Ад находится у океана - Ободников Николай (книги онлайн полные txt, fb2) 📗
– Мама говорит, это молоко вкусное. А я считаю, что оно – дьявольски вкусное. Куда вкуснее, чем раньше.
Слово «дьявольски» она произнесла как «дявоськи», но Илья прекрасно ее понял. Он наконец-то поднялся с колен и распрямился. Сердце в груди понемногу успокаивалось, обещая не долбить по ребрам, если Илья в свою очередь пообещает не выпрыгивать на дорогу.
– Давай-ка я провожу тебя к маме, пока с тобой еще чего-нибудь не приключилось. Как тебе идея? Как по мне, отличная, да?
Девочка хмуро посмотрела на него – и вдруг с визгом сорвалась с места. Кричала так, будто Илья намеревался причинить ей немыслимую боль. Поводок натянулся, и «картонка», подпрыгивая и кувыркаясь, полетела за хозяйкой. Илья в немом изумлении смотрел, как они удаляются, не находя в себе сил броситься следом.
На середине лужайки девочка остановилась и прокричала:
– Надо было Нариса сжечь! Сжечь, и всё тут! Тогда бы он точно воскрес! Как феникс!
Какое-то время Илья беспомощно наблюдал, как она вприпрыжку несется по теням сквера, пока не скрылась из виду. Он ничего не понимал. Он даже не был уверен, что девочка действительно выкрикнула это. Возможно, виной всему была непривычная жара, выжимавшая из разума все соки.
Развернувшись, Илья трусцой направился домой.
«Дявоськи» вкусное молоко не шло из головы.
2
Происшествие с маленькой девочкой, решившей, что ее мертвый песик должен во что бы то ни стало воскреснуть, начисто лишило Илью умиротворения, каким обычно заканчивалась утренняя пробежка. Он вошел в квартиру и ощутил, что наполняет прихожую запахами пота и жары.
С кухни донесся голос Яны:
– Как побегал, Млечный? Догнал кого-нибудь?
Возясь с кроссовками, которые всегда туго зашнуровывал, Илья громко сказал:
– Сегодня они позабыли выставить механического кролика, так что пришлось побегать за организаторами. Я в душ, а потом кое-что расскажу тебе.
– Только не «кое-что», связанное с работой!
– Это не… – Илья осекся. Как ни крути, а история про малышку и «картонку» идеально вписывалась в несуществующую картотеку «Курьезы, происшествия и прочие занимательные случаи в работе полиции». – Всё, я иссяк. Значит, просто навру с три короба и пожелаю доброго утра.
– Но сперва в душ!
– Я могу сжечь себя, если что. Вонь – ужасная!
– Только душ, дурачок.
Рассмеявшись, Илья направился в ванную комнату, разделся и залез под прохладные струи, сознательно понизив температуру воды. Хотелось смыть не только пот, но и непривычно жаркое солнце, что словно прикипело к коже. Освежившись, он подпоясался полотенцем и проследовал на кухню.
Яна, в домашнем платье-футболке, как раз добавляла в кружку с молоком растворимое какао. Коричневый порошок рассы́пался по белой поверхности и с неохотой пошел ко дну.
– И что же ты хотел рассказать, моя вонючка?
– Это не описать, это нужно прочувствовать.
Она захихикала, и хихиканье переросло в веселый смех, когда Илья поднял ее со стула и вместе с ней уселся на освободившееся место. Позиция их тел давала простор самым разнообразным фантазиям, для которых требовались мужчина, женщина и клочок свободного времени.
Яна шутливо предупредила:
– Так-так-так, полегче с движениями, здоровяк. Мне нельзя опаздывать. В противном случае клиенты недосчитаются нескольких отполированных ноготков. А в противных случаях я и сама становлюсь немного противной, ты знаешь.
– А я ничего такого и не замышляю, дорогая моя женщина. Я…
Взгляд Ильи уперся в упаковку молока. Она мирно высилась над кружками и ничего необычного собой не представляла, но внутри Ильи всё равно растекся холод, который по какой-то причине сознание определило как белый – Белый Холод. Глаза отыскали производителя.
«"Молокозавод Петрокам", – прочитал Илья. – Как и на том пакетике, что держала в руках сумасшедшая малышка».
«Молокозавод Петрокам» с 2007 года обеспечивал город молоком, йогуртом, мороженым и прочими молочными продуктами, заодно реализуя всё это по стране. Завод был неотъемлемой частью загородного ландшафта, и Илья внезапно понял, что понятия не имеет, что там творится. А еще он вспомнил, что вот уже несколько лет не пробовал чистого молока.
– А оно и правда «дявоськи» вкусное?
Кухню опять наполнил смех Яны.
– О чём ты, глупенький?
– О молоке. Оно и впрямь такое вкусное?
– Молоко как молоко. Сделать тебе какао?
– Мне… Подожди секунду.
Бережно ссадив жену с колен, Илья поднялся, взял молоко и без лишних слов вылил его в раковину. Затем швырнул пустую упаковку в мусорное ведро и взял кружку с холодным какао Яны. Проделал с ним то же самое. Коричнево-белый поток залпом ударил в сливное отверстие, по которому секунду назад бежало молоко. Вернул кружку на место.
– С молоком что-то не так?
– Оно просрочено, – отрезал Илья, ощущая, как голову охватывают обручи мигрени. – Извини. Нет, даже вот так: прости. Мне кажется, завтра молоко будет куда лучше сегодняшнего.
– Завтра? – удивленно переспросила Яна.
– Да, завтра. Прости. Решил, нам не стоит его пить.
– Ладно. Чай-то сегодня хоть нормальный?
Илья подсел к Яне и поцеловал ее.
– Прости, – повторил он. – Завтра я скуплю тебе всё молоко города, а сегодня у меня непереносимость лактозы.
– На пробежке что-то случилось?
– Ты не захочешь этого слышать.
Яна помолчала, а потом вернула поцелуй и произнесла:
– Тогда и у меня сегодня непереносимость лактозы. Пожелаем, чтобы день выдался удачным?
– Пожелаем.
Однако Илье что-то подсказывало, что это будет тот еще денек.
3
Белый «тигуан» притормозил перед шлагбаумом, и Беата опустила стекло со стороны водителя. Солнце слепило, и она была уверена, что охранник увидит лишь блики. Не глядя показала пропуск и вскинула подбородок, наслаждаясь врывавшимся в салон ветерком.
– Утречко, госпожа Абиссова! – прокричал охранник, парень с некрасивым лицом. – Я уже давно запомнил вашу машинку, даже номера записал! Так что вы в следующий раз, когда подъедете, просто посигнальте! И я этот шлагбаум, если понадобится, хоть руками откину!
– Записал мои номера?
Беата повернула голову в его сторону.
В своем легком платье, пестрившем фиолетовыми, пурпурными и белыми цветками, и в соломенной шляпке с красной лентой, она вышибала землю из-под ног у всякого, кто имел в груди хоть что-то мягче камня. Беата сняла солнцезащитные очки и внимательно посмотрела на охранника. Водянистые глаза того светились. Плотно посаженная кепка скрывала обидную для двадцати пяти лет лысину.
– Конечно же, записал! – воскликнул он, растягивая губы в глупой ухмылке. – Я, знаете ли, с головой дружу, спасибо. Номер-то мне без надобности, зато как удобно: пробьете где-нибудь колесо, а я тут как тут – номер подсмотрел, вышел и помог.
– И почему я раньше тебя не замечала?
– Вот и я о том! Конечно! И вы мой номер запишите, только не телефонный, а машины. Телефонам-то я, знаете, не доверяю. По воздуху, без проводов, только зараза разносится! Вы так запомните, да? Огонь… ну, в том смысле, что первая буква – это «О». Потом – три, пять, два… Запоминаете, ага?
Беата не слушала. Выставив в окно левую руку, она сконцентрировалась на тех участках кожи, что находились под солнечными лучами. Почувствовала, как поры на тыльной стороне запястья расширяются, выпуская тоненькие струйки аромата. Ветер как раз сменился и теперь дул в сторону будки КПП.
– Я… так я что говорю… – Вид у охранника сделался ошалелым. Глаза покраснели, из носа вытекла струйка крови. – Я… как бы оно…
Не дожидаясь, пока в голове охранника окончательно всё запечется, Беата въехала на территорию молокозавода.
Обшитый синими и белыми панелями, он навевал мысли о прохладе и безупречной, остужающей белизне. По территории ползали молоковозы и авторефрижераторы. Трое мужчин в комбинезонах переругивались из-за упавшей коробки с йогуртами. Растекавшаяся под ногами липкая лужица с комочками только подогревала спор.
