Очаг и орел - Сетон Эни (читать книги онлайн бесплатно регистрация .TXT) 📗
— Эймос умер почти двадцать пять лет назад. А зная то, что было, как, ты думаешь, я жила?
Эспер обратилась к нему с этим вопросом, думая о том, интересовался ли он когда-нибудь жизнью бывшей жены после ее краткого сообщения, отправленного в Англию, об окончательном разводе и намерении выйти замуж за Эймоса.
Ивэн скрестил свои ноги, и Эспер заметила, что он волочил правую — нога двигалась с трудом.
— Мне в голову не приходило, что я могу не застать тебя здесь, в «Очаге и Орле». Ты позволишь мне здесь переночевать, не так ли? Я хочу утром добраться до той скалы в Неке, помню, там была жила нефрита, вкрапленного в порфир. Мне хотелось бы проверить это.
Значит, он приехал не для того, чтобы увидеть меня, подумала Эспер. Состарившись, он остался все таким же. Но человек внутренне меняется не так сильно, как он меняется внешне. Единственное, что действительно ушло, так это страсть. Жаль, что другие чувства Ивэна не ушли вместе с нею. Тоска, сожаление и потребность унижать.
— Да,я здесь одна, — бодро проговорила Эспер. — Думаю, что ты можешь занять желтую комнату. Ту, которую ты занимал прежде.
Она плотно сжала губы, жалея, что добавила это. Что-то смехотворное и слегка постыдное было в напоминании о том, что имело место сорок четыре года назад.
Ивэн, равнодушно кивнув, наклонился и принялся растирать свое колено.
— Мне было плохо, — неохотно пояснил он, перехватив соболезнующий взгляд Эспер. — Впервые в жизни. Я внезапно потерял сознание и свалился. Что-то случилось с ногой.
— Извини, — смутилась она. — Что говорит доктор?
— Этот глупый молодой всезнайка! Говорит, не обращайте внимания. Видимо, придется отлеживаться дома — в тишине и покое. — Ивэн внезапно взглянул на Эспер. — Не говори никому, что я здесь. Я не люблю, когда мне докучают. — Он громко заговорил, пародируя своих почитателей: — О, мистер Редлейк, не дадите ли мне ваш автограф? О, мистер Редлейк, не могли бы вы выделить мне небольшой уголок в вашей студии? Мистер Редлейк, я всегда хотел быть художником, у меня есть с собой небольшой набросок. Все они болтуны и идиоты!
Воцарилось молчание. Ивэн потирал свое колено.
— Конечно, ты сейчас известный человек, — спокойно сказала Эспер. — Я думаю, что ты хотел бы сейчас чего-нибудь поесть и выпить перед тем, как лечь спать.
— С удовольствием, — ответил Ивэн. — Я не мог есть на том банкете. Они вцепились в меня, напоминая, что я должен выступить у Них с речью, как если бы я был деканом факультета Академии художеств. Как это тебе нравится? — дернув себя за бороду, он поднял голову и лукаво посмотрел на Эспер.
— Я думаю, ты прекрасно справился с тем, что надо было сделать.
Взгляд Ивэна погас. Он покачал головой:
— Вот в этом ты ошибаешься. Впрочем, ты никогда не умела угадывать, ты и сама знаешь.
— А ты? — спросила Эспер. В самом деле, чего больше всего хотел Ивэн, кроме как писать картины и иметь признание и свободу?
Он нахмурился, глядя на красные угли в очаге, не отвечая на вопрос. Эспер поднялась и приготовила легкий ужин. Она поставила поднос перед Ивэном и подбросила в очаг полено.
Редлейк ел и пил в полном молчании. Эспер сидела в своем кресле-качалке и наблюдала за ним. Их — двух старых людей, сидящих в старой комнате, — связывала между собой только память. Память о короткой страсти и долгой обиде.
Зачем он пришел, подумала Эспер. Зачем ему нужно было вновь вторгаться в мою жизнь со своим эгоизмом и со своей дурацкой живописью и снова будить большую боль, которую я давно похоронила? Зачем я сказала, что он может переночевать здесь?
Редлейк поел и вытер свои усы салфеткой из камчатного полотна. Эспер поднялась и взяла поднос. Ее лицо было враждебным.
— Спасибо, — сказал Ивэн. — Все было очень вкусно, — и он улыбнулся. Несмотря на бороду и усы, его быстрая улыбка по-прежнему пугала своей привлекательностью.
— Ты все еще красива, Эспер, — вздохнул он. — Ты прекрасно сложена, вот почему. Твои пропорции отлично сохранились, хотя ты немного и потолстела. Но зачем ты напяливаешь на себя эти темные цвета? У тебя никогда не было ни малейшего понятия о цвете!
Эспер взглянула на свое серое домашнее платье и вязаную черную шаль.
— Я вдова, — холодно сказала она, — и уже не молода. Ты готов пройти в свою комнату?
Ивэн с трудом поднялся со своего кресла, тяжело опираясь о палку. Эспер, желая проводить гостя в его комнату, подняла его прямоугольный саквояж.
— Не трогай! — резко вскрикнул Ивэн. — Я всегда ношу его сам. Я не всем разрешаю носить свои вещи.
Эспер пожала плечами и поставила саквояж на место.
В ту ночь в своей спальне над старой кухней она лежала долгое время без сна, неподвижно глядя в темноту.
Следующим утром туман рассеялся, и чистый, яркий солнечный свет заискрился на волнах Малой Гавани. Юго-западный бриз, такой же мягкий, как майский аромат цветущих сирени и каштана, распространившийся над городом, вливался в открытые окна «Очага и Орла».
Эспер проснулась с ощущением майского, весеннего настроения, и хотя насмешливый внутренний голос подшучивал над ней, она с усердием принялась расчесывать свои волосы. Эспер надела свое единственное яркое платье — бледно-лиловое» кисейное, с поперечными белыми полосами. Было достаточно тепло для того, чтобы надеть летнее платье.
Она начала завтракать, когда появился Ивэн. Эспер поздоровалась с ним и указала ему место за большим дубовым столом. Она была шокирована внешним видом Редлейка. Он выглядел больным. У него был болезненный цвет лица, сероватая кожа плотно обтягивала его скулы и лоб. Он ел с трудом, хмурясь по мере того, как подносил вилку к своему рту.
— Ты хорошо спал? — спросила Эспер.
Ивэн опустил вилку и улыбнулся.
— Довольно хорошо, но если бы не привидения, мне спалось бы еще лучше.
— Привидения? — неуверенно повторила Эспер.
Пансионеры иногда говорили о привидениях, являвшихся им в одежде пуритан моряков, солдат. Но такие видения являлись только тем, кто хотя бы немного знал историю дома и кто верил в то, что каждый старый дом должен иметь свои привидения. Эспер никогда не спорила со своими гостями.
— И еще воспоминания, — добавил Ивэн, отодвигая свою тарелку. — Как мне проще всего добраться до перешейка?
Эспер поднялась и начала убирать посуду. Да-да, ты сентиментальная старая дура, сказала она сама себе, ты подумала, что его воспоминания были связаны с тобой? Он приехал сюда, чтобы освежить в памяти оттенки нефрита, пронизывающего одну из скал в Касл-Роке.
— Я напишу записку Уолту, моему сыну, — проронила Эспер. — Он может доставить тебя туда во время прилива в своей лодке, на которой он ловит омаров, как раз на берег, рядом с той скалой. Тебе никогда не удалось бы добраться туда пешком с больной ногой.
— Отлично, — оживленно сказал Ивэн. — Но ты тоже можешь поехать вместе с нами, Эспер.
— Зачем? Я знаю, как выглядит этот утес, хотя я уже много лет не была там. К тому же я слишком стара для пикников.
Ивэн вздохнул:
— Может быть, я тоже. Я не хотел бы беспокоить тебя, но мне придется. Я ненавижу находиться в компании незнакомцев.
О, значит вот в чем дело! Но почему бы и не пойти? Ветер, солнце и приятное возбуждение от морской прогулки доставляют радость не только молодым.
На Уолта произвел впечатление его пассажир. У Марни был календарь с репродукцией одной из картин Редлейка, и Уолт прочитал о нем статью в «Воскресном приложении» под названием «Отшельник бухты Четверга». Статья сопровождалась нечеткими фотографиями коттеджа Редлейка в Мейне, расположенного на обрыве высоко над морем, и рассказывала об одиноком образе жизни художника, никому не позволяющего навещать себя. Как утверждал автор статьи, особую неприязнь Редлейк испытывал к женщинам, и тут же был помещен снимок картины, изображающей обнаженную девушку, лежащую на пляже. Это, конечно, заинтересовало Уолта, и он в первую очередь прочел статью. В ней говорилось, что несколько картин этого художника были выставлены в одном из парижских музеев.
