Меч и корона - О’Брайен Анна (книги онлайн полностью TXT) 📗
— Бог свидетель, не вызывает. — Он смотрел мне прямо в глаза. — Я буду вам куда лучшим мужем, чем то жалкое подобие мужчины, с которым вы прожили уже больше двенадцати лет. Как вы только это вынесли? Я буду лучше. У нас с вами обязательно будут сыновья, Элеонора.
И улыбнулся мне.
Его слова, исполненные такой силы, его улыбка, такая чувственная, пронзили меня подобно мечу. Сердце гулко заколотилось о ребра. За минувшие годы губы Анри приобрели выражение беспощадности и несгибаемой воли. Черты лица заострились, кожа туго облегала скулы, челюсти и похожий на лезвие кинжала крупный нос.
— Я вот что думаю… — начал он.
Бог свидетель, он действительно все обдумал, во всех подробностях.
— Вы, Элеонора, получаете развод и сразу же что есть мочи скачете в Пуату. Никому ничего не говорите, никак не объявляете о своем отъезде и не теряете ни минуты времени. Но меня вы немедля извещаете — только на словах, через доверенного гонца, — и я тут же за вами приеду. Я женюсь на вас прежде, чем остальные разберутся, что к чему.
Никогда еще мне никто не давал столько указаний. Ему и в голову не пришло, что я могу просто заартачиться и отказаться от подобной скачки через всю страну.
— Людовик ни за что не позволит нам пожениться, — попыталась я вернуть его к суровой действительности. — Вы должны ведь получить его согласие как вашего сюзерена.
Анри Плантагенет только пожал в ответ плечами. Его открытое непокорство снова настроило меня на веселый лад.
— К черту согласие короля Франции. Это дело касается только нас двоих, да еще Господа Бога. — Он небрежно махнул рукой в сторону скорчившейся от боли фигуры Христа на распятии. — Так мы твердо договорились, женщина?
Он вперил в меня хищный взгляд, я не в силах была отвести глаза. Разве мне было из чего выбирать? Я другого выхода не видела, да и не было его у меня, если анжуец уже все для себя решил. Хотелось ли мне отказаться? Все было еще таким туманным, но в ту минуту я окончательно решилась. Я нуждалась в покровительстве этого мужчины и хотела его самого. В силу какой-то странной алхимии, когда мы смотрели глаза в глаза, я почувствовала, что наши сердца бьются в унисон. Была ли в этом гармония? Думаю, не в этом дело. «Гармония» — слово, которое не очень-то вязалось с Анри. Зато у нас совпадали мнения. «Две половинки одного целого», — мечтательно подумала я. Анри Плантагенет был таким мужчиной, какого я хотела. У меня мурашки пробежали по спине от огромной важности принятого решения.
— Да, — ответила я ему, — мы договорились твердо.
— Отлично. Еще одно… Вы задумывались об этом? Вам придется проститься с дочерьми.
Он по-прежнему пронзал меня взглядом.
— Знаю.
— Они останутся с Людовиком.
— Да.
— И я сомневаюсь, чтобы он позволил вам видеться с ними, если вы выйдете замуж за меня.
— Не позволит.
— Зато я дам вам сыновей.
Ни один из нас и не заикнулся о любви, но в своем роде то было ухаживание. Честность Анри была поразительной, невероятной.
— Что дальше? — спросила я, чтобы скрыть то впечатление, которое он на меня производил.
— Предоставьте все мне. — Лицо его немного прояснилось. — Отчего вы улыбаетесь?
Я пожала плечами, передразнивая его.
— Вы готовы ухватиться за любую открывающуюся возможность, Анри Плантагенет?
— Да, если это может принести мне пользу, — ответил он сразу же. — Я не полезу очертя голову против законов, но коль уж можно добиться законной победы, я непременно ухвачу ее, и крепко. — Он сжал кулак. — Сказывается кровь моей прабабки. Не столь благородная, как ваша, госпожа моя, но несомненно смелая. Она — Эрлева — была дочерью простого дубильщика кож из Фалеза; она приглянулась самому герцогу Нормандскому и постаралась удержать его внимание, пока не родила ему сына. Герцог устроил ей выгодный брак с человеком видного положения. Ну, а вы — женщина своенравная. Согласитесь ли вы связать себя узами с такими отбросами Европы?
Искушение оказалось сильнее голоса здравого смысла, и я рискнула.
— Что до отбросов… — Я сморщила нос и покачала головой. — Но я готова связать себя узами с вами.
Анри резко встал и выпрямился, подождал, пока поднимусь и я. Он не помог мне встать, как сделал бы Людовик с его надоедливой заботливостью, словно я, слабая женщина, постоянно нуждаюсь в поддержке его крепкой руки; как поспешил бы сделать Раймунд с его рыцарским благородством — нет, этот анжуец ждал, предоставляя мне самой распоряжаться пространством и временем. Он сдержал свое нетерпение, побудившее его скрестить руки на груди и сурово смотреть, как я расправляю рукава и разглаживаю складки на юбках. Да-да, пусть подождет! Когда же я закончила с этим и посмотрела на него, он выхватил меч из ножен, висевших у него на поясе.
— Не шарахайтесь, я не собираюсь отнимать у вас жизнь. Вы, кажется, до сих пор не верите мне полностью, госпожа. Я должен доказать вам, что не даю легковесных обещаний. — Он прижался губами к простой, ничем не украшенной крестообразной рукояти. — Богом клянусь, что буду защищать вас, Элеонора, своим мечом, своей честью и своим именем.
Это звучало очень торжественно. Он совершенно серьезно принес клятву, которая шла из глубины души. И я ему поверила. Он не давал обещаний, если не собирался их выполнять. И все же, по своим собственным соображениям, я решила проявить некоторый цинизм:
— Так вашими действиями управляет Бог или же собственные интересы?
— Я не вижу противоречия между одним и другим.
— А клятва обязывающая. И сказано красиво.
— Я люблю производить хорошее впечатление. Если отец чему-нибудь меня научил, то именно этому.
Легкий намек на улыбку, загоревшийся в глазах огонек — и словно кто-то шепнул мне на ухо: «Берегись!». Если уж на то пошло, Анри Плантагенет мог быть весьма хитер. Но он меня удивил: переложил меч в левую руку, а правую протянул мне. Вероятно, на моем лице он прочел удивление.
— Скрепим наш договор, госпожа.
Я вложила руку в его ладонь, та сомкнулась. Мужская традиция скреплять договоренность: рука в руке, ладонь в ладони — равенство договорившихся сторон. У него была сильная рука, намного больше моей, меч и поводья натерли на ней мозоли, шершавость которых я ощутила своей нежной кожей, а золотой перстень врезался в мою ладонь. Мне это понравилось. Понравился сам по себе поступок. Он сжимал мою руку осторожно, будто пойманную птичку, и я почувствовала себя уютно под его защитой. Понимала, что именно этого он и ожидал. Мне подумалось, что мы чудесно поладим с Анри Плантагенетом, если только я не стану ему доверять! Его пальцы сомкнулись на моей руке тверже.
— Я сделаю вас королевой Английской, — пообещал он таким тоном, словно это должно было склонить чашу весов в его пользу.
В этом я не была уверена. Англия… Что знала я об этом северном королевстве? Разве только то, что страна была варварская, совсем не цивилизованная, еще хуже Парижа с его низко нависшим небом и непрерывными дождями. Однако стать королевой Англии…
— Вы сомневаетесь в моих словах?
Я отрицательно покачала головой, восхищаясь тем, как он умеет невозможное представить абсолютно возможным. У меня вдруг мелькнуло яркое воспоминание, и я негромко засмеялась.
— Король Рожер Сицилийский назвал вас анжуйским сорванцом, — объяснила я.
— Бог и все его святые! Так и сказал? — Анри от неожиданности захохотал, громко, отрывисто, смех отдавался эхом под сводами собора; потом он так же внезапно успокоился. — Нет, это не обо мне. Это о Жоффруа, моем брате. А я уже вырос.
Вслед за этим он слегка кивнул мне, вложил меч в ножны и сразу же зашагал прочь от алтаря, а я осталась стоять. У резных алтарных врат он остановился и резко обернулся:
— До встречи в Пуату, Элеонора.
— До встречи в Пуату, Анри.
Он повернулся, собираясь уходить.
— Анри…
Он взглянул на меня через плечо.
— Сколько вам лет, Анри Плантагенет?
— Девятнадцать.
Девятнадцать! Нас разделяло одиннадцать лет. На бесконечный миг воцарилось молчание, затем Анри отвернулся, но я успела заметить озорную усмешку на его устах.
