Доктор Павлыш - Булычев Кир (книги .TXT) 📗
Павлышу достался спортивный зал.
Когда он уходил, помощник капитана сказал:
— Береги клей. И пену.
— Почему?
— А вы мне можете сказать, когда будет следующая доставка? — Как положено хозяйственнику, помощник капитана был перестраховщиком. Но в его словах отражалось то чувство неизвестности, что постепенно овладевало экипажем корабля.
В спортивном зале на матах боролись два механика, а Армине старалась сделать сальто назад на бревне. Каждый раз она не удерживалась и соскальзывала на мат. Павлыш медленно пошел вдоль стены, глядя, не отстал ли где пластик. На корабле существует главное правило- если можешь не мешать человеку, не мешай. Когда ты собираешься провести год в железной банке с тридцатью другими людьми, деликатность- лучшее оружие против конфликтов.
Стена справа от входа- особая стена. Здесь расписываются все, кто побывал на борту «Антея». Кто-то очень давно рассчитал, сколько места потребуется для всех, и потому подписи первых лет находились высоко, под потолком. Но тот, кто это считал, не учел, что на корабле с каждым разом будет все меньше людей. Так что последние подписи оказались на высоте груди. До пола ковер подписей так никогда и не дотянется.
Павлыш остановился у стены подписей.
Без стремянки не разберешь имен самых первых космонавтов.
Зато подпись Гражины Тышкевич прямо перед глазами.
Армине Налбандян рядом.
— Ты сегодня ремонтник? — спросила Армине.
— А когда расписываться? — ответил вопросом Павлыш. — В начале или в конце смены?
— Ты имеешь право расписаться уже сейчас, — сказала Армине. — Но обычно перед отлетом.
— Я подожду, — решил Павлыш. — Но я хочу, чтобы мое имя стояло рядом с именем Гражины.
— Ты сентиментальный студент.
— А ты?
— Мое сердце далеко отсюда, — призналась Армине. Она помолчала, глядя себе под ноги, потом добавила: — Так я и не научилась делать сальто.
— Вся жизнь впереди, — успокоил Павлыш. — К тому же, пока будем разворачиваться, потренируешься.
— Я чувствую, что не переживу, — сказала Армине. — Я уже мысленно на Земле. Как будто все, что здесь, мне только снится. Такой вот неприятный сон.
— И я — кошмарное чудовище.
— Ты неплохой парень, — сказала Армине. — Иначе бы я с тобой не разговаривала.
— Гражина тоже так думает?
— Я никогда не знаю, то же на самом деле думает Гражина. Она очень боится, что ее сочтут слабой.
— А ты?
— Я боюсь растолстеть. Кому я буду нужна такая толстая? — Полные губы улыбнулись, а карие глаза были печальными.
— Ты не толстая, ты… крепкая, — сказал Павлыш.
— Это совсем не комплимент. Работай, я не буду мешать. Я еще немного попрыгаю.
Армине ушла к бревну, а Павлыш начал водить щупом по стенам, проверяя, не отстала ли облицовка.
Потом снова остановился.
Перед Черным ящиком. Или копилкой — любое название годилось.
Ящик стоял в углу.
В нем была щель, как будто для монеток, только для очень больших монеток, размером с тарелку. Да и сама копилка была по пояс Павлышу.
Сюда каждый мог перед уходом с «Антея» кинуть что-то на память о рейсе, какую-нибудь вещь, которую хотел послать к Альфе Лебедя. Одни оставляли записку, другие- значок или кассету с любимой песней. Или носовой платок. Или вырезанную из дерева фигурку, или свою фотографию.
Когда «Антей» долетит до той планеты, Черный ящик вынесут и закопают там. И пусть никто не узнает, что за привет послал тот или иной его пассажир. Главное, чтобы приветы добрались до цели.
14
— Сейчас не время рассуждать, чья в том вина, — сказал капитан-2. — Но мы за ночь провели инвентаризацию корабельного хозяйства. Иногда это полезно сделать. Если запасов пищи, с учетом оранжереи и гидропоники, нам хватит надолго, вода в замкнутом цикле также не проблема, то многие нужные припасы на «Антее» подходят к концу.
— Что, например? — спросил Джонсон.
— Например, мыло, — сказал капитан-2.
Это было так неожиданно, что Джонсон хихикнул.
— Сгущенное молоко, — сказал капитан-1, — нижнее белье.
— И многое другое, — заключил фразу капитан-2.
— Пришлют, — прошептал Павлыш Армине.
Армине сама села рядом с ним, Павлышу казалось, что он давно ее знает. С ней было легко, не то что с Гражиной. Гражина сидела в стороне и не замечала Павлыша.
— Когда пришлют? — прошептала в ответ Армине. — Мы же не знаем.
— Мы хотим сообщить вам еще кое-что о состоянии систем корабля. Оснований для тревоги нет, но основания для беспокойства имеются.
Капитан-2 достал желтый лист и начал зачитывать длинный список наличности припасов и запасных частей к приборам. Павлыш поглядывал на Гражину, надеясь, что она взглянет в его сторону.
Когда капитан-2 кончил зачитывать список, слово взял капитан-1.
— Мы познакомили вас с положением дел, — сказал он, — потому что мы стоим перед дилеммой Решение первое: мы начинаем торможение и разворот корабля. Эта операция займет примерно шестьдесят восемь дней, после чего мы сможем двигаться обратно к Земле, придя еще через двадцать шесть суток к той точке, где мы получили последнюю гравиграмму с Земли.
— Три месяца, — подсчитал Павлыш.
Конечно, можно обвинять Павлыша в легкомыслии, в том, что он недостаточно глубокая натура и судьба великого дела не волновала его должным образом, зато волновали зеленые глаза Гражины, но факт остается фактом: только услышав, как капитан холодным и бесстрастным голосом подсчитывает сроки разворота и подчеркивает нужду в экономии, потому что неизвестно, когда восстановится связь, Павлыш вдруг не умом, а внутренне, для самого себя, понял, что и в самом деле «Антей» никогда уже не долетит до Альфы Лебедя, и все поэмы об этом полете, все книги и воспоминания о нем, все картины и фильмы- все это напрасно, и усилия тех людей, которые собираются ежегодно на встречу «антеевцев», тоже напрасны, вернее, почти напрасны. Нет, никто не будет отрицать научной ценности полета. Но было в свое время немало экспедиций к Северному полюсу. И к Южному полюсу. Они не доходили до цели, хотя результаты их подвигов и достижений были велики. А запомнили Амундсена и Скотта — тех, кто дошел. Потому что если ты объявил Северный полюс целью своего похода, то уж, пожалуйста, добирайся до него.
— Есть альтернатива. — Павлыш задумался и не сразу понял, что это говорит Гражина.
Гражина сказала эти слова напряженно, будто решилась открыть тайну, которую нельзя было произнести вслух.
— Знаю, — сказал спокойно капитан-2. — И эту альтернативу мы тоже рассматривали и хотим обсудить.
«Мы полетим дальше, — вдруг подумал Павлыш, хотя еще секундой раньше такой мысли у него не было. — Мы полетим в надежде на то, что произошла ошибка, авария. И через сколько-то дней или даже месяцев связь восстановится».
— Существует инструкция, — продолжал капитан-2,-на случай прекращения связи. Она предусматривает один выход- повернуть назад. Но… — капитан-2 поглядел на Павлыша, словно обращался только к нему, — инструкция не учитывает, что это могло случиться так близко от цели.
— Относительно близко, — сказал Варгези.
— Относительно близко, — согласился капитан-2,- и все же настолько близко, что есть возможность продолжить полет.
Станцо, сидевший неподалеку, вздохнул. И Павлышу показалось, что с облегчением. Неужели он тоже думал о таком решении?
— Мы допускаем, — продолжал капитан-2,- что через несколько дней или недель связь будет восстановлена. При условии, что обрыв ее — случайность. Но мы обязаны учитывать и другой вариант. Допустим, что Домбровский был прав.
Капитан-2 замолчал, взял со стола стакан, налил воды, выпил. И было очень тихо. И в этой тишине доктор Варгези спросил:
— И где же предел этого ожидания? Сколько мы будем лететь, испытывая научную компетентность физика Домбровского? Месяц? Год? Сколько мы будем ждать? Или пока не выпьем последнюю банку сгущенного молока?
