Осторожно, двери закрываются - Метлицкая Мария (электронную книгу бесплатно без регистрации txt) 📗
– Спать не спит, но хоть полежит с книжкой. А то и уснет, – прокомментировала теща. – Хочешь чаю? – предложила она Свиридову.
Он отказался. Поинтересовался, где тесть. Оказалось, что дед уехал в городок за продуктами, а это, как водится, на целый день:
– То за этим постоишь, то за тем. Ну сам знаешь. Ездит он раз в неделю, по четвергам. В пятницу приедет Валя, что ей таскать тяжелое? И так устает на работе! Приезжает еле живая, язык не ворочается – дорога длинная, метро, электричка, автобус. В субботу полдня отсыпается, мы ее и не трогаем. А в воскресенье обратно тем же путем. Как у тебя, Женя? – без паузы спросила она.
– Да так, Анна Ивановна. Так себе. Не складывается у меня. И у нас с Валей не складывается.
– Знаю и вижу. Валя приезжает грустная, все больше молчит, уходит в лес и возвращается заплаканная. Что у вас не так, Женя? В чем причина? Ведь вы хорошо жили! И мы… мы с дедом старались. Чтобы свобода у вас была, поменьше хлопот. Чтобы… А, что об этом! – Расстроенная теща махнула рукой. – При чем тут мы с дедом? Верно?
– Вам только спасибо, Анна Ивановна, – горячо заверил он тещу. – Вы замечательные, лучше вас нет! Дело тут в нас, вернее, во мне. У меня как-то… ну по-дурацки, что ли… И с работой, и со всем остальным. И Валю я измучил, и себя. А вам только спасибо! – повторил он. – Я пойду, покурю?
Теща молча протянула ему пепельницу.
«Хорошо, что деда не оказалось дома, – подумал он, – с тещей проще, ее доброта безмерна». Он глянул на часы – почти четыре. Надо ехать, с тестем встречаться не хотелось.
Вернулся в дом, теща мыла посуду. Заглянул к дочке – Катька спала, раскинув тонкие, как веточки, руки, спала сладко и крепко, с полуоткрытым ртом, с разметавшимися по цветастой подушке золотистыми волосами. Из-под тонкой простынки высунулась длинная, с пыльной пяткой нога.
– Поехал я, Анна Ивановна. Спасибо за обед – как всегда, потрясающе! А по-другому у вас не бывает! Спасибо большое!
В ее расстроенном взгляде читались сочувствие и даже жалость. К нему? Святой она человек. А может, ко всем ним? К Катьке, Валентине, к ним, к старикам? Да уж, не повезло им с зятьком, что говорить. Не такого зятя они заслужили. «Ни дать, ни взять». Чистая правда.
На автобусной остановке толпились возмущенные люди. Выяснилось, что следующий автобус прибудет только через два часа, большой перерыв из-за какой-то поломки. Свиридов не расстроился, а даже обрадовался, свернул в лес, лег под деревом, накрылся ветровкой и тут же уснул. Но перед сном промелькнуло: «Ну чистый бродяга. Ем по домам, сплю под кустом. Классная у тебя жизнь, Евгений Свиридов».
А через полгода ему повезло. Да не просто повезло – сказочно повезло, небывало!
Знакомые дружка Стаса собирались в командировку в Монголию. Требовалось на кого-то оставить квартиру, человек должен был быть приличный, хорошо знакомый и серьезный, по рекомендации. Сговорились, и через пару недель он переехал на Шаболовку. Квартира была старой, обшарпанной, захламленной и темноватой. Но зато отдельной! Да еще в самом центре!
Кое-как со Стасом прибрались, удивляясь неаккуратности хозяев.
– Что поделать, геологи, – ворчал Стас. – Привыкли в полях есть из банок алюминиевыми ложками! Ты ж видел, какие они – одержимые! Полгода просидят в палатках с котелками и спальниками, вернутся в город и тоскуют – когда обратно? Вот жизнь, а? Но им в кайф! Прям оживают, когда подходит срок! А в городе мучаются, страдают, привыкли к чистому воздуху, чистой воде.
Разобрали одну из трех комнат – ему хватит. Договорились, что Стас будет приводить в квартиру своих девиц, не зря же он хлопотал! Ну и ладно, Свиридову до этого какое дело, ему места хватит. Тогда же устроился на ВДНХ, оформителем в павильон «Космос и машиностроение». Работа была не бей лежачего – бригада состояла из трех человек: он, еще один «мазила» и бригадир. Полдня спали в подсобке, а остальное время квасили. Бегали за разливным пивом и за солеными сушками в павильон «Главпиво». Иногда перепадали и раки. Классное было время! Свобода и деньги, пусть ерундовые, но свои. Пустая квартира с окнами на храм Живоначальной Троицы, тишина.
Четверть зарплаты Свиридов отвозил Валентине. Она выходила на школьный двор и молча, без разговоров, брала конверт. Он замечал, что выглядит она плохо, очень осунулась и постарела, под глазами лежали черные тени, в волосах пробивалась первая седина. Да и настроение было паршивым, она и не пыталась это скрывать.
Однажды он спросил:
– Перекурим?
Она неожиданно согласилась.
Глянула на него и с усмешкой спросила:
– Ну что? Жизнью доволен? Пристроился? Угомонился?
– Доволен? Да нет, не думаю. А вот насчет «пристроился» и «угомонился» ты что имеешь в виду?
Валентина усмехнулась и ответила с вызовом:
– Бабу я имею в виду, Свиридов. Это насчет «пристроился». А насчет «угомонился» – так это я про твои безумные идеи, про твой отъезд! Все, успокоился?
Он покачал головой:
– Нет, не успокоился. Все равно уеду. Вот увидишь.
– Мне-то какое дело? Пусть новая баба печалится.
Он внимательно посмотрел на бывшую жену.
– Нет никакой новой бабы, Валя, поверь.
– Да наплевать, – покраснев, бросила она и загасила бычок каблуком. – Мне-то что? Давно чужие люди. Да, и кстати, Свиридов, я подаю на развод! Надеюсь, не возражаешь?
– Нет, – ответил он, пытаясь попасть окурком в урну. – Не возражаю. Что возражать?
Валентина вспыхнула и, не попрощавшись, ушла.
Расстроилась, надеялась на другое? Какая ему разница – точки поставлены. Только вот дочка… С Катей он виделся раз в месяц. Заезжал за ней в воскресенье утром, и они ехали в Подольск, к бабушке Люсе. Разговаривали не много – он не из болтунов, а Катька замкнулась. Держал ее за руку, и сжималось сердце. Тоненькая кисть, хрупкая ладошка. Девочка, девочка моя! И почему все так в этой паршивой, дурацкой и беспощадной жизни? Ну почему?
Или надо было терпеть? Терпеть и жить, как все люди? Да, собственно, что он терпел? Какие такие трудности? Глупости это, ничего он не терпел. Да, ему казалось, что он разлюбил Валентину. Скорее всего, так и было. В боях и сражениях, в постоянных скандалах и претензиях их любовь захирела, завяла, как цветок в сухом горшке. Ну и вывел свою формулу – спать с нелюбимой женщиной безнравственно! О как. Внушил себе, что он одинокий волк, гордый и независимый. Такие, как он, не созданы для семейной жизни. И, несмотря на замечательную пещеру на Шаболовке – а именно так он называл свое временное пристанище, несмотря на полнейшую, беспредельную и безоговорочную свободу, – счастливым себя он не ощущал.
Странное дело, но так было всегда, с самого детства – когда мечты сбывались, он тут же терял ко всему интерес. В семь лет мечтал о пожарной машине. Буквально грезил ею. Ну баба Катя и скопила со своей скромной пенсии. Машина стоила безумных денег, но для любимого внука сделаешь и не то, и на Новый год она торжественно внесла в дом большущую картонную коробку. Свиридов разглядывал ее, огромную, лакированную, блестящую, и – не подходил. Потом пристроил ее на подоконник. Но никогда в нее не играл. Подойдет, посмотрит, проведет рукой по блестящему боку и отойдет.
Баба Катя решила, что он просто жалеет – слышал ведь, деньжищи бешеные. Уговаривала не жалеть, играть в удовольствие.
– Что деньги, – смеялась она. – Про деньги не думай!
Так и не уговорила.
«Урод, моральный урод, – твердил себе Свиридов. – Валентина права: не в стране дело и не во власти, не в окружающих и не в несвободе. Дело во мне и только во мне. И нечего искать виноватых – так будет всегда».
Развелись они через два месяца – тихо и мирно, как-то по-родственному. На улице покурили, неловко пошутили по поводу процедуры, напряженно посмеялись, и Свиридов вручил бывшей жене букет розовых тюльпанов.
– Будь счастлива, Валя! И спасибо за все.
Они приобнялись, так, слегка, тоже по-дружески, похлопывая друг друга по плечу, Валентина жалобно всхлипнула, махнула рукой и, чуть покачиваясь на высоких каблуках, медленно пошла к метро. Со стороны можно было подумать, что она сильно пьяна.
