Белогвардейщина - Шамбаров Валерий Евгеньевич (книги бесплатно читать без TXT) 📗
Все эти интриги шли уже в преддверии катастрофы. В Одессе находились 2 французские, 2 греческие и 1 румынская дивизии — 35 тыс. кадровых солдат, множество артиллерии, флот. Этого хватило бы не только против Григорьева, но и для взятия Киева. Но основная масса войск продолжала торчать в городе. А те, что находились на фронте, от боев уклонялись. Французские солдаты разложились окончательно. Гораздо лучше были греческие войска, они вообще отнеслись к русской беде серьезно. Греки считали своим долгом помочь братьям-единоверцам, помогавшим им в годы османского ига. Сами глубоко верующие, они даже привезли с собой для увещевания народа 50 православных священников, в том числе 3 епископов и 4 архимандритов. Но у греков не было даже своих средств связи и снабжения, они находились в подчинении французов.
Фактически фронт удерживала только бригада Тимановского. Даже в одиночку она могла еще оборонять Одессу от Григорьева! У Тимановского было 3,5 тыс. штыков, 1,5 тыс. сабель, 26 орудий, 6 броневиков. Но вмешалась политика. Поражения и потери в России будоражили французскую общественность, стали оружием социалистических партий. Парламент отказал в кредитах на восточные операции. Д'Ансельму надо было как-то оправдываться — не мог же он сослаться на разложение собственных войск. И он слал одно за другим донесения в Париж о прекрасном состоянии большевистских войск, их подавляющем численном превосходстве и т. п. А также о собственных непомерных трудностях, «катастрофическом» продовольственном положении. Эти донесения стали последней каплей, решившей судьбы "русской политики". Верховный Совет держав-победительниц в Париже принял решение (против были только англичане) о выводе союзных войск из России и о невмешательстве военной силой в русские дела… Столпы мировой политики глубокомысленно заключили, что "Россия должна сама изжить свой большевизм", французское правительство усугубило это решение, отдав приказ о выводе войск в трехдневный срок. А ген. д'Ансельм, проявляя непонятное рвение (и опять же с подачи Фрейденберга), приказал закончить эвакуацию в 48 часов!
Объявление об эвакуации грянуло катетром среди ясного неба. Этого никто не ждал! Фронт держался, припасов и войск было в избытке. И уж тем более ничем не оправданы были столь сжатые сроки! И эвакуация сразу приняла характер панического бегства. Лишь часть беженцев, бросив последние пожитки, сумела сесть на корабли, которые еще неделю торчали потом на рейде. А большинство, семьи белогвардейцев, были брошены на произвол судьбы. Деморализованные французские солдаты самовольно захватывали транспорты, предназначенные для гражданского населения. Кто мог, пошли в сторону румынской границы пешком…
4 апреля, на следующий день после начала эвакуации, по советским источникам, "восстали одесские рабочие". А точнее, едва увидев, как французы в беспорядке грузятся на корабли, в город полезла двадцатитысячная "армия Молдаванки" Мишки Япончика — налетчики, воры, портовая рвань, устремившаяся «чистить» буржуев. Первым делом принялись захватывать банки. На улицах убивали попавшихся белых офицеров, разоружали греков — при полном невмешательстве французов. Их из осторожности не трогали. Под шумок вылез нелегальный местный совдеп и объявил себя властью.
Бригада Тимановского, оказавшаяся зажатой между красными войсками и захваченным бандитами городом, вместе с частями 30-й французской дивизии и колоннами беженцев отступила в Румынию. Туда же вырвался с боем и потерями находившийся в Одессе отряд в 400 чел. Но кроме трудностей похода и стычек с красными бандами, белогвардейцам выпали и другие: обман, унижения, оскорбления. Денег в валюте наряду с союзными солдатами добровольцы так и не получили, д'Ансельм заявил Тимановскому 4.04, что "казначейская операция займет 2–3 дня" — это было в день, когда одесская шпана уже захватывала банки вместе со всей валютой.
При переправе через Днестр бригада, по требованию французов, была разоружена. Все имущество было отобрано. И все это, артиллерию, броневики, лошадей, повозки, кухни, отнюдь не подаренное Францией, а принадлежащее нищей деникинской армии, добытое в боях, так и не вернули, предложив смехотворную «компенсацию» в 150 тыс. русских бумажных рублей. Бригада получала половину французского пайка, да и то с перебоями, жила впроголодь. Лишь через 2 месяца, испытав массу мытарств от румынских властей, белогвардейцы были доставлены в Новороссийск — грязные, безоружные, в оборванной одежде и гниющем белье. В белогвардейской среде это вызвало взрыв негодования против Франции. В довершение свинства, среди беженцев и белогвардейцев, оказавшихся в Румынии без средств к существованию, тут же заработали французские вербовочные бюро, набирая среди отчаявшихся людей солдат в Иностранный легион для войны в Алжире.
А в Одессу 6.04 вступили войска Григорьева, устроившего по сему случаю грандиозную трехдневную пьянку в здании вокзала. После гульбы и грабежей он увел «бригаду» в свою столицу Александрию (около Кременчуга). В Одессе же на полную катушку заработала ЧК, привычно просеивая население — кому жить, а кому умереть. Во время оккупации некоторые беженцы на всякий случай перешли в иностранное подданство. Союзники прислали список из нескольких сот таких граждан, не успевших сесть на корабли. По этому списку всех и взяли.
Мишка Япончик был зачислен в Красную армию командиром полка. Но лавров полководца не стяжал. Едва выступив на Западный фронт, его головорезы застряли на хуторах под самой Одессой, занявшись грабежами, и полк был расформирован. А король преступного мира вернулся на Молдаванку, где попытался вести прежний образ жизни. При поспешном бегстве французов добыча ему досталась огромная, ведь как раз он успел снять все «сливки» и с брошенного имущества, и с брошенных беженцев. Он совершенно обнаглел, уверовав в свое могущество и безнаказанность. И когда красные «союзники» в августе пригласили его приехать для переговоров в соседний Вознесенск, явился без всякой опаски. И без разговоров был расстрелян.
Одесский губернатор Гришин-Алмазов погиб так же эффектно, как прожил свою короткую жизнь. С отчетом об одесских событиях он решил ехать лично в Ставку Колчака. В Каспийском море пароход, на котором он плыл, атаковала красная флотилия. Увидев, что ситуация безвыходная, он утопил портфели с секретными документами, а когда большевистские корабли подошли вплотную, перегнулся через борт и пустил пулю в висок. Не хотел, чтобы даже его тело досталось врагам.
51. Юг в кольце
Белая Крымско-Азовская добровольческая армия растянулась редкой цепочкой небольших отрядов от низовий Днепра до Мариуполя. Ее командующий ген. Боровский находился в Крыму, формируя свои части. Практически был создан лишь один полноценный 1-й Симферопольский полк из добровольцев, явившихся сразу после прихода белых, другие части так и остались в зачаточном состоянии. Офицеров в Крыму было меньше, чем на Украине. Многих извел и разогнал матросский террор 1917–1918 гг. Для беженцев жизнь тут была дороже и скучнее украинской. Да и ехали в Крым не для того, чтобы воевать, а чтобы отсидеться. Сильны были иждивенческие настроения: раньше от напастей защищала Германия, теперь пришли союзники — защитят они.
Обстановка была неустойчивой. Пользуясь слабостью Крымского правительства, по всему полуострову бурлила анархия. В городах велась откровенная большевистская агитация. Рабочие поглядывали на белогвардейцев и правительство косо. Под контролем большевиков оказались профсоюзы и вовсю вели подрывную работу. Отвечали протестами, митингами и забастовками на все попытки наведения порядка, на арест коммунистических агитаторов, большевистских эмиссаров, выставляли властям ультиматумы, «отменяли» и срывали мобилизации. Было полно оружия. Образовывались шайки «зеленых». По ночам вовсю шла пальба. Убивали одиночных добровольцев, грабили прохожих. Формируемые части вынуждены были вместо фронта нести охранную службу в городах, производить облавы, патрулирование, обыски по изъятию оружия. На эти «беззакония» профсоюзы отвечали новыми забастовками и агитацией против "белого произвола".
