Осенняя коллекция детектива - Устинова Татьяна (книги бесплатно читать без TXT) 📗
– На улице Ленина дедок один есть, шьет торбаса. Он летом в тундре, а осенью в город переезжает. Там вывеска, не потеряешься. Сходи купи, пока не разобрали. Я тебе серьезно го- ворю.
– Что… шьет? – переспросила Лиля.
Если Алена скажет еще хоть слово, она набросится на нее с кулаками, вытолкает вон, завизжит, совершит что-нибудь отвратительное, неприличное, мерзкое.
Кажется, Алена все поняла, потому что постояла немного, покачала головой, усмехнулась и вышла, а Лиля осталась.
Сопки за тонкой сеткой дождя придвинулись и потемнели. Небо навалилось на них сырой промозглой тяжестью, и Лиля подумала, что так теперь будет всегда – никакого просвета, только сырая промозглая тяжесть на чужой планете.
Она посидела сначала на кухне – возле шаткого стола на такой же шаткой табуретке. Потом на кроватке, застланной тонким пикейным покрывальцем.
Положение представлялось ей не просто безнадежным, а катастрофически безнадежным. Раскладывать чемодан не имеет смысла – завтра же она вернется в Москву.
Возвращаться в Москву не имеет смысла – ее там никто не ждет.
Смутная мысль о том, что ее не просто выставили из прежней жизни, а выставили с дальним прицелом, только еще пока непонятно каким, выползла из глубины мозга и заняла сознание полностью, целиком, как толстый тяжелый удав занимает все пространство тесного террариума. Куда ни посмотришь, все те же жирные омерзительные кольца.
Постучав, заглянула хозяйка, как ее, Зина, Маша, сказала что-то про обед. Лиля покачала головой. Ни Зину, ни Машу, ни обед она сейчас видеть не могла.
В конце концов, изнемогая под тяжестью удава в голове, она поднялась и вышла на улицу.
Дождь кончился, и сильно похолодало. С той стороны, где была большая коричневая вода, а за ней на другом берегу сопки и какие-то громадные круглые белые сооружения, то ли шатры, то ли непонятные емкости, несло ледяным ветром. Тротуары блестели, как стеклянные, и Лиля боялась поскользнуться и упасть.
Она натянула перчатки – что от них толку, от этих перчаток! – подняла воротник и быстро пошла вверх по широкой улице. Немногочисленные машины притормаживали, пропуская пешеходов, в странных, непривычных зданиях горели огни, там, должно быть, хорошо, тепло!..
Замерзла она очень быстро и как-то окончательно. Пальцы в лакированных ботинках заледенели, и ветер не отставал, забирался внутрь ее пальтишка, и она чувствовала себя совершенно беззащитной, как будто вовсе без одежды.
Хорошо бы простудиться и умереть. Чем быстрее, тем лучше. Не придется мучиться и носить в голове жирного удава.
Она все шла и шла, когда улица поворачивала, Лиля тоже поворачивала, когда взбиралась в гору, тоже взбиралась, и ей казалось, что сейчас она дойдет до такого места, где земля кончится – ведь он где-то поблизости, этот самый край земли!.. Она окажется над обрывом, за которым бездна, космос, и камушки будут сыпаться из-под ее лакированных ботинок, пропадая в немыслимой пустоте.
Вместо края земли она дошла до какого-то длинного дома. Он стоял вдоль холма на тонких журавлиных ногах, и к подъездам вели чугунные узкие лестнички, упиравшиеся в крылечки.
«Пошив торбасов, 5-й этаж, кв. 17», – прочитала Лиля на одном из подъездов. «Пошив» был старательно выведен синей краской.
Ни о чем не думая, она взбежала по чугунным ступеням, потом забралась по бетонным и потянула на себя дверь. Внутри было не так холодно, ветер остался снаружи.
Держась рукой за крашеные коричневые перила, она стала подниматься. В подъезде было тихо и сильно пахло жареной рыбой.
Какой-то парень попался ей навстречу, посторонился, пропуская, а потом, кажется, посмотрел вслед. Лиля заспешила. На Севере, как известно, сплошь преступный элемент, вдруг и этот преступный?
На площадке было всего две квартиры. Дверь в семнадцатую приоткрыта, Лиля постояла, подумала и позвонила. Если бы не тяжесть в голове, задавившая все мысли, и не Кирилл, сказавший, что она «совсем ку-ку», она ни за что не решилась бы позвонить.
– Открыто, однако!
Лиля потопталась на площадке, подождала – в квартире кто-то ходил – и еще раз позвонила.
Дзы-ынь!.. Дзы-ынь!..
Перед ее носом вдруг возник маленький человек в мятой клетчатой рубахе и тренировочных штанах. В зубах у него была трубка. Трубка дымилась.
Лиля попятилась.
– Чего звонишь, однако? Открыто.
Тут человек повернулся спиной и пошел по темному коридору, заваленному каким-то хламом, мягко и неслышно ступая.
Лиля поняла, что должна немедленно бежать, спасаться, но человек снова возник на пороге. Он перемещался как-то совершенно бесшумно.
– Заходи, – велел он, не выпуская изо рта трубки. – В комнату иди.
Почему-то она пошла. В тесноте и темноте крохотного коридора было навалено и наставлено так, что оставалась лишь узкая тропка, по которой никак нельзя было идти, только… пробираться. И воняло невыносимо! Рыбьим жиром, сырой кожей и еще какой-то дрянью.
Лиля добралась до освещенного проема и остановилась. От запаха ее мутило, и она стала дышать ртом, чтобы не вырвало.
В комнате свободным оказался только пятачок посередине, а вокруг него нагромождения немыслимого хлама: куски брезента, кожи, шкур, гладкие деревяшки и неструганые доски, заржавленные круглые емкости, о назначении которых ей страшно было даже думать, крюки, цепи.
Лиля обернулась – бежать, бежать немедленно! – и очутилась нос к носу с человеком с трубкой. Он смотрел на нее внимательно. Единственный путь к отступлению отрезан. Разве что в окно кинуться.
– Вуквукай, – вынув трубку изо рта, сказал человек на непонятном языке, но вполне миролюбиво.
– Что?
– Дядя Коля Вуквукай, – повторил он, не меняя тона. – Так меня зовут. Я из Нешкана. Вся моя семья из Нешкана.
– А меня… Молчанова Лилия. Вся моя семья… из Москвы.
– Давно с материка?
– Сегодня. Нет, то есть вчера. Нет, сегодня. Да, точно сегодня.
– Ръапыныл? Какие новости?
Лиля судорожно вздохнула:
– Все благополучно. Россия вступает в ВТО.
Сообщив про ВТО, Лиля почувствовала себя идиоткой. Дядя Коля помолчал.
– Как погода?
Лиля пожала плечами.
– Два дня будет тихо, – сказал дядя Коля Вуквукай. – Потом начнутся ветра и шторма. Потом к берегу пригонит лед. За торбасами пришла?
Лиля кивнула.
Дядя Коля Вуквукай сунул в рот свою трубку, подумал, отогнул брезент и стал что-то вытаскивать. Лиля заглянула – мягкие меховые сапоги, очень красивые. Неожиданно красивые. Она вдруг позабыла о вони и о том, что этот человек может быть опасен.
Она подошла поближе и потрогала.
– Это мужские, однако. Тебе не подойдут. Вот эти подойдут. Пробовать будешь?
Пробовать? А, наверное, мерить!
Она поискала глазами, на что бы сесть, и дядя Коля выдвинул обшарпанный стул без спинки с коричневым кругом посередине, выжженным чем-то горячим. Стул был как будто сальный.
Дядя Коля посмотрел на нее и усмехнулся:
– Однако, ты ко мне в гости пришла, а не я к тебе.
Лиля тоже посмотрела на него, потом быстро села и стянула лакированный ботинок. Дядя Коля запыхал своей трубкой.
– Замечательно, – сказала она, потопала ногой и полюбовалась. – Просто замечательно! И как красиво.
– По тундре ходить, однако. В городе жарко.
– А из чего их делают?
Дядя Коля нисколько не удивился и ответил ей как неразумной:
– Из оленьих камусов и нерпичьей кожи. В тундре еще подкладываем мох, чтобы мягче ходить по камням. Погоди, вот тут поправить надо, однако!
Лиля стянула сапог, отдала и сунула ногу в лакированный ботинок, где было влажно, холодно и, кажется, слишком тесно.
– Надолго прилетела? – Дядя Коля откусил толстую нитку и теперь заворачивал торбаса в пожелтевшую газету «Крайний Север».
– Надолго, – сказала Лиля. – До весны.
– Однако, не слишком надолго. А живешь где?
Лиле понадобилось некоторое время, чтобы вспомнить.
