Тринадцатая редакция. Найти и исполнить - Лукас Ольга (книги полностью бесплатно .txt) 📗
– Всегда любила перечитывать книги, а тут – такая удача! С первого раза пропускаешь столько интересных подробностей. Ведь гонишься-то за сюжетом, скорее-скорее, а подробности как будто нарочно отвлекают. Хотя при втором и третьем прочтении расцветают именно они. Ради них-то как раз и стоит перечитывать книги. Так что теперь я буду сначала знакомиться с сюжетом, вычитывая текст, а затем, уютно устроившись в кресле, смаковать подробности.
– Это поначалу! – предостерёг её Шурик. – А потом привыкнешь, и будешь вычитывать, не обращая внимания на сюжет, и подробности тебе эти будут даром не нужны.
– Посмотрим, – загадочно улыбнулась Маша и забрала первую корректуру на дом.
Единым махом сбылись сразу все её желания – чтобы компания интересных людей, творящих самые настоящие чудеса, приняла её к себе, чтобы можно было читать столько, сколько душе угодно, чтобы работать по ночам, когда все спят, внимательно вчитываясь в безграмотные и не очень строки, чтобы каждый день узнавать что-то новое и чтобы… да нет, ей показалось.
Просто Константин Петрович старается развить её талант, вот и всё, и к остальным он так же добр и заботлив. Знала бы девушка, каким нечеловечески «добрым» и феноменально «заботливым» может быть коммерческий директор Тринадцатой редакции!
Даже здоровье любимой мамочки пошло на поправку. Едва только Маша сообщила ей о том, что она вновь устроилась на работу, Елена Васильевна охнула, схватилась за сердце и заболела смертельной, неизлечимой, неизвестной науке (и участковому врачу) болезнью.
– Ты должна взять больничный по уходу за больной немощной старухой! – простонала она. – Чувствую, что на этот раз недолго мне осталось мучиться!
Но когда выяснилось, что Маша может совмещать заботу о немощной старухе со своей новой работой, болезнь как рукой сняло. Ну не чудо ли?
Впрочем, в остальном всё было без изменений: каждое утро мать распахивала дверь в Машину комнату и голосом старшей пионервожатой из лагеря для особо ленивых детей кричала:
– Вставай, бездельница! Солнце уже высоко, а ты всё ещё дрыхнешь, лахудра! Кто рано встаёт – тому Бог даёт! А кто поздно встаёт – тому поддаёт! Чем ты всю ночь занималась? Книжки до утра читала? Ночью спать надо, а не заниматься незнамо чем! Чем дурью маяться, мужика бы себе нашла. Замуж тебе пора, а то не возьмёт никто скоро, даже если мы приплатим!
Елена Васильевна словно не понимала, что её дочь по ночам читает не для удовольствия, а потому, что в этом заключается её работа. И делает это не из духа противоречия, заставляющего её работать тогда, когда все прочие люди спят и видят сны, а потому, что днём ей не удаётся сосредоточиться: матери всегда есть чем её отвлечь.
– Ну что, меня никто не слышит? Не притворяйся спящей, я вижу, что ты моргнула! Долго я ещё ждать буду? Завтрак давно на столе, хочешь, чтобы всё остыло?
Маше казалось, что месяц назад мать начала готовить завтрак на две персоны только для того, чтобы у неё был ещё один повод разбудить её пораньше, осудить и отругать.
– Кудрявая, что ж ты не рада весёлому пенью гудка? – пропела Елена Васильевна и уселась за стол, давая понять, что из этой комнаты она не уйдёт, пока своего не добьётся.
– Я не кудрявая! – обиженно сказала Маша.
– Вот лентяйка, а! Я так и подумала, что ты давно уже проснулась и лежишь в кровати, лодырничаешь! Давай-давай, подъём. Я сегодня оладушки испекла. Как ты любишь.
Маша села в кровати и удивлённо уставилась на мать.
«Оладушки как ты любишь» – с яблочным вареньем и сметаной – в последний раз она ела лет в пять. Тогда у матери было необъяснимо хорошее настроение, вот она и расстаралась. Окна были вымыты и распахнуты настежь, на подоконниках можно было сидеть, свесив ноги на улицу, и никто не посмел бы окрикнуть: «А ну быстро слезай, а то сверзишься – костей не соберёшь!», двор был чисто умыт недавно прошедшим дождём, у кого-то из соседей была свадьба, очень деликатная и радостная, никто не дрался, не швырял в окно пустые бутылки – потанцевали под песни Аллы Пугачевой, покричали несколько раз «Горько!» и разошлись. Вечер был светло-синий, он плыл над городом невесомой тенью, и казалось, что от соседней крыши вот-вот отделится маленькая круглая фигурка с пропеллером за спиной и, опустившись на подоконник, представится: «Я – лучший в мире Карлсон, давай пошалим!» Маша уснула, точно зная, что в её жизни вот-вот случится чудо, но на следующий день у матери было обычное, уныло-мрачное настроение, и чудо отступило, растаяло без следа.
На этот раз вынырнуть из сказки пришлось гораздо раньше.
– Ты только посуду помой, я за тобой убирать не собираюсь! Вчера всю ночь бегала на кухню, чай заваривала, мало того что мне спать не давала, так ещё оставила потом всё на столе – барыня нашлась, убирайте за ней.
– Не вопрос, – подражая Виталику, бодро кивнула Маша, пытаясь удержать ускользающее весенне-детское воспоминание.
– Не вопрос? Ты как с матерью разговариваешь? Не вопрос, видите ли.
– Ну хорошо. Вопрос. Вопрос такой: чем мыть посуду? Хозяйственным мылом, порошком, шампунем, гелем для мытья посуды или просто ополоснуть холодной водой и, не протирая, поставить в шкаф?
– Ой, да ну тебя, делай как знаешь, – махнула рукой мадам Белогорская и гордо удалилась в свою комнату. Это была какая-то неправильная игра, не по её правилам. Дочь не должна соглашаться с ней во всём, не должна улыбаться и кивать. В этом нет никакого смысла. Её задача – обидеться, огрызнуться, топнуть ногой, заявить, что она сама знает, что делать со своей жизнью, как это много раз случалось раньше. Кому нужна её дурацкая лицемерная улыбка? Эмоции, негативные, сочные, с пылу с жару, – вот то, что старательно пытается выбить из своей жертвы каждый домашний тиран с перегоревшим желанием внутри.
Человек, не сумевший вовремя реализовать своё заветное желание, упустивший его, спаливший зазря, чаще всего приходит к выводу, что не надо мечтать, не надо на что-то особенное надеяться: живи, как живётся, потому что могло быть и хуже. Это бесценное знание, полученное путём неправильного осмысления пережитого, вернее – не пережитого, люди с перегоревшим желанием с готовностью несут другим, даже если другие их об этом не просят.
С самого детства Маша подвергалась воспитанию унынием и безнадёжностью, мать – для её же пользы – рассказывала и показывала дочери, что мир жесток и несправедлив, но учение пошло не впрок, причём не только благодаря счастливой встрече с мунгами, но и в результате собственных усилий жертвы. Потому что мунги – они не волшебники, их дело – заветные желания выполнять, а наводить порядок в своей душе каждый человек должен самостоятельно. И даже не то чтобы должен. Может. Если захочет. Маша захотела – и с тех пор уже не останавливается, отрезает от пирога жизни всё более и более сочные куски.
В головном офисе издательства «Мегабук» давно уже подумывали о том, чтобы сократить часть так называемых творческих расходов за счёт передачи некоторых задач более сговорчивым питерским фрилансерам. Дело было за малым – Тринадцатой редакции следовало обзавестись ещё одним (вдобавок к Константину Петровичу) штатным занудой, который смог бы координировать работу многочисленных переводчиков, корректоров, дизайнеров и художников. И вот, с появлением Дениса, этот вопрос решился наилучшим образом. Он не только приглядывал за Шуриком и Виталиком, периодически выполняющими разные работы по заказу Москвы, но и раздавал задания Маше Белогорской и прочим замечательным людям, даже не имеющим представления о мунгах и их тайной деятельности.
Помимо этого, Денис, едва только попав в подмастерья к Шурику, добровольно взвалил на свои плечи самый каторжный и неблагодарный труд.
– Как ты думаешь, количество рукописей будет уменьшаться, если мы просто сделаем вид, что их не существует? – спросил Денис у своего старшего товарища, окончательно уверившись в том, что его никто не обманывает и он теперь – полноправный сотрудник Тринадцатой редакции.
