Эхо во тьме - Риверс Франсин (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .txt) 📗
Юлий замялся. То, что ему придется сказать Марку, вовсе того не обрадует. Что тогда сделает этот молодой хозяин, вернувшийся домой?
— Она отдыхает на балконе, в своих покоях.
— Отдыхает? В такое время? Может, она больна? Наверное, опять эта лихорадка, — встревоженно сказал Марк. У нее уже проявлялись признаки лихорадки, когда он покидал дом.
— Нет, мой господин. Она не больна. Вернее, не совсем…
Марк нахмурился.
— О чем ты говоришь?
— Она не может ходить и разговаривать. Она частично может двигать левой рукой.
Испугавшись, Марк прошел мимо него и устремился к коридору. Юлий нагнал его еще до того, как тот дошел до двери.
— Прошу тебя, выслушай меня, мой господин, прежде чем увидишься с ней.
— Ну, говори быстрей, не тяни!
— Выглядит она не очень хорошо, но при этом находится в сознании. Она понимает, что вокруг нее происходит, что ей говорят. Мы даже придумали с ней свой язык, на котором общаемся друг с другом.
Марк отстранил Юлия и вошел в покои. Он сразу увидел мать, сидящую в кресле, похожем на маленький трон. Ее рука безвольно лежала на подлокотнике, тонкие пальцы были расслаблены. Голова была откинута назад, как будто Феба пила солнечные лучи. Поначалу Марк успокоился. Выглядела она хорошо.
Только подойдя к ней, он увидел, какие в ее внешности произошли перемены.
— Мама, — тихо сказал он, чувствуя боль в сердце.
Феба открыла глаза. Она так часто молилась за своего сына, что даже не удивилась, когда услышала его голос и увидела его стоящим перед ней на балконе. Он был таким же и в то же время изменился. Он был красив — само воплощение мужской красоты и силы, только стал старше и загорел на солнце.
— Мама, — снова сказал он. Когда же он опустился перед ней на колени и взял ее за руку, Феба поняла, что это не сон.
— А-а-а…
— Да, мама, я здесь. Я дома.
Она отчаянно пыталась протянуть к нему руки, но могла только сидеть и плакать. Ее слезы приводили его в смущение, и она пыталась остановить их.
— А-а-а… — произносила она, и ее левая рука сильно дрожала.
— Теперь все будет хорошо, — сказал ей Марк, и у него самого на глаза навернулись слезы.
В этот момент Юлий подошел к ним и положил Фебе руку на плечо.
— Твой сын вернулся.
Марк обратил внимание на то, как вольно, на его взгляд, Юлий прикоснулся к его матери. Он также отметил и выражение его глаз. В нем невольно проснулось чувство гнева.
— Я тебя больше не оставлю, — сказал Марк, вытирая слезы с ее щек. — Я найду тебе самого дорогого врача, которого только можно разыскать.
— Самый лучший врач ее уже осматривал, мой господин, — сказал ему Юлий. — Поверь мне, с расходами мы не считались. И все, что только можно было сделать, уже сделано.
Взглянув Юлию в глаза, Марк понял, что раб говорит правду. И все же ему было не по себе. Да, раб был предан своей госпоже, но Марк заметил, что те чувства, которые Юлий испытывал к Фебе, выходили далеко за рамки простой рабской преданности. Наверное, было хорошо, что Бог послал Марка домой именно в это время.
Марк обратил все свое внимание на мать, пристально вглядываясь ей в глаза. Он видел, что и она так же пристально смотрит на него. Один глаз смотрел ясно и осознанно, другой — неопределенно, смутно.
— Ошибался ли я, думая, что ты христианка? — спросил Марк.
Она дважды моргнула.
— Ты не ошибался, — пояснил ему Юлий.
Марк все смотрел на нее, не отрываясь.
— Один человек на берегу Галилейского моря сказал мне, что другие верующие молятся за меня. Ты ведь тоже молилась за меня, правда?
Она медленно закрыла глаза и снова открыла их.
Марк улыбнулся. Он знал, что именно станет для нее самым большим утешением.
— Тогда знай, мама. Бог ответил на твои молитвы. Я обрел Христа. А человек по имени Корнелий крестил меня в Галилейском море.
На ее глазах снова заблестели слезы. «А-а-а…» — произнесла она, и даже Марк понял, что это было проявлением радости и хвалы Богу. Ее рука снова затряслась.
Марк взял ее руку и поцеловал ладонь, затем приложил ее к своей щеке.
— Я пришел домой, мама. К тебе. И к Богу.
36
Следующие несколько дней Марк провел с матерью, общаясь с ней все то время, когда она не спала. Он рассказывал ей о своем путешествии, о беседах с Сатиром. Он вспоминал о своем пути в Иерусалим, о том, как стоял на развалинах храма и на том камне, на котором, возможно, Авраам едва не принес в жертву Исаака. Он рассказал ей о грабителях на дороге в Иерихон и о том, как Ездра Барьяхин и его дочь, Тафата, спасли ему жизнь. Рассказал он и о старой Деборе из Наина и о том, как она отправила его к Галилейскому морю. Он не забыл рассказать и об окружающей его пустоте, и о своем невыносимом отчаянии, и о своей попытке покончить с собой. В самом конце он с трепетом рассказал о Параклете и Господе.
— Я даже не знаю, тонул ли я, мама. Я только знаю, что почувствовал себя воскресшим. — Марк держал в своей руке руку Фебы, по-прежнему красивую и изящную. — И теперь я знаю, что Иисус жив. Я вижу Его во всем, что нас окружает. — Марк вспомнил, как когда-то то же самое говорила ему Хадасса. Но тогда он счел это глупостью. Теперь он сам видел, как это все ясно и неизбежно. — Но лучше всего я вижу Его в сердцах таких людей, как Дебора и Корнелий, в сердцах десятков других людей, с которыми я встречался. Но я ведь видел Его задолго до этого. — Марк видел Господа в жизни простой юной рабыни.
— Ха… да…
Марк опустил голову и положил свои руки на руки Фебы.
— Ха… да…
— Я помню и о ней, мама. Я всегда о ней помню.
— Ха… да…
— Мне ее тоже не хватает.
— Ха… да…
Марк поднял голову, борясь с тягостным чувством горя, которое до сих пор иногда давило на него.
— Она с Господом, — сказал он, желая утешить мать. И все же эта утрата была подобна незаживающей ране, которую уже ничем не залечить. Хадасса. Одно это имя звучало для Марка как синоним любви к нему. Как он мог быть таким глупцом?
— А-а-а…
— Тише, мама, — сказал Марк, пытаясь успокоить разволновавшуюся мать. Взгляд ее широко раскрытых глаз стал почти диким. — Если тебя это так расстраивает, давай не будем больше о ней говорить.
Она дважды моргнула.
— Ей нужно отдохнуть, мой господин, — сказал ему Юлий. — Врач сказал…
— Да, я помню. — Марк взял мать на руки и отнес ее в покои. — Поговорим с тобой позже, — сказал он ей и поцеловал ее в щеку.
Уложив мать, Марк выпрямился и посмотрел в глаза Юлию. Жестом он указал ему на дверь. Юлий вышел.
Молодая рабыня, та, которая уронила поднос в момент появления Марка на вилле, села рядом с постелью, чтобы присматривать за спящей Фебой.
— Позови меня, когда она проснется.
— Да, мой господин.
Марк вышел и закрыл за собой дверь в покои. Юлий стоял у перил и смотрел на перистиль. Марк вгляделся в этого мужчину, прищурив глаза.
— Скажи мне, только честно, какие у тебя отношения с моей матерью?
Лицо Юлия помрачнело.
— Я ее раб, мой господин.
— Ее раб?
— Я забочусь о ней с того самого момента, как она пережила удар.
— А до этого?
Тут Юлий сказал ему совершенно спокойным голосом:
— Не говори ничего такого, о чем потом пожалеешь.
Гнев Марка вспыхнул моментально.
— Кто ты такой, чтобы приказывать мне?
— Я помню, что я твой раб, мой господин, но вот что я тебе скажу: если ты произнесешь еще хоть одно слово, оскорбительное для твоей матери, я поступлю с тобой так, как поступил бы на моем месте твой отец, чего бы мне это ни стоило!
Пораженный, Марк стоял и смотрел на него. Юлий прекрасно знал, что этих слов вполне достаточно, чтобы его отправили на распятие.
— Ты ответил на мой вопрос необдуманно.
— Нет, мой господин. Я ответил честно. Госпожа Феба — самая благородная из всех женщин.
Марк стиснул зубы.
