Игрушки дома Баллантайн - Семироль Анна (читать полностью бесплатно хорошие книги TXT) 📗
— Что это впереди?
— Понятия не имею, но оно громадное.
Близнецы бросаются к Эвелин и Алану, обнимают их.
— Ну, бояться нечего! — уверенно утешает их старший брат. — Просто солнце подсвечивает какой-нибудь здоровый косяк рыбы.
«Это не рыба, — говорит Коппер. И впервые в жизни Ева видит в карих глазах беспокойство. — Край ровный, не меняет очертаний. Сейчас снизимся, подойдем ближе».
— Не надо! — умоляет Сибил. — Не надо!
Ева присаживается на корточки перед бледной, перепуганной сестрой, берет ее за запястья.
— Ну-ка, посмотри на меня!
Сибил часто дышит, мотает головой, старается высвободиться. Алан крепко хватает Уильяма, который бросается к сестре на подмогу.
— Мелкашки, что это? — спокойным, ровным голосом спрашивает Эвелин. — Отвечайте немедленно.
— Это не мы! — истошно кричит Сибил. — Это не мы сделали!
Народ у фальшборта возбужденно шумит, обсуждая то ли истерику у ребенка, то ли странное нечто в глубине океана. «Мнемозина» подлетает ближе, снижается.
— Это воронка, — говорит кто-то.
Ева отпускает сестру, Уильям вырывается из рук Алана, и они вдвоем с Сибил скрываются в рубке. Их никто не догоняет, все смотрят вниз.
Гигантская воронка, в глубине которой пульсирует темнота, в диаметре не меньше трех с половиной миль. На ее краю будто налипли соринки и щепки. Коппер снимает с пояса подзорную трубу, вглядывается, медленно опускает руки.
— Что там, майор? — спрашивает Алан.
«Корабли. Те, что мы искали последние три дня, — отвечает Коппер и командует: — Срочно радиограмму в столицу. И поворачиваем обратно. Все по местам».
— Ева, прости, я должен, — шепчет Алан девушке на ухо и уходит быстрым шагом. Секунды — и Эвелин остается у фальшборта одна.
Океан дышит в лицо холодом и свежестью. Ветер меняет направление — это «Мнемозина» идет на разворот. Не в силах оторваться, Ева смотрит туда, где пульсирует, будто живая, громадная воронка. Пульсирует в ритме ее сердца. Эвелин делает шаг от ограждений, встает на цыпочки и начинает кружиться, раскинув руки. Звуки неизвестных ей Имен срываются с губ, летят, подхваченные ветром. Океан жадно впитывает их, вращение водоворота ускоряется. Из самого центра воронки взметается ввысь водяной протуберанец.
«Иди ко мне, — поет Эвелин на языке, понятном только ей. — Иди, я здесь».
В капитанской рубке близнецы рисуют что-то в судовом журнале, плача и вырывая друг у друга карандаш. Грифель ломается, и Уильям изо всех сил старается начертить что-то маленьким кусочком графита, пока Сибил мечется в поисках другого карандаша. Их никто не видит, каждый на «Мнемозине» занят своим делом. Флагман имперского воздушного флота возвращается в Нью-Кройдон на максимально возможной для его двигателей скорости.
— Ну хватит уже, поглядите на меня оба! — командует Ева и улыбается — чересчур радостно и искусственно. — Чего вы так испугались?
Близнецы одновременно качают головами и утыкаются в тарелки с ужином. Ева пожимает плечами.
— Как маленькие, честно. Мне неудобно было перед командой, когда мои тринадцатилетние брат с сестрой в рев ударились. Вы что — никогда не видели водоворота? Вы же летели над Атлантикой, там полно такого.
— Мы ничего похожего не видели, — глядя в пол, робко отвечает Уильям. — И это не повод высмеивать нас перед всеми.
Эвелин усмехается, отмахивается от брата:
— Ерунда. Не надо было паниковать. Алан же вам сказал, что нет ничего страшного. Чудовищ не существует.
Сибил отправляет в рот мидию, запивает водой из хрустального бокала.
— Ты правда считаешь, что нам с Уильямом почудился глубинный монстр? — тихо спрашивает она.
— Я уверена, Сибил. Это оптический эффект над глубоким местом. Преломление лучей солнца над водоворотом. Сработало так, что воронка показалась огромной.
— А корабли? — отрывается от еды Уильям.
Ева фыркает, делает круглые глаза. Опирается локтями на стол и насмешливо спрашивает:
— А ты их сам видел?
Уильям теряется, беспомощно смотрит на Сибил. Та молча жует, но по ее виду понятно, что она растеряна и сбита с толку.
— Глупыши, Коппер вас разыграл, чтобы долго не летать. А вы поверили, — смеется Ева и примирительно добавляет: — Я сама почти поверила.
Близнецы краснеют, потом бледнеют, обмениваются взглядами. Голубые глаза наполняются слезами.
— Эй, ну вы чего? — удивляется Эвелин. — Да, плохая была шутка. Но нам ничего не угрожает. Доедайте мидий, сейчас принесут еще фруктов и десерт.
Сибил обводит растерянным взглядом зал ресторана, смотрит на спокойно трапезничающих людей, на тяжелые хрустальные люстры под потолком, снова на Эвелин.
— Ева, а почему Алан сейчас не с нами? — спрашивает она. — Если все хорошо, то почему он остался на «Мнемозине», а не пошел с нами праздновать?
— У нас все же день рождения, — тяжело вздыхает Уильям.
Ева с трудом заминает тему, обещая, что Алан вернется, как только сможет. Она улыбается, болтает без умолку, шутит, тискает близнецов. Постепенно они успокаиваются и приходят в свое обычное настроение. К окончанию праздничного ужина они смеются втроем, старшая сестра делает из салфетки и горстки ягод маленького голема и заставляет его танцевать на тарелке Уильяма.
На улице сгущаются сумерки, один за другим зажигаются фонари. Официант приоткрывает окно, и в душное помещение начинает просачиваться вечерняя прохлада. Ева прислушивается к доносящимся снаружи звукам музыки, оживляется, подмигивает младшим:
— А пойдемте наружу? Там целый город празднует ваш день рождения, представляете?
— День Независимости же… — неуверенно тянут близнецы.
— Ничего подобного! Мы-то с вами знаем, в чью честь гуляния! Доедайте мороженое, и пошли. У меня есть отличная идея.
Ева выходит в уборную, младшие провожают ее удивленными взглядами.
— Утром она была злая, а теперь смотри… — шепотом говорит Сибил.
— Может, голова болела? — предполагает брат.
— Наверное. Знаешь…
— Знаю. Я тоже не хочу на карнавал. Домой бы.
Уильям протягивает руку, и сестра льнет к его ладони.
— Ты веришь, что мы могли ошибиться? — спрашивает девочка.
Брат пожимает плечами.
— Могли. Правда, раньше не ошибались же. Но раз Ева так спокойна…
Сибил отодвигает стул, подходит к брату, встает на цыпочки, обнимает его и целует в макушку.
— Я ее теперь боюсь. Она же тебя ударила.
Взгляд мальчишки становится по-взрослому острым и суровым. Он тихо вздыхает, смотрит в сторону открытого окна. Колышется легкая занавеска, ветер пахнет океаном.
— Будет дождь, — одними губами говорит Уильям.
Сестра лишь крепче обнимает его и тихо мурлычет. Она знает, что это успокаивает ее вторую половинку. Ее пугает неуверенность на лице Уильяма, и она старается поправить ситуацию как может.
Возвращается Эвелин, подзывает официанта, расплачивается по счету.
— Ну что, блондинчики, идем?
На улице их подхватывает людской поток — пестрая, распевающая песни, танцующая река празднующих горожан. Близнецы глазеют по сторонам, разглядывают яркие костюмы, маски, украшенные перьями и блестками, акробатов, прыгающих через голову прямо на ходу, жонглеров.
— Ева, погляди — там мистер с обезьянкой!
— Подойдите поближе, попросите у мистера погладить мартышку. Наверняка разрешит за мелкую монетку, — смеется сестра. — Только не потеряйтесь!
Она смотрит, как младшие пробираются сквозь толпу, крепко держа друг друга за руки. Кивает своим мыслям, прибивается к бродячему оркестру и идет рядом с передвижной платформой музыкантов, пританцовывая на ходу. Ей легко, хорошо и празднично, хочется петь и кружиться, поддавшись общему настрою.
«Я знаю, чего я хочу, — думает она, глядя на зажигающиеся над Нью-Кройдоном звезды. — Я точно знаю, что я такое и для чего родилась. Потерпи немного, я помогу тебе».
Мелькают тонкие руки, бьются на щеках короткие черные пряди, пляшет на груди алый мешочек гри-гри. Эвелин танцует, запрокинув лицо к небу.
