Наследник Клеопатры - Брэдшоу Джиллиан (книги бесплатно читать без .txt) 📗
– Да уж, и откуда у тебя взялась совесть? – съехидничал Октавиан. – По линии твоей матери этого никто не замечал.
– К сожалению, эту ценность я не смог бы прибрести и по линии отца, – поморщившись, ответил Цезарион. – Давай согласимся на том, что мы в ответе за наши души. – Повернувшись к Ани, он добавил: – Этот человек показал мне ценность многих вещей в жизни.
Ани от изумления едва удержался на ногах. Император метнул на него испытующий взгляд и затем, вытянув руку, приказал смуглому человеку, внимательно наблюдавшему за их беседой:
– Марк, найди бумаги, о которых говорил купец, и убедись, что они говорили правду. Арей, ступай с ним. Лонгиний, седлай лошадь, отправляйся к начальнику гавани и выведай все про эту историю с разбойниками. А ты, Витал, расспроси людей купца о том, как они плыли в Александрию. И точно узнай, не выходил ли Ани или Арион самостоятельно на берег, не встречались ли они с людьми, о которых не упоминали в своей истории. Не смей никому говорить, кто он. Вы двое, – обратился он к стражникам, охранявшим Ариона, – отведите узника обратно в коридор. Позвольте девочке побыть с ним, пусть поговорят, если им хочется. А я пока побеседую с купцом.
Марк кивнул и вышел через большую дверь. Арей поклонился и последовал за генералом. Воин в позолоченных доспехах и два стражника по очереди отдали честь императору и скрылись за дверью, которая вела в коридор. Оставшиеся два стражника выпроводили Ариона и Мелантэ через ту же дверь. Удивленный и немного растерянный, Ани остался наедине с властителем мира.
Октавиан поднялся, огляделся по сторонам и поднял с пола возле своей скамьи нож длиной в человеческую руку с простой черной рукояткой. Зайдя за спину, он перерезал веревку, которой были стянуты руки Ани. После этого он вернулся на свое место. Ани размял занемевшие руки и посмотрел на свои израненные запястья. Потом бросил настороженный взгляд на играющего ножом императора и сказал:
– Благодарю вас, государь. – Эта фраза, похоже, была вполне уместной. – Я очень благодарен вам за ваше милосердие. – Ани осмелился на неуверенную улыбку. – У меня, сударь, жена, дети, и я буду очень рад снова увидеть их.
Октавиан кивнул, принимая благодарность.
– Надеюсь, что ты больше не представляешь опасности для меня. Ты напоминаешь мне отчима. – Увидев недоумение на лице египтянина, Октавиан добавил: – Не внешностью, разумеется. Но есть что-то... – Император помахал в воздухе рукой, пытаясь найти нужное слово. – Есть что-то общее между вами.
– С вашим отчимом, государь? – недоверчиво переспросил Ани, гадая, кого же император может считать свои отчимом (ну не Цезаря же, конечно...).
— Я говорю о Луции Марции Филиппе, – сказал Октавиан, будто прочитав его мысли. – Он был вторым мужем моей матери. Хороший человек, каким мне кажешься и ты.
Эта неожиданная похвала насторожила Ани. О мать Изида! Сколько же у императора отцов? И кровный, и приемный, да еще отчим. Интересно, что ему нужно от него? Октавиан не нравился Ани, и даже обещанная милость императора не внушала ему доверия. Ани вспомнил Тиатрес, детей и всех остальных. Где они сейчас? Все там же, во дворе возле казарм, или их тоже заперли в темницу? О боги, вот бы снова увидеть их...
Ани сказал себе, что, скорее всего, этому холодному, расчетливому и подлому человеку хочется, чтобы его превозносили более за милосердие, нежели за величие, могущество или воинскую доблесть. Его, вероятно, волнуют идеалы человечности, в отличие от большинства других правителей. Нужно, наверное, отдать ему должное – по крайней мере он хочет быть хорошим человеком.
– Мне интересно, – обратился к нему император, – что ты сделал с Птолемеем Цезарем?
– Простите, государь? – удивился Ани.
– Он утверждает, что именно ты раскрыл для него, что такое совесть. Ты назвал его «мальчиком», и он тут же смирился. А ведь он Лагид! А может, и Юлий тоже, несмотря на то что я отрицаю это. Но сомневаться в том, что он Лагид, не приходится. Он умолял пощадить тебя, умолял богов быть свидетелями, и, по всей вероятности, они действительно касались его, потому что я не могу себе представить, чтобы Лагид так унижался перед кем-то, не говоря о том, чтобы ради кого-то.
– Никто не желает зла своим друзьям, господин. Арион... – Ани заколебался.
– Его зовут Птолемей, – поправил его Октавиан.
– Я знаю его под этим именем, господин. Я думаю, что у Ариона было очень мало друзей, и поэтому он так дорожит теми, кто у него все-таки есть. Если хотите знать правду, господин, то мне кажется, что в своей прежней жизни он был глубоко несчастен.
Ани вновь осекся. Похоже, он сказал лишнее. Арион-Цезарион был все-таки сыном царицы и бога. До этого лета этот зал, этот дворец, этот город и все Египетское царство принадлежали ему. Однако Ани все же осмелился продолжить:
– Юноша рассказывал, что никто никогда не помогал ему, не ожидая чего-то взамен, и что он никому не доверял, потому что льстецы подобны червям, съедающим заживо твое сердце. Похоже, его мать считала, что ребенку пойдет на пользу увидеть человека, страдающего проклятой болезнью, с раскроенным черепом и еще живого. Одно это говорит мне, что она была кем угодно, но не женщиной. Может быть, это хорошо для ребенка, но уж точно не для такого, как Арион.
– Какого «такого»? Ани пожал плечами.
– Чувствительного, с богатым воображением и очень вспыльчивого.
– Ты так говоришь, будто приходишься ему отцом. Ани почувствовал, как кровь прилила к лицу.
– Я знаю свое место и знаю, кто он. Но я нашел его раненого и абсолютно беспомощного, я ухаживал за ним и переживал за него. И... возможно, вы правы: я чувствую к нему что-то вроде отцовской любви. Моя дочь ненамного младше него. Если это звучит дерзко, простите меня: я ничего не могу с этим поделать, Я же не знал, что он царь.
– Думаю, ты стал бы для него прекрасным отчимом, – добродушно усмехнулся Октавиан. – Но только не при дворе Клеопатры. Ты был бы жестоко наказан царицей за дерзость.
– О Изида! Я не настолько дерзок. Я не принадлежу к тем людям, которых приглашают во дворец, разве что на задний двор, ближе к хозяйственным постройкам.
– Клеопатра была необыкновенной женщиной. Даже под конец жизни, находясь в плену, она вызывала искреннее восхищение. Когда она заходила в комнату, все остальные рядом с ней казались блеклыми. Величественная женщина. Я никогда не желал ее смерти на самом деле. Конечно же, не думаю, что с ней приятно было иметь дело. И в качестве матери такую женщину мне сложно представить. Она никогда бы не допустила, чтобы кто-то из приближенных был ей подстать. Мне кажется, ты прав у Цезариона действительно была несчастная жизнь. Болезнь сама по себе – уже тяжкое горе. Я помню, как мучился мой дядя.
Теперь еще и дядя... Ани подозревал, что на этот раз он таки имеет в виду Цезаря. Египтянин еще раз задался вопросом, с чего это император захотел поговорить с ним по душам.
– Он рассказывал, что во время приступов к нему возвращаются страшные воспоминания, – робко произнес Ани. – И так все время.
– Мой дядя тоже страдал этой болезнью, – негромко вымолвил Октавиан. – После приступа он обычно приходил в себя и начинал рыдать. – Император посмотрел в глаза Ани и еще тише продолжил: – До чего же странно, что Цезарион напоминает мне моего дядю, точнее моего отца – ведь он меня усыновил. По правде сказать, он навсегда для меня останется троюродным дядей Юлием. Воспоминания нахлынули на меня, когда Цезариона принесли во дворец. Он еще не пришел в сознание после приступа. Марк и Арей спорили между собой, что с ним, и, когда юноша очнулся, я уже знал ответ на этот вопрос, потому что неоднократно видел Юлия Цезаря в таком же состоянии. Своим поведением юноша похож на Юлия. Смотрит на тебя, словно только что спустился с Олимпа... И этот гордый взгляд, когда его переполняют чувства. Однако той утонченности, которая была присуща его матери, у него нет. Все-таки ты прав, говоря, что он был несчастен.
