Темные ангелы нашей природы. Опровержение пинкерской теории истории и насилия - Dwyer Philip
Как уже было сказано выше, повествовательная дуга "Лучших ангелов" определяется спадом. Однако это не совсем точная характеристика, поскольку Пинкер также использует совершенно другой тип объяснения повествования, основанный на форме, которую я назову "ползунком". Поясню. Лучшие ангелы" и "внутренние демоны" в книге - это эвристические устройства для передачи более сложных идей. Первый термин обозначает способность человека к сотрудничеству, альтруизму и эмпатии; его аналог описывает склонность человека к племенной вражде, подозрительности и насилию. Обе предрасположенности, по мнению Пинкера, возникли в эволюционном прошлом. Но хотя все люди обладают странной способностью быть одновременно и ангелами, и демонами, интенсивность этой предрасположенности различна. В значительной степени обстоятельства окружающей среды или культуры способны усиливать ангелов и ослаблять демонов, или наоборот.
Теперь расположите эти предрасположенности на концах одного поведенческого спектра и добавьте ползунок, который можно перемещать влево или вправо в зависимости от биографических или исторических обстоятельств. Любой индивид будет находиться в той или иной точке спектра. Что еще более интересно, можно характеризовать целые популяции, усредняя склонности всех индивидов в группе. Это, конечно, сильно упрощенное представление сложной ситуации, но суть понятна. Центральное историческое объяснение "Лучших ангелов" описывает движение ползунка от насилия к миру.
Время от времени мне приходится обсуждать этот интересный аргумент со студентами и коллегами. Почти всегда оказывается, что никто не понимает основной идеи. Причина, как мне кажется, в том, что критики Пинкера часто воспринимают его как генетического детерминиста, как человека, который считает, что гены заставляют нас совершать поступки в отсутствие свободы воли. Но эта критика не совсем верна, по крайней мере, в отношении "Лучших ангелов". Напротив, аргументы книги построены на утверждении, что культура имеет значение. В частности, Пинкер утверждает, что силы, ответственные за перемещение ползунка от демонического к ангельскому, можно найти в культурных изменениях, связанных с ростом цивилизованности, воспитанности и образованности на Западе. В этом не было ничего предопределенного, и нет никакой гарантии, что ползунок впредь будет оставаться на ангельской стороне. Снижение уровня насилия, - утверждает Пинкер в предложении, которое часто не замечают его критики, - обусловлено политическими, экономическими и идеологическими условиями, которые складываются в определенных культурах в определенное время. Если эти условия изменятся, насилие может снова пойти вверх". Далеко не телеология, доминирующий нарратив "Лучших ангелов" основан на идее, что путь вперед во времени не фиксирован, а может принимать странные или случайные повороты.
Почему некоторые читатели не понимают этого? Чтобы понять, о чем говорит Пинкер, необходимо ознакомиться с последними тенденциями в области эволюционной психологии. Рискуя чрезмерно упростить сложную и интересную тему, позвольте мне провести различие между эволюционной психологией 1990-х годов и современной. Ранняя форма, которую я называю эволюционной психологией 1.0, основывалась на тезисе о массовой модульности. Ученые в этой области предполагали, что многие формы человеческого поведения регулируются жестко встроенными модулями, возникшими в мозге в ходе эволюции человека. Так, мы боимся темноты не потому, что неосвещенный подвал опасен, а потому, что ночь предков была полна леопардов, которые нас съели. Геноцентрированный подход к человеческому познанию и поведению, характерный для ВП 1.0, был основан на идее, что если культура меняется быстро, то гены меняются медленно или не меняются вовсе. Слепо и тупо они продолжают обучать нас поведению в среде, которой больше не существует.
Учитывая, что бестселлер Пинкера 1997 г. "Как работает разум" был одним из ведущих текстов по ЭП 1.0, читатели не вправе ассоциировать его с идеей о том, что гены - это судьба. Но, не подозревая некоторых критиков, в последние годы в области эволюционной психологии произошел сдвиг в сторону ЭП 2.0, которая предлагает более тонкое и менее детерминированное объяснение человеческого поведения. Рассмотрим, например, работу Джонатана Хайдта по моральной психологии "Праведный разум". Хайдт утверждает, что все люди способны обладать пятью моральными чувствами. Это само собой разумеется. Но интенсивность моральных чувств не фиксируется априори. Напротив, определенные культуры или среды способны чрезмерно активизировать одни моральные чувства и дезактивировать другие. В качестве аналогии можно вспомнить художника, который имеет в своем распоряжении пять пигментов и использует их в большей или меньшей степени, а иногда и вовсе не использует. Поскольку нравственные чувства могут быть активизированы в большей или меньшей степени, это означает, что каждая человеческая субпопуляция и, более того, каждый человек имеет уникальное нравственное полотно. Собственно говоря, эволюционная психология всегда признавала значительную степень когнитивной пластичности. Главное различие между ЭП 1.0 и ЭП 2.0 заключается в том, что в новейшей науке, в соответствии с последними исследованиями в области когнитивной нейронауки и смежных областях, пластичность подчеркивается все больше и больше.
В последнее время историческое объяснение сталкивается с трудностями в объяснении того, как универсальное сочетается с конкретным; это одно из наследий короткой хронологии, исключающей глубокое человеческое прошлое из времени человеческой истории. Ученые, занимающиеся историей эмоций, например, утверждают, что все универсальное должно быть невидимо для истории - дисциплины, занимающейся объяснением изменений в прошлом. Как выразилась Барбара Розенвейн, «если эмоции, как считают многие ученые, являются биологическими сущностями, универсальными для всех человеческих популяций, то есть ли у них - и могут ли они вообще иметь какую-либо историю?» Ян Плампер признал, что вполне может быть правдой, что эмоции "обладают постоянной, трансисторической и культурно обобщенной основой". Но поскольку история интересуется тем, что меняется в человеческих культурах, утверждает он, эти универсалии "неинтересны" и в лучшем случае "тривиально верны". Я восхищаюсь их работой, но думаю, что историческая философия, лежащая в ее основе, не полностью отражает все, что интересно в отношениях между универсальным и конкретным. Модель слайдера, разработанная Пинкером и многими другими учеными в наши дни, предлагает устройство, позволяющее сделать универсалии видимыми для исторической практики. В этом отношении "Лучшие ангелы" очень хороши для размышлений.
Внутренние демоны "Лучших ангелов
Обращаясь к внутренним демонам "Лучших ангелов", я надену шляпу историка позднесредневековой Европы - периода, изображенного в "Лучших ангелах" с яростным презрением. Европа между 1250 и 1500 годами была чужой страной, и там все делалось по-другому. Некоторые из них достойны восхищения. Их рацион состоял из полностью экологически чистых продуктов и продуктов местного производства, и никто не страдал от опиоидной зависимости. При отсутствии сахара в рационе диабет был редкостью. Люди заботились о своих друзьях и близких и перерабатывали практически все, что попадало в дом. Возможно, некоторые другие аспекты жизни не вызывали такого восхищения, по крайней мере у нас. Но прошлое есть прошлое. Сегодня мы изучаем его для того, чтобы понять другой мир с его точки зрения и узнать больше о бесконечных путях развития человечества. В связи с этим рассмотрим средневековье, изображенное в романе "Лучшие ангелы":
Средневековое христианство было культурой жестокости. Пытки применялись государственными и местными органами власти по всему континенту, они были кодифицированы в законах, которые предписывали ослепление, клеймение, отсечение рук, ушей, носов, языков и другие формы калечения в качестве наказания за мелкие преступления. Казни представляли собой оргии садизма, достигавшие своей кульминации в таких испытаниях длительного убийства, как сожжение на костре, ломание на колесе, разрывание на части лошадьми, втыкание в прямую кишку, вырывание кишок путем наматывания их на катушку и даже повешение, представлявшее собой медленное забивание и удушение, а не быстрое свертывание шеи. Садистские пытки применялись и христианской церковью во время инквизиции, охоты на ведьм и религиозных войн. Пытки были разрешены иронично названным папой Иннокентием IV в 1251 г., и орден монахов-доминиканцев с удовольствием их применял. Как отмечается в настольной книге "Инквизиция", при папе Павле IV (1555-9 гг.) инквизиция была "совершенно ненасытной - Павел, доминиканец и одно время Великий инквизитор, сам был ревностным и искусным практиком пыток и зверских массовых убийств".
