестнадцать лет назад. И потом я освещал последнюю, когда в девяносто втором казалось, что он начинает борьбу за президентское кресло от демократической партии. Бог знает, сколько часов я провел в самолете. И должен вам сказать, что его методы не изменились. Они поистине впечатляющи, как, впрочем, и его выносливость. Джон Хоторн может спать по три часа в сутки, клянусь вам. Через три дня поездки с ним меня шатало, как пьяного, но только не его. Рассвет только пробивается, мы на каком-то Богом забытом аэродроме в какой-нибудь дыре, а Джон Хоторн свеж, как утренняя маргаритка, в окружении помощников и аборигенов, и все – уже на взводе и рвутся в бой.
Пока официанты подавали второе, Джини молчала, а потом, с любопытством посмотрев на Стейна, переспросила:
– Аборигенов?
– Местные тузы, чиновники с предприятий, те, кто организует сбор пожертвований, представительницы женских организаций, шишки из местной полиции… – Стейн пожал плечами. – Все, с кем он встречается в этот день. Помощники заранее подразделяют их на категории. Например, те, кто отнесен к пятой категории, могут рассчитывать на то, что Хоторн уделит им пять минут своего драгоценного времени, а…
– А первая категория может рассчитывать только на одну минуту?
Стейн рассмеялся.
– Совершенно верно. Но Хоторн может обеспечить себе голос и за полминуты, – так всегда говорили его помощники. Умелое рукопожатие, правильно заданные вопросы, небольшой выброс обаяния. Хоторн всегда бывает заранее обо всем проинформирован и подготовлен.
– А какими могут быть эти вопросы? Это ведь наверняка не так просто…
– Слушайте, – начал Стейн, – Хоторн никогда не встречается ни с кем из тех, кто ему нужен, не узнав предварительно, виделся ли он с этим человеком раньше, сколько у него детей, за какую футбольную команду он болеет, живет ли у него в доме кошка или собака, какую, черт побери, кашу он ест по утрам и так далее. Помощники заранее печатают для него всю эту информацию. У Хоторна потрясающая память, я другого такого не видал. Он все читает и запоминает по дороге – в машине или самолете. И такой метод распространяется на всех – от пахарей до президентов банков. Помощники Хоторна называют это ОКД.
– ОКД?
– «Обаяние кумулятивного действия».
Джини молча обдумывала услышанное. Она почти не ела, хотя еда была прекрасной, и не пила. Не обращая внимания на то, что происходит в зале, она начала понимать, как она заблуждалась относительно своей беседы с Хоторном на вечеринке у Мэри. Паскаль был прав. «Обаяние кумулятивного действия, – подумала она. – И я тоже пала его жертвой».
Джейсон Стейн отвернулся и разговаривал с женщиной, сидевшей по другую сторону от него, а Николас Дженкинс продолжал игнорировать Джини. Девушка не имела ничего против подобной изоляции, которая, по крайней мере, давала ей возможность подумать. Когда официант убрал стоявшие перед ней тарелки и стал подавать десерт, к ней вновь с улыбкой повернулся Джейсон Стейн.
– Значит, у вас все-таки есть причина интересоваться Хоторном?
– Нет-нет, политики интересуют меня всего лишь как некий подвид. Мне нравится следить за их действиями, пытаться понять, что ими движет. – Джини помолчала, глядя на Стейна, который, как она знала, был прекрасно информированным, умным и блестящим журналистом. – Как вы полагаете, он действительно навсегда сошел с американской политической сцены? – спросила она. – Попытается ли он, по-вашему, вернуться обратно и еще раз попробовать свои силы?
Стейн пожал плечами.
– Трудно сказать. Год назад, когда он принял это назначение, я уж было подумал, что он окончательно бросил полотенце на ринг. Бог знает, почему, но это на него не похоже. Но недавно ветер донес до меня кое-какие слухи. Вы знаете, что у Хоторна всегда была очень сильная поддержка в демократической партии, да и не только там. Есть огромное количество очень влиятельных людей, групп давления, и, как мне рассказали, Хоторн до сих пор является их любимым чадом, – улыбнулся Стейн. – Всякое может быть. К сожалению, я не захватил с собой хрустального шара. Но если вы спросите, исключаю ли я Хоторна из списка потенциальных кандидатов в президенты и считаю ли я, что он не имеет шансов на успех, я отвечу «нет».
– Видимо, вы не станете раскрывать, что за ветер донес до вас эти слухи? – долгим взглядом посмотрела на собеседника Джини.
– Вы правы, не стану. По крайней мере репортеру из «Ньюс», даже если она дочка Сэма Хантера. Взгляните на это под таким углом, Женевьева. Этому человеку, – кивнул он в сторону главного стола, – сорок семь лет. Выглядит он на тридцать семь. Сколько времени он еще пробудет здесь, в Лондоне? Может быть, два, самое большее три года. Я все же думаю, что два. А затем, вы и глазом не успеете моргнуть, как он уже окажется в Соединенных Штатах и начнет восстанавливать свою политическую базу. Пока же он в любом случае может рассчитывать на Великого Мага. Могу сказать вам одну вещь. Я слышал – и слышал из очень надежных источников, – что старый С.С. никогда не отказывается от своих планов. Вот и сейчас он держит постоянный контакт со всеми, кто может ему понадобиться. Не сомневайтесь, вернувшись домой, он будет и дальше суетиться, как он всегда это делает. И уж поверьте, он сумеет сохранить политическое гнездышко для Джона в целости и сохранности.
Джини посмотрела на отца Хоторна и увидела, что тот вновь говорит с Фрэнком Ромеро.
– Видите этого человека? – повернулась она к Стейну. – Того, который разговаривает с отцом Хоторна?
– Конечно, вижу.
– Он один из телохранителей Хоторна?
– Насколько мне известно, он из телохранителей его отца. – Лицо Стейна стало жестким. – Я забыл, как его звать, но самого этого человека я знаю. Он с ними уже много лет. Его нанял отец Хоторна, и когда Джон вел свою избирательную кампанию, этот человек неотлучно находился при нем, чтобы присматривать. Ну и конечно, следить, чтобы того не убили. Не без этого, разумеется. С. С. умеет защищать свои капиталовложения.
– Вы это серьезно? – удивленно уставилась на него Джини. – Вы хотите сказать, что отец нанимал телохранителей…
– Вот-вот, и они по совместительству работали папочкиными шпионами, – усмехнулся Стейн. – Так оно и есть. Много лет назад, – продолжил он, немного помешкав, – в самом начале, когда Джон Хоторн еще не был таким скрытным, он сам, бывало, говорил об этом. Поздно вечером, выпив коктейль или два после очередного суматошного дня своей первой кампании, он даже подшучивал над этим. Он, правда, объяснял это тем, что отец свихнулся на его безопасности, и именно поэтому в его комнате в Йельском университете были установлены «жучки», за всеми его подружками велась слежка и так далее…
