Глобальная культура коммуникаций - Макаревич Эдуард Федорович (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации txt) 📗
В мае 1947 г. на встрече с руководителями Союза писателей СССР Сталин категорически и весьма неожиданно для литераторов заявил, что в широких кругах интеллигенции «не хватает достоинства, патриотизма, понимания той роли, которую играет Россия», поэтому «надо бороться с духом самоуничижения у многих наших интеллигентов» [298] .
По мнению Сталина, всему тому, что несло в себе оттенок космополитизма, должен был противостоять советский патриотизм, что вырастал из творений отечественной культуры, науки, техники и, конечно, побед Красной армии.
И началась война с космополитизмом. Научных сотрудников, супругов Роскина и Клюеву, а с ними и академика В. В. Ларина обвинили в том, что они передали американским ученым результаты весьма ценного исследования, касающегося лечения рака. «Непатриотично, готовы продать свое первородство за чечевичную похлебку», – сказал тогда по этому поводу Сталин. Об этих событиях К. Симонов написал пьесу «Чужая тень», А. Роом поставил фильм «Суд чести». А на экранах страны шли художественные кинофильмы о выдающихся русских ученых и деятелях искусства – патриотах России.
Потом появилось «дело критиков». Якобы эта группа критиков-«интернационалистов» ополчилась против писателей и драматургов – «патриотов», противопоставляя их бездарные творения произведениям западных мастеров. Более того, действовала с благословения отдела агитации и пропаганды ЦК партии, который возглавлял тогда Д. Т. Шепилов. Сталин во всем этом усмотрел космополитизм в чистом виде.
И идеологи из ЦК партии, поняв позицию Сталина, действовали, уже спасая себя. Была подготовлена статья, над которой аврально работали А. Фадеев, К. Симонов и А. Софронов. Она была напечатана в «Правде» 28 января 1949 г. под названием «Об одной антипатриотической группе театральных критиков» (предполагают, заголовок предложил Сталин, отклонив невразумительный первоначальный – «Последыши буржуазного эстетства»). Статья положила начало кампании по изгнанию «космополитов» из редакций газет и журналов, из театров, с киностудий, из научных учреждений. В творческих организациях возникла унизительная атмосфера подозрительности, недоверия, страха. Изгоняемых обвиняли в том, что они содействовали намерениям американцев навязать миру англосаксонскую культуру «англоязычного сообщества», унизив культуру советскую.
Но это было только начало. Страну ждало «ленинградское дело», которое можно назвать делом о русском национализме. Почти все его главные фигуранты в разное время работали в Ленинграде: секретарь ЦК партии А. А. Кузнецов, председатель Госплана Н. А. Вознесенский, председатель Совета министров РСФСР М. И. Родионов (симпатизировал «ленинградцам»), секретари Ленинградских обкома и горкома партии П. С. Попков и Я. Ф. Капустин и сотни партийных, советских и хозяйственных функционеров. В исторической литературе в большинстве случаев это «дело» трактуется как серия политических процессов, сфабрикованных в ситуации борьбы за власть внутрипартийных группировок Маленкова – Берии и Жданова – Кузнецова. Так-то оно так, но на какой основе велась борьба? На какой основе чекисты «конструировали» дела?
Было обнаружено три «прегрешения»: некоторая подтасовка результатов голосования на областной партийной отчетно-выборной конференции; стремление некоторых партийных функционеров к личному обогащению, но главное – организация в январе 1949 г. в Ленинграде Всероссийской торговой оптовой ярмарки без ведома союзного правительства (разрешение на открытие ярмарки исходило от Вознесенского и Родионова). Утверждалось, что устройство «самодеятельной» ярмарки привело к растаскиванию государственных товарных фондов, порче продовольственных товаров, свезенных в Ленинград со всей страны, а в целом – к ущербу в 4 млрд руб. Коллизия с ярмаркой обнажила существование ленинградского «правящего клана», связанного узами взаимной поддержки, и «ленинградского патриотизма».
Кроме перечисленных «прегрешений» и обвинений Капустина в шпионаже в пользу Англии, придуманных после его зарубежной командировки, других «преступных дел» не нашлось. Юристам осталось «квалифицировать» разговоры «ленинградцев», идеи, оценки и планы, которыми они делились друг с другом. Руководствовались следователи все тем же принципом: не делал, но говорил, не говорил, но, возможно, так думал.
Так что же это были за идеи? «Кузнецов и Попков вынашивали идею создания компартии России» и, по словам Кузнецова, «считали, что права народа [русского. – Авт.], на который прежде всего легло бремя войны, в настоящее время ущемлены…» [299] . Кузнецов, секретарь Ленинградского горкома партии в дни Ленинградской блокады, любимец Сталина, оказался заложником сталинских слов, сказанных 24 мая 1945 г. на приеме в Кремле в честь командующих войсками Красной армии [300] :
...
«Я хотел бы поднять тост за здоровье нашего советского народа, и прежде всего русского народа. Я пью, прежде всего, за здоровье русского народа потому, что он является наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящих в состав Советского Союза. Я поднимаю тост за здоровье русского народа потому, что он заслужил в этой войне общее признание как руководящей силы Советского Союза среди всех народов нашей страны. Я поднимаю тост за здоровье русского народа не только потому, что он – руководящий народ, но и потому, что у него имеется ясный ум, стойкий характер и терпение».
Русский народ «верил в правильность политики своего правительства и пошел на жертвы, чтобы обеспечить разгром Германии. И это доверие русского народа Советскому правительству оказалось той решающей силой, которая обеспечила историческую победу над врагом человечества – над фашизмом. Спасибо ему, русскому народу, за это доверие! За здоровье русского народа!»
Но уже через полгода в своих выступлениях Сталин особо подчеркивал, что в войне победили Советский Союз, советский строй, коммунистическая партия, Красная армия. Сталин говорил о советском патриотизме, о советском народе, о Советской стране, выдержавшей испытание гитлеровским нашествием, о семье народов, о славянах и славянском братстве, о предпосылках новой цивилизации. Еще более настойчиво он говорил об этом после Фултонской речи Черчилля с его призывом к объединению англоязычных народов. И советский патриотизм в устах вождя стал альтернативой пресловутому «безродному космополитизму» и русскому национализму.
А что говорили ленинградские деятели? Н. С. Хрущев вспоминал, что секретарь ЦК партии по идеологии А. А. Жданов уже в конце жизни признавался: «Знаете, Российская Федерация… такая несчастная, в каком она положении!.. Надо создать российское бюро ЦК ВКП(б)» [301] .
В 1947 г. в Ленинграде для пропагандистов и преподавателей ограниченным тиражом печатается стенограмма публичной лекции профессора Ленинградского университета В. В. Мавродина «Формирование русской нации». А вскоре распространились слухи, что Ленинград станет столицей России. Глава российского правительства Родионов даже пытался добиться от Сталина согласия на появление российского гимна, (музыку для него уже написал Д. Шостакович, а слова – С. ГЦипачев) [302] :
Славься Россия – отчизна Свободы!
К новым победам пойдем мы вперед ;
В братском единстве свободных народов
Славься, великий наш русский народ!
Какую же угрозу увидел Сталин во всем этом: и в российской компартии, и в «русской тематике» научных исследований, и в российском гимне, и в Ленинграде как столице России? И чем так уж был плох русский патриотизм? Вождь смотрел в корень. Наделение России самостоятельной партией со своим ЦК потребовало бы создания надпартийного органа для координации деятельности партий всех республик, входящих в СССР. И компартия Советского Союза утратила бы свою ведущую, руководящую роль, превратившись в какой-то странный, наднациональный, ничего не определяющий «комитет 15-ти» – по числу республик. Это, конечно, был бы шаг к развалу СССР. Что, в общем-то, и произошло, когда в июне 1990 г. с одобрения ЦК КПСС была создана Коммунистическая партия Российской Федерации, а Верховный Совет России принял решение о верховенстве законов России на ее территории. Тогда-то и начался процесс распада Советского Союза. Партийные деятели 90-х годов XX в. не понимали, что творили, не понимали, что природа СССР требовала именно такой конструкции, которая держалась на всесоюзной компартии. Стоит изменить эту конструкцию – и Советский Союз рухнет. В конце 40-х годов этого не понимали и партийные деятели, на которых было заведено «ленинградское дело».
