Дикая - Dar Anne (хороший книги онлайн бесплатно txt, fb2) 📗
– Они могли вернуться и прирезать вас вашими же клинками.
– Это было вечером. Мы всю ночь караулили границу леса. Никто из него так и не вышел.
– А если они всё ещё там? В Тёмном лесу. Они ведь могут напасть на Тринидад, а её даже прикрыть некому.
– Прошло уже полмесяца. Едва ли они пережили даже первую ночь в Тёмном лесу. Подай мне своё ведро с глиной, моя закончилась.
Взяв своё ведро, я подняла его над головой, чувствуя при этом удовлетворение от работы своих жаждущих после долгого сна движения мускулов, и подала его Яру.
– Это единственное строение в Паддоке, укреплённое со всех сторон: здесь есть крыша и четыре стены, в которых скоро не останется ни щели, и даже дверь. Ты сильно вкладываешься в эту постройку. Зачем?
– На всякий случай, – в тоне собеседника прозвучала тайна.
– На всякий случай? – я решила не отступать.
– От дождя, – он прищурился. Речь шла явно не об одном лишь дожде. О чём же ещё он недоговаривал?
– А как до сих пор вы справлялись с дождями?
– Натягивали поверх матерчатых потолков плёнку, но она малоэффективна: очень тонка, из-за чего её приходится сворачивать в сухую погоду, чтобы она случайно не порвалась до следующего дождя, да и не защищает со всех сторон.
Я представила Ночлежку в дождливый день, и мои мышцы невольно вздрогнули: спать в сырости – то ещё испытание.
– И часто здесь бывают дожди?
– Раз в одну-две недели. Для хорошего урожая с огорода достаточно. Они здесь в основном слабые и тёплые, может быть дело в силовом поле, так что всё просыхает достаточно быстро. Возьми мой шпатель и пройдись им по своей работе, – он протянул мне сверху шпатель. Приняв инструмент и начав им орудовать, я решила продолжать расспрос:
– Вы говорите, что не помните ни своих прошлых жизней, ни даже своих собственных имён. Вы что же, совсем-совсем ничего не помните? Ни единой капли?
– Капли есть. Но только капли. Каждый помнит по одной капле и не более. К примеру, Сладкий помнит, что у него был младший брат, а Дефакто помнит лицо старшей сестры. Эффект помнит, как когда-то плавал в каком-то озере со странной розовой водой, Вывод помнит, как засыпал с серым щенком в обнимку, Бум помнит рыбалку на лодке, а Парагрипп помнит какой-то старый дом. Абракадабре запомнились фотографии на оклеенной обоями стене, но она не может ответить, лица родных ли ей людей были изображены на тех фотографиях или всё же то были просто фотографии неизвестных ей людей. Нэцкэ повезло больше всех – она помнит лица обоих своих родителей, хотя их имён назвать и не может. Змееед утверждает, будто помнит свою девушку и как целовался с ней, но, готов поспорить на свой обед, что он выдумывает, – при этих словах блондин искренне улыбнулся, и эта улыбка выявила на его лице новые черты красоты.
После рассказа о Змеееде он замолчал, явно не собираясь продолжать. Подождав несколько секунд, я всё же решила спросить:
– Какая же капля воспоминаний досталась тебе из твоего прошлого?
– Помню, что у меня была собственная мастерская, но не помню, что именно я в ней мастерил. Помню только, что именно в ней при мне застрелили моего наставника, передавшего мне своё мастерство, но какое… Не могу вспомнить. Логично предположить, что я работал с деревом, потому что сейчас я не испытываю проблем в работе с этим материалом.
Я хотела высказать ему своё соболезнование по поводу его единственного воспоминания: из всех возможных вещей, среди которых наверняка имелось множество прекрасных мгновений, запомнить столь ужасную трагедию – это, должно быть, мучительно. Но наш разговор прервал подбежавший к Мастерской Бум.
– Ребята, пора обедать. Вывод приготовил суп из куропаток. И советую вам поторопиться, – уже на развороте добавил парнишка, – Дефакто сегодня голодный: грозится съесть ваши порции, если вы не придёте в течение пяти минут.
Когда Бум уже отбежал от нас на полпути, я взяла в руки грязную тряпку, с которой Яр несколько часов назад встретил меня, и начала вытирать о неё руки.
– Можешь не торопиться. У нас не принято поедание чужих порций.
– И как вы этого добились в условиях периодической голодовки?
– Очень просто: Дикая пообещала лично прострелить ту руку, которая потянется к чужой порции.
– Я вчера съела две порции, – поведя бровью, заметила я.
– Вообще на новеньких в их первый приём пищи в Паддоке предусматривается три порции. В первый день после прибытия людей основательно штормит, так что у всех без исключения открывается сильный жор.
– Выходит, вчера не я съела лишнего, но мою порцию кто-то умял?
– Её съела Тринидад, – ухмыльнулся парень. – Если что-то остаётся в котле, мы всегда отдаём излишки ей – даже то, что остаётся с обеда. В конце концов, мы нахлебники, а ей нужны силы, чтобы с утра до ночи шататься по Тёмному лесу ради того, чтобы мы могли каждый день питаться не меньше, чем это необходимо для поддержания в нас жизненной энергии.
– И что бы вы делали без этой Дикой? – всерьёз задумалась я.
Вытирая руки о тряпку, забранную из моих рук, Яр ответил на одном глубоком выдохе:
– Как выражается Абракадабра: передохли бы.
Глава 9.
Теперь мне было ясно откуда у Дикой такой нерушимый авторитет: она – единственное звено, отделяющее всех обитателей Паддока от вымирания на почве голода. Вот только на этой почве произрастает слишком много вопросов:
1) Что такого находится в Тёмном лесу, из-за чего люди из него не возвращаются, а если возвращаются, не желают повторно вступать в него?
2) Почему Дикую не страшит это нечто так же, как страшит остальных?
3) Каким образом она свободно уходит в Тёмный лес и возвращается из него невредимой, при условии, что все остальные жители Паддока не могут себе этого позволить то ли из-за страха, то ли из-за чего-то ещё, пока что не видимого моему глазу?
4) Почему Неуязвимой является именно Тринидад и никто другой?
Безусловно ответы на все эти и многие другие вопросы существовали в природе, вот только никто, даже Яр, не жаждал делиться ими со мной. Стоило мне посмотреть в сторону Тёмного леса, как все сразу же беспокойно смотрели на меня. Стоило кому-то из них посмотреть в сторону Тёмного леса, как во взглядах смотрящих читались нервозность и неподдельное беспокойство. Но я готова была смириться с ожиданием: в конце концов, я проспала шесть лет, после чего за один полноценный день бодрствования узнала слишком много непонятных вещей, так что с новыми порциями вариантов правды можно было и повременить до момента усвоения моим сознанием предыдущих вариантов. Сейчас же меня гложило беспокойство иного рода: последний луч солнца уже давно скрылся за обрывом, сумерки уже сгустились в непроглядную темень, а Дикой всё ещё не было. Сегодня я всецело понимала вчерашнее напряжение жителей Паддока, нервно ожидающих прихода их предводителя. От возвращения Дикой в лагерь, очевидно, зависело слишком многое. На кону стояли жизни всех членов коалиции и, видимо, речь всерьёз шла и о моей собственной жизни тоже. Если Дикая не вернётся, кто займёт её место и станет охотником, если все так сильно страшатся Тёмного леса? Страшащийся не может быть охотником. Страшащийся может быть только жертвой. Я не испытываю страха. По крайней мере сейчас. Что неудивительно, ведь я ещё ни разу не бывала в Тёмном лесу. И я уверена в том, что что бы ни пряталось в его тени, я не сдамся, не испугаюсь так, как остальные, но… Но вдруг я не знаю, о чём говорю? Ведь я даже не знаю, где именно нахожусь, и до недавнего времени даже не знала, в каком именно году очнулась.
На поле послышалось сильное шуршание травы. Все сразу же обратили свои взгляды в темноту, замерли и прислушались. Именно в этот момент я словила себя на том, что, оказывается, не просто жду, но жажду увидеть Дикую живой и невредимой. Несмотря на все её интонационные и словесные намёки держаться от неё подальше, я не растеряла к ней чувства симпатии, а может даже укрепила его. Скорее всего, это было связано с тем, что Дикая была похожа на меня, как никто из прежде встречавшихся мне людей. Конечно, она заметно младше меня и внешне совсем другой типаж, но что-то в ней есть такое… Резко отличающее её от остальных. Её дикое нутро имело поистине нечеловеческий магнетизм и это было действительно странно, но в чём тут секрет я всё ещё не могла разгадать. Несмотря на то, что в течение дня я только и слушала ото всех о Дикой, внутренне я ощущала, что всё ещё слишком мало знаю о ней, чтобы понять в ней хоть что-то. И это “что-то”, это странное “что-то”, было крайне важным.
